Наследие и современность

В. Новиков, Движение истории – движение литературы, «Советский писатель», М. 1979, 480 стр.

Новая книга В. Новикова имеет подзаголовок: «Наследие и стилевое богатство современной советской литературы». В трех разделах монографии – «В. И. Ленин и современность», «М. Горький и современность», «Идейное богатство и художественное многообразие» – рассмотрен обширный художественный и критико-публицистический материал. Обобщающий характер работы В. Новикова делает ее заметным явлением советской критики, обращенной к изучению опыта и тенденций литературы развитого социализма.

Через всю книгу проходит мысль о необходимости искусства больших социальных страстей, глубоких образных обобщений, как бы провидящих будущее. Автор настойчиво возвращается к ней и тогда, когда пишет об актуальном значении эстетического наследия А. В. Луначарского и М. Горького, и тогда, когда оценивает состояние современной литературы. Сама возможность новых, гипотетических форм в искусстве, укрупняющих художественное видение мира, коренится в характере революционной эпохи, переживаемой человечеством. «В идеале искусство социалистического реализма, – пишет В. Новиков, – должно не просто идти в ногу с жизнью, а обгонять действительность, создавать значительные произведения, которые воздействовали бы на жизнь как магнитная сила» (стр. 231).

Наверное, именно в этой плоскости лежит один из важнейших принципов художественной правды, как ее понимает художник, исповедующий социалистические идеалы. Разумеется, сразу возникают вопросы: «А как быть с противоречиями жизни, с ее драматизмом, негативными явлениями? Нет ли в приведенной формуле опасности идеализации, удобного стремления выдавать желаемое за сущее и тем самым, обгоняя действительность, обходить ее темные стороны, ее зло и несправедливость, ее правду в полном объеме?» Работа В. Новикова учитывает эти естественные возражения, она далека от критического прекраснодушия, и проблема положительного идеала в литературе рассматривается автором прежде всего, как диалектическая борьба противоположностей в жизни и в искусстве, как трудный путь восхождения художника От беспощадно правдивого частного наблюдения к эстетическому обобщению, вызывающему чувства, близкие к старинному понятию катарсиса, коли речь идет о трагических противоречиях, не обделивших нашу сложную и героическую эпоху. Но такое обобщение доступно лишь большим и немногим писателям, определяющим в конечном итоге уровень советской литературы, ее классических и лучших современных страниц.

Теоретическим фундаментом социалистического реализма является ленинское учение о партийности художественного творчества, которому автор посвящает первый раздел своей книги. Важно подчеркнуть, что В. Новиков главное внимание уделяет эстетическим аспектам этого учения, связывая их с такими понятиями, как «типическое», «романтическое», «стилевое многообразие» в искусстве. Мотивы, намеченные здесь, потом разовьются, обретут конкретное, индивидуальное наполнение, когда речь пойдет о прозе, драматургии и поэзии наших дней.

Опираясь на известные горьковские высказывания, В. Новиков вновь ставит вопрос о романтизме в советской литературе. «Романтизм, – пишет он, – входит в реализм как его составная часть, способствует обновлению художественной системы, позволяя органически соединить «вымысел» и «домысел», включить в изображение «третью действительность» (стр. 236). Все это в целом верно и заслуживает поддержки, но одновременно опять обращает наше внимание на теоретическую непроясненность проблемы. Самое важное – понять, как входит романтизм в реалистическую структуру произведения, каковы его образные средства, законы, где та грань, за которой мы можем его не просто почувствовать, но объяснить в системе теоретических понятий, присущих нашему методу. Вот вопросы, которые нуждаются в коллективном рассмотрении, может быть, в дискуссии, ибо литература последних лет дала много интересного художественного материала, подтверждающего актуальность этой старой проблемы искусства нового времени.

В главе «Исторические масштабы» автор делает попытку проследить, как углубляется исторический взгляд прозаика на героические события нашего прошлого – революцию, гражданскую войну, Великую Отечественную. Подробно анализируются романы «Сибирь» Г. Маркова, «Блокада» А. Чаковского, рассматривается экранное воплощение шолоховской книги «Они сражались за Родину». Эпическое, замечает В. Новиков, приобретает сегодня новые черты, оно усложняется пристальным вниманием к микромиру человека, к его внутренним переживаниям, чувствам, движению мысли. «Анализ внутреннего мира героя в современном романе органически сочетается с углублением конкретного историзма и масштабностью обобщения…» (стр. 247). Одновременно возрастает роль мыслительного, философского начала в творчестве, о чем свидетельствуют книги Ю. Бондарева, С. Залыгина, В. Распутина, Ч. Айтматова, Й. Авижюса и некоторых других писателей.

