№4, 1967/Обзоры и рецензии

Мысль Бальзака

Per Nykrog, La Pensee de Balzac dans la Comedie Humaine, Munksgaard. Copenhague, 1965, 414 p.

Среди ряда больших исследований о Прометее французского романа XIX веха, недавно появившихся за рубежом, несомненно, заслуживает быть отмеченной монография датского ученого Пэра Нюкрога, озаглавленная «Мысль Бальзака в «Человеческой комедии». Эта тема в различных аспектах не раз привлекала внимание западных бальзаковедов и решалась по-разному, порой весьма произвольно.

Концепция П. Нюкрога, не лишенная, с нашей точки зрения, существенных недостатков, все же является одной из наиболее глубоких и объективных. Нельзя не отметить блестящей эрудиции этого исследователя, свободно ориентирующегося во всей массе бальзаковских текстов – художественной прозе, публицистике, переписке, статьях, набросках и в работах эстетико-теоретического плана. Бросается в глаза четкость композиции книги, стремление автора к строгой документальности и доказательности своих тезисов.

Книга П. Нюкрога остро полемична. Датский бальзаковед энергично защищает свою точку зрения и активно нападает на ее научных противников, тех, кто не желает видеть интеллектуальной силы Бальзака, считает его писателем стихийного, бездумного таланта. Он отрицает все еще популярную в буржуазной науке теорию о ведущей роли мистико-идеалистической философии в мировоззрении и в творчестве великого реалиста.

Свою задачу П. Нюкрог видит в том, чтобы изучить всю сложную систему бальзаковских идей, в их взаимосвязях, контрастах и противоречиях, выявить наиболее стабильные и значительные комплексы этих идей, доказать глубоко осознанную творческую целеустремленность создателя «Человеческой комедии». Подобная постановка проблемы делает честь автору рецензируемой монографии, тем более что его интересует не только наличие тех или иных идей у Бальзака, но и их литературное преломление. Пробиваясь сквозь толщу общественных, философских, естественнонаучных, моральных и эстетических симпатий и антипатий знаменитого романиста, исследователь хочет обнаружить специфическую для Бальзака систему познания и художественного воспроизведения мира, сочетать анализ мировоззрения и метода писателя. Хорошо и то, что П. Нюкрог отказывается от господствующей во многих других бальзаведческих работах «психобиографической» методологии, пытается стать на позиции историзма.

У П. Нюкрога можно найти идеи, уже до него высказанные прогрессивной критикой. Но преимущество его книги состоит в том, что мысли, прежде разбросанные в различных трудах и потому не дающие целостного представления о предмете, здесь углублены и обобщены, превращены в некую систему.

П. Нюкрог с редкой для зарубежной «бальзакианы» последовательностью подчеркивает преемственную связь автора «Человеческой комедии» с просветительской философией XVIII столетия в общем материалистическом понимании мира и человека. Эта связь помогла романисту осуществить первую ступень его грандиозного замысла – наблюдение надчеловеческой природой и общественными нравами, над тем, «что происходит повсюду». Однако исследователь справедливо считает, что сущность творческой страсти, владевшей Бальзаком, не в простом копировании, а в объяснении действительности, в поисках управляющих ею законов, в стремлении воплотить средствами искусства «систему» общественного мироздания и даже предугадать характер его развития.

Исследователь понимает, что на трудном пути восхождения от фактов к «принципам» Бальзак должен был испытывать острейшую потребность в законченной методологии. Теоретическая мысль гениального художника была всеобъемлющей, охватывала одновременно область экономики, политической истории, социальных проблем и человеческой психики. Известно его серьезное увлечение химией, использование в его произведениях опыта математики, физики, минералогии, географии и т. д. Существенную помощь романисту-мыслителю оказала привлекавшая внимание всей передовой Европы французская биология тех лет, основывавшаяся на применении эволюционного метода. Но, как писал сам Бальзак в предисловии к «Человеческой комедии», «разнообразию животного мира природа поставила границы, в которых обществу не суждено было удержаться». «Социальные виды» несовместимы с «животными видами». Требовались дополнительные ключи, которые могли бы полнее раскрыть «значительность и поэзию» задуманной Бальзаком «истории человеческого сердца», взятой в сопряжении с историей общества.

Стали ли таким ключом мистические учения, к которым обращался Бальзак? Интересно отметить, что в общей постановке вопроса о степени влияния на Бальзака Сведенборга и других идеалистов датский ученый близок к точке зрения наших исследователей. По его мнению, Бальзак, ученик просветителей, не мог относиться с большим доверием к религиозно-мистической доктрине. Бальзак использует теологическую терминологию и мистико-фантастические образы условно, как поэтические иносказания. Формулы мистической космологии в конечном счете применяются писателем для подтверждения идеи о единстве мира, о всеобщих связях и вечном развитии, вынесенной им из философского материализма и новейших научных открытий.

