Не подтверждено фактами
В. Ф. Передерiй, Украïнська революцiйно-демократична естетика (кiнець XIX – початок XX столiть), – Изд. Киевского университета, 1964, 236 стр
Во вступлении к книге автор ее обещает нечто новое, до сих пор не сделанное эстетиками, – дать «синтетическую характеристику эстетической теории» украинских революционных демократов (стр. 6).
Как же выполнено это обещание?
Книга открывается разделом об эстетических взглядах Ивана Франко, занимающим в ней половину места (вторая половина книги отведена характеристике эстетических взглядов Леси Украинки, П. Грабовского, Панаса Мирного и М. Коцюбинского). И это вполне справедливо. Иван Франко – заглавная фигура в украинской эстетике. Он первый на Украине создал цельное, всесторонне разработанное материалистическое учение об искусстве, об основных эстетических принципах реализма. Усвоив достижения материалистической эстетики русских революционных демократов – Белинского, Чернышевского,. Добролюбова, – обобщая художественный опыт литературы украинской,, русской и мировой, он развивал их учение, и тем плодотворнее, чем полнее учитывал при объяснении общественной роли искусства характер классовой борьбы своего времени, чем увереннее опирался на философские и экономические труды Маркса и Энгельса. А в этом, в привлечении трудов Маркса и Энгельса для объяснения законов и явлений искусства1, он был одним из первых в мировой эстетике.
К тому времени, когда Франко выступил на литературном поприще (70-е годы прошлого века), в Галиции еще господствовали, как говорил он сам, «литературные и эстетические понятия второй половины XVIII столетия», «взгляды польско-шляхетского псевдоклассицизма конца XVIII века, псевдоклассицизма наиболее ложного и фарисейского из всех видов европейской моды» 2.
Но Франко и в этих условиях проницательно писал, что все успехи украинской литературы в настоящем и будущем связаны с единственно плодотворным творческим методом реализма, с утверждением в ней подлинной народности. В этом пафос статьи «Литература, ее назначение и важнейшие черты» (1878). Украинская литература, подчеркивал Франко, должна утвердиться на позициях реализма, который «совершил великий переворот в русской литературе и внес в нее больше демократического духа, больше стремления познать народ, чем кое-где за целые долгие периоды идеальных и сентиментальных литератур».
Франко теоретически обосновал революционное понимание принципа народности и тенденциозности литературы, коренным образом противостоявшее националистическим взглядам и декадентским теориям в эстетике. «Литература, стоящая над партиями, – заявлял он сторонникам «беспартийного» искусства, – это только ваш сон, это ваша фантазия, а на деле такой литературы не было никогда».
Материалистической эстетике Франко был верен до конца своей литературной деятельности. Однако в ряде случаев в его трудах сказывались элементы непоследовательности в материалистическом объяснении явлений искусства. Сказались они и в его самом большом эстетическом трактате «Из секретов поэтического творчества» (1898 – 1899).
Нет сомнения в том, что глубокое изучение и критическое усвоение теоретического наследия Ивана Франко (в силу ряда причин оно началось только совсем недавно) положительно скажется и в дальнейшем развитии эстетики и теории искусства.
Но такое изучение возможно лишь при соблюдении последовательного историзма, при умении отделить в теоретическом наследии великого украинского революционного демократа сильные стороны от слабых и рассмотреть те и другие в причинной связи и взаимодействии с конкретно-историческими обстоятельствами политической и литературной жизни на Украине, и в особенности в Галиции конца XIX – начала XX века.
К сожалению, книга В. Передерия «Украинская революционно-демократическая эстетика» не продвигает решение этой задачи вперед. Общественная борьба в Галиции и участие Ивана Франко в ней не получили в книге четкой характеристики, как и позиция Франко-мыслителя, не раскрыта роль идеи революции в его мировоззрении и творчестве. Эстетические взгляды писателя раскрываются без должной связи с участием Франко в рабочем движении и пропаганде социалистических идей и теорий, а слабые стороны в этих взглядах не объяснены и такими факторами, как противоречивое его отношение к марксизму, который он изучал и даже пропагандировал, но так и не смог (в этом была не столько его вина, сколько его беда) понять и принять во всей полноте.
На стр. 62 автор пишет, что Франко «остался в целом на идеалистических позициях в понимании истории». Но это слишком суммарно и в таком виде («в целом») не верно. Франко сделал очень существенный шаг вперед к материалистическому пониманию истории. В этом ему помогло глубокое изучение политической экономии, серьезное знакомство с учением Маркса и Энгельса. Он понимал, (пусть не вполне, не до конца) и значение борьбы классов как могущественного фактора в историческом развитии общества, он знал марксистское учение о базисе и надстройках и не однажды ссылался на него в объяснении явлений общественного развития3.
В книге В. Передерия крайне поверхностное представление о социологических взглядах Франко находится в явном и непримиримом противоречии с характеристикой его эстетических взглядов, оценками его эстетических идей и пониманием их философских основ. Здесь автор запутывает и то, что было исследовано и сравнительно верно охарактеризовано некоторыми из его предшественников по теме.