Критик, как правило, достаточно чутко улавливает нарушение писателем меры психологической и жизненной правды. Так, заботливо поддерживая то ценное, что пришло в нашу художественную литературу, посвященную людям труда, он не скрывает и тревоги в связи с эстетическим несовершенством многих книг, обращенных к проблематике НТР. Он убедительно пишет о недостатках второй книги романа А. Иванова «Вечный зов», где нередко побеждают натурализм, взвинченность страстей, где прозаик не всегда в ладах с исторической истиной.

Исследуя идейно-эмоциональную выразительность индивидуального стиля писателя, В. Новиков обращается к творчеству К. Федина, С. Антонова, В. Тендрякова и раскрывает на конкретных примерах мастерство этих художников, которые, каждый по-своему, разными эстетическими средствами, добиваются сильного образного впечатления. «Объемность общей картины, нарисованной в произведении, достигается не широтой описания обстоятельств, а сгущением, концентрацией жизненного материала, подчинением его общей идее и художественной тональности произведения» (стр. 389 – 390). Критик решительно выступает против описательности, иллюстраций готовых истин, которыми перенасыщена наша текущая беллетристика. Он ратует за литературное преображение жизненной эмпирики в новое неповторимое художественное целое.

Есть положения в книге, вызывающие мое несогласие с автором, есть явно завышенные оценки некоторых произведений, на которые стоило бы взглянуть с большей аналитической требовательностью. В то же время встречаются несправедливости другого рода. Так, неприемлемы для меня вскользь брошенные слова о «Кончине» В. Тендрякова, где писатель будто бы «однолинейно» изображал сложные явления и подгонял их «под заранее выработанную схему» (стр. 422). Не место здесь пускаться в дискуссию, скажу только, что, на мой взгляд, ни в одном своем произведении В. Тендряков не достигал такой силы обобщения, как в «Кончине», в которой впечатляюще, с гражданской смелостью раскрыта психология морального и социального разложения, страстно осуждена «лыковщина», грубо искажающая саму идею колхозного строительства. Кстати, весь пафос книги В. Новикова как раз и противится однолинейности его оценки этой незаурядной тендряковской повести.

Одна из лучших статей книги посвящена стилевому своеобразию повестей Чингиза Айтматова. Автор отмечает, что проза Ч. Айтматова последних лет свидетельствует о новых возможностях социалистического искусства. Решительно не приемля плоскостного изображения жизни, она расширяет художественные границы нашей литературы, углубляет выразительность и многозначность образов. Мифы и предания, включаемые прозаиком в реалистическую ткань своих произведений, придают повестям масштабность и рельефность, образуют стереоскопический эффект, когда настоящее становится точкой пересечения прошлого с будущим. Справедливы рассуждения В. Новикова и о характере конфликтов в книгах писателя, об их трагическом наполнении, когда непримиримое столкновение добра и зла обязательно доводится до кульминации, до последнего предела. При этом трагическое осмысляется Ч. Айтматовым с позиций исторического оптимизма, в свете коммунистического идеала.

Думаю, читатель уже убедился в том, что работа В. Новикова затрагивает ряд весьма существенных проблем развития нашей многонациональной литературы. В авторе монографии свободно уживаются литературовед-историк и критик-полемист. Читая рецензируемую книгу, мы, в согласии с ее заголовком, действительно ощущаем движение литературы именно как процесс исторический, тесно связанный с общественной жизнью, но и обладающий своими имманентными законами. Современная творческая практика вступает в диалог с классическим наследием, продолжается художественный спор о границах и возможностях поэтики социалистического реализма, о романтической типизации, о правде жизни и правде искусства. Выходят новые произведения, подтверждающие некоторые из надежд и прогнозов автора. Книга В. Новикова открыта времени, и в этом ее живой смысл.