Наследие Грановского

«Грановский Тимофей Николаевич. Библиография (1828 – 1967)». Под ред. С. Дмитриева, Изд. МГУ, М. 1969, 238 стр.

Издательство Московского университета выпустило книгу о Тимофее Николаевиче Грановском, наследие которого – неотъемлемая часть нашей национальной культуры. Хотя Грановскому посвящено немало работ дореволюционных и советских исследователей, многие важные аспекты все еще выяснены недостаточно всесторонне и основательно. Плодотворному изучению наследия Грановского до сей поры мешало отсутствие сколько-нибудь полной библиографии его трудов и литературы о нем. Рецензируемая книга в значительной мере восполняет этот пробел. Она состоит из библиографии и двух статей, которые, не являясь введением или предисловием к ней, имеют самостоятельное значение.

Первая из них, написанная С. Дмитриевым, названа «Грановский и Московский университет», но содержание ее значительно шире. Автор не только говорит о научной и педагогической деятельности Грановского в стенах Московского университета, а сосредоточивает внимание на рассмотрении наименее изученной проблемы – русская общественность и Грановский, на идейных спорах и борьбе вокруг имени и наследия Грановского, дает анализ основной литературы и воспоминаний о нем, выходивших после смерти ученого, обзор публикаций его произведений, юбилеев, ученых заседаний, отмечает большое внимание к наследию Грановского, проявляемое в советское время.

Не претендуя на полное и равномерное освещение темы, требующей несравненно большего листажа, автор предлагает сжатое ее изложение, обращая внимание читателей на постановочный характер ряда выдвигаемых положений, и, что не менее важно, выдвигает актуальные проблемы, ждущие своего решения.

В статье удачно намечена периодизация темы: «Грановский и Московский университет до 1839 г.»; «Грановский и Московский университет в 1839 – 1855гг.»; «Грановский и Московский университет после 1855 г.». Правда, в последней теме правомерно было бы выделить по крайней мере еще три внутренних этапа – «Грановский и Московский университет в шестидесятые – девяностые годы», «Грановский и Московский университет в конце XIX – начале XX века», «Московский университет в годы советской власти и традиции Грановского». Каждый из них может стать предметом специального монографического исследования.

По-новому рассмотрен вопрос о формировании мировоззрения Грановского до вступления его на кафедру всеобщей истории Московского университета. Автор убедительно опровергает установившееся мнение, будто пребывание Грановского в Москве и Московском пансионе прошло для него без больших внутренних перемен и «не оставило глубоких следов ни в его уме, ни в сердце» (стр. 5).

Исследователь впервые подробно говорит о первых самостоятельных литературно- поэтических произведениях Грановского, о его сентиментально-романтической элегии «Страдалец», опубликованной в «Дамском журнале» за 1828 год, стихотворениях, не появлявшихся при жизни Грановского и не вошедших ни в одно собрание его сочинений. Обращение к этим сюжетам тем более уместно, что в литературе до сих пор отмечались лишь поэтические переводы Грановского.

Характеризуя связи и общение Грановского с московскими литераторами, напоминая о его дружбе с Н. Станкевичем, говоря о влиянии на молодого Грановского передовой московской журналистики, С. Дмитриев объясняет не только истоки формирования взглядов, но и особенности дарования, снискавшие ученому при жизни славу «Пушкина истории».

Автор рисует глубоко трагичную ситуацию, в которой оказался молодой ученый, пришедший в Московский университет с просветительскими общественно- политическими идеями. Доносы, злобные нашептывания сопровождали его во все годы работы, «Порой наветы и доносы затихали. В иные годы ползли и сыпались как беды из ящика Пандоры» (стр. 28).

В 1849 году, обвиненный в антирелигиозном направлении лекций, Грановский вынужден был давать специальные «объяснения» митрополиту Филарету, московский генерал- губернатор Закревский учредил за Грановским, как человеком «неблагонадежным», «самый строжайший секретный надзор».

Несмотря на реакцию, особенно усилившуюся после революции 1848 – 1849 годов в странах Западной Европы, Грановский сохранил верность своим убеждениям. Его лекции по истории средневековья переросли «в трибуну общественного протеста» (Герцен), став одним из важнейших событий в жизни русского общества 40-х годов прошлого столетия. Рассказ об этом периоде – одна из интереснейших страниц очерка.

Статья Е. Гутновой «Грановский как историк» характеризует его роль в развитии отечественной исторической науки. Автору удалось избежать нередкой в такого рода работах апологетики. Отметив, что по своим взглядам «Грановский в 40 – 50-х годах занимал среднюю позицию между либеральным и революционно-демократическим лагерем, а по своим общеисторическим воззрениям всегда оставался идеалистом», Е. Гутнова вместе с тем пишет, что в николаевской России «как политические, так и общеисторические его взгляды являлись не только новыми, но и для того времени прогрессивными» (стр. 46).