Попытаемся выявить позицию автора с помощью последовательно расположенных цитат из его книги.
«Материализм и диалектика» 4 дали возможность Франко развить взгляды русских революционных демократов на связь искусства с общественной жизнью (стр. 41), помогли ему «раскрыть диалектику взаимоотношения между экономическими и идеологическими факторами в жизни общества и зависимость коренных изменений в искусстве от изменений социально-политической жизни людей» (стр. 54). Даже в статье 1878 года «Литература, ее назначение и важнейшие черты» Франко (ему еще не было и двадцати двух лет), если верить В. Передерию, уже сумел «всесторонне и глубоко раскрыть диалектику взаимоотношения между искусством и общественной жизнью» (стр. 44). «Размышления Франко об отношении искусства к действительности проникнуты принципами диалектики. Именно поэтому он требовал конкретно-исторического подхода к явлениям действительности, отражаемым в искусстве… Диалектические принципы использует Франко не только для решения основной проблемы эстетики, но и вообще для анализа других проблем этой науки, для характеристики различных эстетических теорий и систем» (стр. 17).
Это, конечно, явное преувеличение. Такие утверждения, уместные при характеристике эстетических взглядов сложившегося марксиста, каким Франко не стал, ведут автора книги к еще большим преувеличениям. И достигается это слишком свободной манипуляцией понятиями, терминами, выхваченными из времен и трудов значительно более поздних, в результате чего факты, на которые опирается автор, крайне модернизируются, теряют свою конкретно-историческую связь с временем, их породившим. Так, например, Франко выступал против украинских националистов, «смешивавших русскую литературу… с правительством и жандармами»: «…русское государство, – писал он, – его жандармы и чиновники и подавление ими всякой свободной мысли – одно дело, а русская литература с Гоголями, Белинскими, Тургеневыми, Добролюбовыми, Писаревыми, Щаповыми, Решетниковыми и Некрасовыми – совершенно иное дело». Но вот как истолковывает и представляет читателям подобные высказывания украинского революционного демократа В. Передерий. У Франко, пишет он, было «глубокое понимание той непреложной истины, что в обществе, расколотом на антагонистические классы, есть две противоположные культуры: культура трудящихся, которой принадлежит будущее, и упадочническая культура эксплуататоров народа» (стр. 61). Так, некоторые формулы из ленинского учения о двух культурах переносятся в характеристику взглядов Ивана Франко, а в результате создается антиисторическое преувеличение.
Точно так же в характеристику заслуг Франко перенесены понятия, связанные с именем Горького как литературного критика: «Франко, – пишет В. Передерий, – указывал на то, что есть два вида романтизма – прогрессивный и реакционный» (стр. 81).
В том же духе звучит заявление автора, – оно никак не доказывается, – что «в понимании общих и различных черт искусства и науки, связей и взаимовлияний этих двух важных форм идеологии И. Франко стоял неизмеримо выше, своих предшественников из лагеря революционно-демократической эстетики» (стр. 28).
В явных неладах с историзмом находятся рассуждения В. Передерия о теоретической разработке Иваном Франко проблем реализма как творческого метода. Так, он утверждает, что Франко, «используя принципы материалистической гносеологии и диалектики, раскрыл историю становления и развития реалистического метода» (стр. 73). Таким образом, Ивану Франко приписывается полное и окончательное решение проблем, дискуссионных в литературоведении и до сего времени. А сам Франко, которого автор ранее оставил «в целом на идеалистических позициях в понимании истории», теперь оказывается вооруженным и материалистической гносеологией, и материалистической диалектикой и с их помощью верно решает проблемы, которые при «идеалистических позициях» в понимании истории до конца верно решить нельзя.
Наконец, по мнению В. Передерия, Франко открывает новый тип реализма – «научный реализм» и «в своих литературно-критических трудах формулирует основные принципы этого метода и его ведущие требования к художественному творчеству» (стр. 74). Между тем Франко в статье «Литература, ее назначение и важнейшие черты», на которую ссылается В. Передерий, говорит о «сознательном, научном» реализме той «новой литературы», которую представляют «такие писатели, как Диккенс, Бальзак, Флобер, Золя, Доде, Тургенев, Лев Толстой, Фрейтаг, Шпильгаген и другие». То есть имеет в виду критический реализм.
Заслуга Франко состояла в том, что он почувствовал и отметил преимущество этого творческого метода «по сравнению со всеми прежними» и, говоря о нем как о сознательном и научном, стремился кратко и точно определить его главнейшие отличительные качества. А В. Передерий приписал ему открытие творческого метода, отличного от критического реализма и превосходящего критический реализм во многих чрезвычайно важных отношениях: «Научный реализм, по мнению Франко, требует конкретно-исторического подхода к изображению жизни и борьбы народных масс во главе с рабочим классом за свое будущее» (стр. 76 – 77). Но это чистейший домысел. Именно поэтому в книге, где три четверти текста составляют «закавыченные» и «раскавыченные» цитаты, автор не может сослаться на источник, где бы это ответственнейшее и принципиальнейшее требование нового творческого метода было сформулировано самим Франко.
