№2, 1991/Теория литературы

Мысли о культуре и культура мысли Хосе, Ортеги-и-Гассета

Ортега-и-Гассет как-то заметил, что Россию и Испанию роднит то, что обе они представляют собой «расу-народ» 1. Поэтому не удивительно, что в России у философской мысли Испании издавна были свои почитатели и критики. Великий испанский мыслитель эпохи Возрождения Луис Вивес упоминается в трудах Максима Грека. Новгородских еретиков XV века обвиняли в том, что они штудировали и переводили «Логику» испано-еврейского философа Моисея Маймонида. Заметным элементом духовной жизни России конца XVII – XVIII столетия стала луллианская литература, восходящая к сочинениям великого каталонского средневекового философа Раймунда Луллия. Крупнейшего испанского моралиста и писателя эпохи барокко Бальтасара Грасиана активно переводили во второй половине XVIII века. С известным католическим теологом и философом Доносо Кортесом полемизировал Герцен. Наконец, в ряду испанских мыслителей вполне может быть упомянут и Сенека, уроженец Испании, хорошо известный не одному поколению русских читателей. Однако с расцветом испанской философии в первые десятилетия XX столетия, связанным с именами Мигеля де Унамуно и Хосе Ортеги-и-Гассета, наступает период гонений в России на живую философскую мысль, лишивший нас творчества не только Бердяева, Флоренского и Шестова, но и испанских мыслителей. С большим опозданием те и другие приходят наконец к русскому читателю. Одновременность прихода делает еще наглядней коренную близость в понимании места философии в жизни и стоящих перед ней задач.

Цели можно оспаривать существование испанской философской школу, то яркое своеобразие моралистики, эстетики и мистики Испании ощущалось всеми. Чрезвычайно высоко, например, выше, чем вклад своих соотечественников, оценивал Анри Бергсон вклад испанских мыслителей, особенно мистиков – Сан Хуана де ла Крус, Святой Тересы, – в духовную культуру человечества2. Многие, как испанцы, так и наблюдатели со стороны, видели национальное своеобразие размышлений мыслителей Испании на этические, эстетические и культурологические темы в некоем «средиземноморском» комплексе: субъективизм, синкретизм мышления, фрагментарность и метафоричность стиля, опора на предметный мир, равнодушие к спекулятивному философствованию. Об испанских корнях творчества Ортеги подчас забывают, настолько органично вписались его открытия в систему общеевропейских философских тенденций. Между тем он – ярчайший представитель именно испанского типа мировидения и мирочувствования. Согласно ученику Ортеги Х. Мариасу, в Испании философы вынуждены были выполнять самые разнообразные социальные и интеллектуальные функции3. Вполне естественно, что слова Мариаса вызывают у нас «русские» ассоциации, и мы вспоминаем сходные высказывания Герцена и Чернышевского. Однако это утверждение. в равной мере отражает и специфику духовной и общественной жизни Испании, и широту творческого диапазона Ортеги-и-Гассета. Подобно многим своим соотечественникам, Ортега не отторгает одну область философских знаний от другой; философия культуры или эстетика вплетаются у него в собственно философские, исторические, педагогические или сугубо публицистические сочинения. С другой стороны, Ортега был философом конкретного мышления. Философия никогда не была для него отвлеченным началом. Опять-таки трудно не заметить близости между философией испанской и русской конца XIX – начала XX века, которая «реально связывалась с живым отношением личности к культуре и общественности» 4. Наконец, испанская традиция в творчестве Ортеги сказывалась в его предрасположенности, особенно в молодости, к экспрессии стиля, разного рода эффектам, риторике, парадоксальности как самих тезисов, так и неожиданной их сопряженности, потребности драматизировать ситуацию, интриговать читателя.

Ортега-и-Гассет пытался дать «испанскую интерпретацию мира». Поэтому его призвание раскрылось не только в развитии традиций,

но и в том, что он, если воспользоваться выражением Вл. Ходасевича, привил-таки классическую разу к испанскому дичку. С той лишь оговоркой, что под «классической» имеется в виду европейская, главным образом немецкая, философия, а «дичок» мог гордиться величайшими взлетами духа и многовековой историей. Осуществив синтез обеих традиций, восприняв у немецких профессоров, у которых он учился в Лейпциге, Берлине и особенно Марбурге, дисциплину ума, Ортега болезненно переживал неспособность читателей увидеть своеобразие его философских взглядов. В сноске к работе «В поисках Гёте» (1932) он писал: «Находясь в плену моих образов, они не замечают моих идей. Я очень многим обязан немецкой философии и надеюсь, что никто не станет приуменьшать моей очевидной заслуги, когда я поставил одной из основных своих целей обогатить испанское мышление интеллектуальными сокровищами Германии. Но, быть может, я слишком преувеличил этот момент и слишком замаскировал свои собственные радикальные открытия» 5.