Исходя из ленинского положения, что значение каждого исторического деятеля определяется не тем, чего он не дал по сравнению с нашим временем, а тем, что он внес нового по сравнению со своими предшественниками, Е. Гутнова говорит о новаторском отношении Грановского к истории, которое он принес с собой на кафедру Московского университета, подчеркивая, что «он представлял собой редкое в дореволюционной историографии сочетание талантливого ученого-профессионала с прогрессивным общественным деятелем».

Наибольшее число страниц в книге заняла библиография, насчитывающая свыше полутора тысяч названий, четко распределенных по основным рубрикам: произведения Грановского (исследования, статьи, рецензии, речи, стихотворения); переписка ученого, где отмечены письма Грановского и его корреспондентов; документы к биографии (некрологи и работы, вышедшие с посвящениями Грановскому, официальные документы); письма, дневники, стихотворения и воспоминания современников о Грановском, собранные воедино, составили особый раздел, Библиографию заключает книжная и газетно-журнальная литература о Грановском, вышедшая на русском языке в нашей стране с 1828 по 1967 год.

Такое построение библиографии весьма удобно для практического пользования ею. В целях достижения наибольшей полноты в библиографию включены не только работы, специально посвященные жизни, научно-общественной деятельности Грановского, но и те в которых частично затрагивается эта тема или имеются упоминания о нем, информационный и хроникальный материал о найденных рукописях, научных заседаниях, юбилеях и т. д. Указаны рецензии и отзывы, появившиеся в периодической печати на работы о Грановском.

Материалы библиографии удачно дополняют иллюстрации, публикуемые впервые. Здесь акварель неизвестного художника – кабинет-библиотека Грановского; рисунок с натуры слушателя лекции, студента Н. Тихомирова-«Т. Н. Грановский на лекции». Воспроизводится титульный лист первого издания книги «Аббат Сугерий» из личной библиотеки ученого и др.

Максимальная точность в описании материалов – обязательное условие любой библиографии, и отрадно отметить, что все зарегистрированное в ней, просмотрено составителями de visu.

Общеизвестно, что богатство зарегистрированной литературы может раскрыть аннотированная библиография, называя основные темы и содержание той или иной работы, имена, документы и факты, отмечая то новое, что вносит каждая работа в изучение вопроса. Следует пожалеть, что аннотации – исключение, а не правило в данной книге, но в тех редких случаях, где имеются, они составлены вполне удачно (см., например, N 586, 592, 593, 1084, 1155, 1190, 1554, 1626, 1639 и др.).

Составители, пользуясь справочниками, раскрыли большую часть псевдонимов авторов опубликованных работ, хотя и здесь имеется ряд упущений. Так, остался нераскрытым, например, псевдоним автора книги «Катков и его время» С. Неведенский. По словарю И. Масанова, псевдоним этот принадлежит С. Г. Щегловитову. Безусловно правильный принцип расположения литературы внутри каждого года по алфавиту авторов не выдержан с необходимой последовательностью. Работы, опубликованные под псевдонимами, зачастую располагаются по их названиям (см. N 609, 918, 1379, 1378 и др.).

Не везде указаны авторы, участвовавшие в коллективных трудах, например в «Истории Московского университета». Называя 20-томное собрание сочинений Салтыкова- Щедрина, выходившее под редакцией В. Кирпотина, П. Лебедева-Полянского, Н. Лепешинского, Н. Мещерякова, М. Эссена, составители указывают В. Кирпотина как единственного редактора всего собрания.

Несмотря на большую работу, проделанную составителями, библиография оказалась не свободна от значительных пропусков, впрочем, неизбежных при первом издании такого труда.

Оставляя в стороне пропуски исторических исследований, посвященных Грановскому, назовем лишь те, которые могут больше всего заинтересовать читателя данного журнала. Разумеется, в рамках рецензии нельзя дать сколько-нибудь водный свод всех пропущенных материалов. Поэтому указанные нами работы следует рассматривать как иллюстративный материал, а не дополнение к библиографии.

В разделе «Т. Н. Грановский в письмах, дневниках, стихотворениях и воспоминаниях его современников» назван ряд стихотворений Н. Станкевича (N 951, 952, 953), в которых упоминается Грановский. Более того, относительно стихотворения «Януарию Михайловичу и Тимофею Николаевичу, отправляющимся наслаждаться жизнью» отмечено, что первые две строки его принадлежат Кольцову, но неназванными остались куда более важные упоминания Кольцова о Грановском, содержащиеся в его письмах к Белинскому от 14 февраля 1838 и 10 января 1841 годов¹.

Пропущенной оказалась широко известная работа С. Макашина «Салтыков-Щедрин: Биография, т. 1», вышедшая несколькими изданиями, где имя Грановского упоминается не один раз. Не названа работа С. Машинского «Кружок Н. В. Станкевича и его поэты», опубликованная в качестве вступительной статьи к сборнику «Поэты кружка Н. В. Станкевича» (М.-Л. 1964). Не названа и другая статья из того же сборника – «Н. В. Станкевич», где говорится о взаимоотношениях Станкевича и Грановского. «Никому на свете не был я так обязан: его влияние на меня было бесконечно и благотворно», – писал Грановский о Станкевиче, узнав о его смерти.