Правда, в незавершенной поэме «Новая жизнь» есть строчки о том, что «героем наших дней» является «продуцент, работник». Но от этого еще очень далеко до «борьбы народных масс во главе с рабочим классом». Заметим, кстати, что в то время, когда Франко работал над поэмой «Новая жизнь» (примерно 1883 – 1893 годы), он со всей определенностью заявил, что «вопросы специально городские не созрели еще у нас (то есть в Галиции. – М. П.) до размера вопросов общегосударственных, как в Англии или Германии, и большая часть их может быть полезно улажена в рамках вопросов аграрных» 5. В промышленно отсталой Галиции с ее малочисленным рабочим классом Франко еще не мог подняться до идеи об искусстве, изображающем «борьбу народных масс во главе с рабочим классом за свое будущее». Между тем В. Передерий настаивает: «Особенно следует подчеркнуть мысль Франко о том, что пролетариат, главный двигатель мировой истории, должен стать также главным героем демократического искусства» (стр. 72).
Действительно, повесть Франко «Борислав смеется» (1880 – 1882) справедливо считается одной из первых в мировой литературе попыток изобразить начальный этап организованной борьбы пролетариата, пробуждение его классового самосознания, но эта заслуга Ивана Франко не нуждается ни в каких антиисторических преувеличениях.
Чем больше вчитываешься в то, что пишет В. Передерий о принципиальных основах будто бы открытого Иваном Франко нового творческого метода, превосходящего критический реализм, тем более ясно становится, что речь идет о тех принципах, которые составляют душу, самое существо социалистического реализма. И, таким образом, получается, что Франко еще в 1878 году, когда была написана статья «Литература, ее назначение и важнейшие черты», не только «открыл» этот творческий метод, но и «широко осветил» в этой и других статьях «принципы» этого творческого метода (стр. 76) и, следуя ему, «стремился в своем творчестве к гармонии сознательного реализма и революционного романтизма» (стр. 82).
Антиисторичность позиций автора особенно бросается в глаза еще и потому, что эстетические идеи украинских революционных демократов по существу рассматриваются вне борьбы, вне полемики с иными и даже враждебными им эстетическими идеями того времени.
Во втором разделе книги со всей очевидностью обнаруживается тот же характер и тот же уровень теоретического мышления автора, что и в первом, так сказать, программном разделе. И здесь многие ответственные заявления и выводы (тоже часто взаимоисключающие друг друга) на поверку оказываются досужими домыслами. В одних случаях за ними нет никаких фактов. Например, «Леся Украинка, Павел Грабовский, Михаил Коцюбинский показали, – утверждает автор, – что материалистическая философия, этика и эстетика активно влияют на историю и теорию литературы, на литературную критику» (стр. 132). Между тем М. Коцюбинский и П. Грабовский но этим вопросам вообще не высказывались.
В других случаях факты имеют крайне отдаленное отношение к выводам, на них построенным. Например, В. Передерий сообщает, что в 1903 году Леся Украинка решила выступить с полемической статьей против националиста С. Ефремова. Но ее статья, которую отказалась печатать «Киевская старина», была утеряна, и судить о ней мы, справедливо сообщает автор, «можем сегодня только по письму Леси Украинки к матери от 27 января 1903 года» (стр. 193). Однако на следующей же странице В. Передерий считает возможным заявить, что статья Леси Украинки «имела чрезвычайно большое значение для критики «теоретиков» буржуазно-националистической литературы, для консолидации всех демократических литературных сил Украины в борьбе против национализма» (стр. 194). И это сказано о статье, не увидевшей света, никому и в свое время не известной!
Все это подрывает доверие к основательности, научной достоверности того, что пишет автор. Характеристики статей и художественных произведений украинских революционных демократов временами настолько не соответствуют их подлинному содержанию, что невольно возникает сомнение, читал ли их В. Передерий. Таково, например, его мнение о рассказе «Что записано в книгу жизни», в котором М. Коцюбинский будто бы «гиперболизировал добрые начала человеческой жизни» (стр. 124).
Плохую услугу и автору, и читателям литературы по эстетике оказало Издательство Киевского университета, выпустив эту книгу.
- Высказывания и работы Маркса и Энгельса по вопросам искусства и проблемам эстетики не были известны Франко.[↩]
- И. Франко, Задачи и метод истории литературы, журн. «Руська школа», Черновцы, 1891, т. I, вып. 2, стр. 51.[↩]
- См. Iван Франко, Твори в 20-ти томах, Киïв, 1956, т. XIX. стр. 148.[↩]
- Здесь и далее курсив мой – М. П.[↩]
- »Курьер Львовский», 1883, N 271. [↩]