Хосе Ортега-и-Гассет родился в 1883 году. В 1902 году, по окончании Мадридского университета, он публикует свою первую работу. Гармоническое сознание испанского мыслителя являло собой своеобразный барометр благоприятных и неблагоприятных исторических условий для развития культуры. Его творческая активность заметно снизилась во время диктатуры Примо де Риверы, а затем во время Гражданской войны. Подобно многим другим деятелям испанской культуры, Ортега после поражения Республики эмигрировал в Латинскую Америку, а вернувшись в Европу в 1945 году, он все же поселился в Лиссабоне, а не в Мадриде, лишь наезжая туда изредка, читая лекции во многих университетах Европы и Америки и участвуя в международных конгрессах и конференциях. Если в 10-е, 20-е, первую половину 30-х годов он писал на самые разнообразные темы, один осуществлял издание «Эспектадор», единственным автором которого был он сам, популяризировал в руководимом им журнале «Ревиста де Оксиденте» новые философские и литературные тенденции (там были опубликованы книги ШIIенглера, Юнга, Рассела, «Превращение» Кафки, «Орфей» Кокто), то в годы франкизма он, по меткому замечанию П. Сересо Галана, прежде всего – чистый философ, потерявший «слово».

Как-то, перефразировав известное латинское выражение, Ортега заявил: «ничто испанское мне не чуждо» 6. От раздумий о судьбах Испании, «Испании с переломленным хребтом» (название книги 1921 года), он переходит к размышлениям о кризисе Европы, на которую он неизменно смотрит сквозь призму испанских проблем. В испанской публицистике рубежа веков мы обнаруживаем широкий спектр рецептов, различных вариантов дальнейшего пути страны, подчас чрезвычайно напоминающих споры о судьбах России той же поры. Авторитетными и противоборствующими, были такие программы, предложенные старшими современниками, Ортеги, как идея А. Ганивета замкнуть Испанию, закрыв двери в Европу, «западнический» проект европеизации Испании, предложенный Х. Костой и молодым М. де Унамуно, мессианские идеи духовной экспансии Испании, «испанизации» Европы, выдвинутые впоследствии тем же Унамуно, любителем резких поворотов. До первой мировой войны Ортега был сторонником европеизации Испании. Война подействовала отрезвляюще, что, впрочем, не, привело его в лагерь «почвенников». Тем не менее новый исторический опыт позволил ему теперь, смыкаясь с – Унамуно, критиковать европейскую цивилизацию, основанную на экономическом прогрессе и на забвении духовных ценностей, растоптанных человеком-массой. Ортега предлагает «срединный» путь, предлагает своим соотечественникам научиться ощущать себя частью единого целого, выступает как философ европейского единства. На этом пути он видел реальную возможность преодоления раскола между испанскими «почвенниками» и либералами.

Одним из ключевых элементов духовной жизни Испании первой трети нашего столетия было динамическое противостояние, напряженный, неизмеримо раздвигающий горизонты интеллектуального развития страны диалог между Ортегой, и Унамуно. Как было показано И. Тертерян, первой – точкой пересечения их позиций, равно как и идейных битв Испании в целом, стал образ Дон Кихота, воспринятый как национальный миф7. Реакция Ортеги на главную книгу Унамуно «О трагическом чувстве жизни у людей и народов» (1913) была настолько острой, что позволила ему выйти на основные идеи своей доктрины. Если в «Трагическом чувстве жизни» Унамуно провозгласил: «Все жизненное неразумно, а все разумное – безжизненно», – утверждая, что, вопреки надеждам прогрессистов, «жизнь» и «разум» находятся в непримиримой вражде, Ортега счел своим долгом опровергнуть Унамуно, поскольку его яркая доктрина могла увлечь молодежь и таила, таким образом, немалую опасность для будущего Испании. В качестве своеобразного противоядия, начиная уже с «Размышлений о «Дон Кихоте» (1914), он выдвигает идею «жизненного разума». Смысл этого ключевого понятия философских взглядов испанского мыслителя следующим образом раскрывает П. Гайденко: «Витальный разум – это разум исторический: его функция – истолкование той драмы, в которой всегда живет человек, в которую он «ввергнут», «заброшен», и такое истолкование есть одновременно как достраивание ситуации, так и поиск выхода из нее. Поскольку мир есть система убеждений, имеющая силу в данное время, то именно разум как толкователь убеждений конструирует мир. Функция разума – не созерцание и постижение сущего, а конструирование того, чего еще нет: он всегда есть устремленность в будущее, он имеет дело с возможным, а не действительным. В.

  1. См.: J. Ortega y Gasset, Espana invertebrada, Madrid, 1922, P. 142.[]
  2. См.: A. Guy, Les philosophes cspagnols el’hier et d’aujourd’hui, Toulouse, 1956, T. 1, P. 12.[]
  3. С.: J. Marias, Los espanoles. Madrid, 1972, T. 2, P. 22.[]
  4. См.: Н. Бердяев, Subspecieaetemitatis: Опытыфилософские, социальныеилитературные (1900 – 1906), СПб., 1907, с. 1.[]
  5. Хосе Ортега-и-Гассет, В поисках Гёте. – В кн.: «Проблема единства современного искусства и классического наследия», М., 1988, с. 158.[]
  6. J. Ortega у Gasset, Obras completes, Madrid, 1955, Т. 5, P. 243.[]
  7. Инна Тертерян, Образ Дон Кихота и борьба идей в Испании XX. века. – В кн.: И. А. Тертерян, Человек мифотворящий: О литературе Испании, Португалии и Латинской Америки, М., 1988.[]

Цитировать

Багно, В. Мысли о культуре и культура мысли Хосе, Ортеги-и-Гассета / В. Багно // Вопросы литературы. - 1991 - №2. - C. 82-95
Копировать