В библиографии зафиксированы всего три работы, в которых говорится о Грановском как одном из прототипов образа С. Верховенского в романе Достоевского «Бесы» (N 737, 1215, 1630). Но их неизмеримо больше. Неуказанными остались «Записные тетради Ф. М. Достоевского», изданные «Центрархивом», где имя Грановского – одно из наиболее часто упоминаемых («Academia», М.-Л. 1935). Пропущенным оказалось послесловие Ф. Евнина к роману «Бесы», опубликованное в седьмом томе последнего 10-томного собрания сочинений Достоевского (Гослитиздат, М. 1957, где имеются замечания о Грановском как о человеке, ученом и общественном деятеле. Автор справедливо отмечает, в частности, что хотя в обрисовке образа Верховенского и использованы некоторые черты Грановского, «но отражены они как в кривом зеркале: карикатурно, искаженно, с резким нарушением реальных жизненных пропорций» (стр. 715).

Совершенно очевидны значительные пропуски литературы, связанной с борьбой вокруг наследия Грановского последние десятилетия XIX – навала XX века, когда клерикально- монархические круги, возрождая теорию официальной народности, беря на вооружение отдельные идеи былого славянофильства об исключительности исторического призвания России, пытались доказать «национальную несостоятельность современной русской литературы и бессилие европейских форм», ратовать за восстановление исконно русской самобытности, призывать возвратиться к племенным первоистокам, звать «назад», в допетровскую и даже в «дотатарскую Русь», подчеркивая при этом религиозный склад русской культуры как основное ее отличительное свойство. В этих условиях фигура Грановского, выступавшего в своей научной и педагогической деятельности против славянофилов, доказывавшего общность исторического развития России и западных стран Европы, выдвигалась на одно из первых мест в идейно-политической борьбе тех лет. Интересу к наследию Грановского способствовали и два его юбилея – 50-летие со дня смерти (1905 год) и 100-летие со дня рождения (1913 год). В эти годы появляются названные составителями книги Ветринского и Левшина, большое число статей в периодических изданиях, которые выявлены далеко не полностью.

В мае и августе 1908 года в газете «Одесское обозрение» за подписью П. Орловский были напечатаны статьи В. Воровского «Памяти «неистового Виссариона» и «И. С. Тургенев как общественный деятель». (Ныне они вошли в сборник: В. В. Воровский, Литературно-критические статьи, М. 1956.) Грановского вместе с Бакуниным, Герценом, Тургеневым Боровский относил к числу последних дворян «в лучшем значении культурных традиций», несших из «своей привилегированной среды протест против устарелой государственности», боровшихся вместе с передовой интеллигенцией своего времени с величайшим злом эпохи – крепостным правом.

Ни статьи, ни сборник не названы в библиографии.

В 1908 году Блок в статье «Вопросы, вопросы и вопросы», появившейся в журнале «Золотое руно» (N 11 – 12), говоря о распре между славянофилами и западниками, цитирует высказывание Ю. Самарина, обращенное к Аксакову, где упоминается имя Грановского (Собр. соч. в 8-ми томах, т. 5, М.-Л. 1962, стр. 332). Поэт интересовался личностью Грановского и имел в своей библиотеке его сочинения. Любопытна запись, которую он сделал в своем дневнике 28 декабря 1912 года: «Днем купил у букиниста… 2 тома Грановского…» (т. 7, стр. 197).

Ни того, ни другого упоминания Блока о Грановском в библиографии нет. В связи с полемикой, развернувшейся вокруг инсценировки Московским Художественным театром романа Достоевского «Бесы», в печати выступил М. Горький. В статье «Еще о «карамазовщине», опубликованной в газете «Русское слово» в 1913 году, он говорил, в частности, что его оппоненты, называя Достоевского «хулителем Грановского и Белинского», тем не менее полагают, что «его художественный талант так велик, что покрывает все его прегрешения против справедливости, выработанной лучшими вождями человечества с таким мучительным трудом» (Собр. соч. в 30-ти томах, т. 24, М. 1953, стр. 151 – 152). Это высказывание, а также упоминание М. Горьким имени Грановского в «Истории русской литературы», опубликованной в первом томе «Архива А. М. Горького» в 1939 году, не учтены. Достойно сожаления, что составители не назвали источники, просмотренные ими при составлении библиографии. Список периодических изданий, общих библиографий, справочников, каталогов, газетных, журнальных, книжных летописей и летописей рецензий и т. д., подвергнутых сплошному обследованию, определяя полноту собранного материала, избавил бы читателя от необходимости повторно обращаться к источникам, просмотренным составителями, и сосредоточить внимание на поисках работ в других изданиях.

Адресованная не только историкам, книга станет незаменимым справочником для специалистов смежных с историей областей обществоведения – литературоведов, философов – и всех, кто интересуется историей общественного движения и общественной мысли нашей страны.

1. А. В. Кольцов, Сочинения в двух томах, т. 2, «Советская Россия», М. 1961, стр. 42, 161, 164.[↩]