Достоинство труда П. Нюкрога в живой, гибкой и детализированной системе его аргументации. Исследователь начисто отрицает идейно-философское родство автора «Человеческой комедии» с какими бы то ни было оккультно-мистическими концепциями. И вместе с тем тонко, убедительно объясняет интерес Бальзака к популярному в ту пору сведенборгианству. П. Нюкрог прав, напоминая о том, что в годы создания реалистических шедевров Бальзака познание объективных законов психической деятельности человека еще не сложилось в подлинную науку. Прогрессивное естествознание и медицина тоже не подошли вплотную к решению данных вопросов. Зато их по-своему пытались объяснить эпигоны снова вошедших в моду оккультных учений, а также представители вульгарно-материалистических и дилетантских теорий. Ведь не случайно френология Галля и «физиономика» Лафатера привлекли в первой половине века внимание многих художников и литераторов нового реалистического направления, в том числе Бальзака и Домье.

Нельзя не согласиться с П. Нюкрогом и в том, что интерес к методике «психоанализа» у творца «Человеческой комедии» был особо требовательным и рассматривать его следует не только в применении к его художественному методу, но и в плане психологии творчества. Действительно, даже среди своих великих коллег, романистов-реалистов тех лет, Бальзак выделялся монументальной мощью и емкостью воображения, невиданной остротой аналитического проникновения в жизненные процессы, титанической страстью к обобщениям, поистине прометеевской волей к защите прав человека на познание мира. Гениального писателя глубоко интересовал психофизиологический механизм человеческого сознания, бурную деятельность которого он ощущал в себе и считал ее характерной для интеллектуального авангарда своего времени.

Именно эту проблему выдвигал Бальзак в своих произведениях об ученых и мыслителях – Бальтазаре Клаасе, Луи Ламбере и т. д. Писатель первой половины прошлого века смешивал порой научные аргументы с дилетантскими, материалистические и идеалистические категории, от подлинной жизненной правды уходил к символике и романтической мечте. Но, как утверждает датский исследователь, «Поиски абсолюта», «Шагреневая кожа», «Обедня безбожника», «Луи Ламбер» – все это прежде всего реалистические «истории интеллекта», рассказы о судьбах творческой личности в окружении общества, где «отправная точка для всего – деньги» (Бальзак). На фигуре Луи Ламбера, этого фанатического искателя теоретической истины, гиганта разума, мечтавшего охватить своей мыслью «всю природу», воодушевить ею «весь мир», несомненно, лежит отблеск лирической симпатии романиста. Однако П. Нюкрог категорически отрицает тождество автора и его героя. Он ставит Бальзака вне «трагедии сознания» Луи Ламбера, считает, что автор «Человеческой комедии» перешагнул границу неразрешенных колебаний между спиритуализмом и материализмом.

Дело не в том, насколько прав во всех частностях своих доказательств П. Нюкрог. Неоспоримая заслуга его труда уже в том, что он наносит еще один сильный и смелый удар по давно похороненной у нас, но все же живучей на Западе легенде о Бальзаке – мыслителе-сведенборгианце и «стихийном» художнике-«визионере».

Верны в основном также соображения П. Нюкрога по поводу политических взглядов Бальзака. Он упоминает о республиканских симпатиях и антицерковных выпадах писателя в молодые годы, воспринимает последующий легитимизм и клерикализм Бальзака как своеобразную форму протеста против государства Луи-Филиппа, как своего рода социальную утопию, противоречивую и архаическую, но субъективно рожденную мечтой об улучшении общества. П. Нюкрог предполагает, что в глубине бальзаковского сознания всегда сохранялись зерна передовых идей, посеянных Просвещением и Революцией XVIII столетия.

Вопрос о соотношении мировоззрения и метода автора «Человеческой комедии», столь долго остававшийся спорным и в прогрессивном литературоведении, у П. Нюкрога ставится в плане общей концепции его книги. Бальзак относится к редчайшей категории художников слова, творческий процесс которых подвергается строгому «интеллектуальному контролю», целиком соответствует системе авторского миропонимания. Противоречия этого миропонимания, в частности не всегда преодоленное смешение элементов философского материализма и идеализма, отражены в методе писателя, но в целом он представляет собой образец великолепной гармонии. Творчество Бальзака – система высокоорганизованной мысли, утверждает П. Нюкрог. Ни одна из его книг не написана без четкого понимания общего замысла.

П. Нюкрог осуществил многие из пожеланий, касающихся поэтического анализа «Человеческой комедии», высказанных на бальзаковском коллоквиуме 1964 году в Париже. Вся его монография построена как чередование разбора философских тезисов Бальзака и их преломления в художественной практике писателя. Некоторые из его наблюдений совпадают с уже высказанным другими бальзаковедами, остальные вполне оригинальны.

П. Нюкрог отмечает, что материалистическая в своей основе философская мысль Бальзака определила характер его художественной трактовки общества и человеческой психологии, помогла романисту отразить динамику исторического развития и т. д. Интересно, что датский ученый решительно отрицает не только пресловутую «бессознательность» Бальзака-художника, но и часто приписываемый великому реалисту «объективизм». Бальзака нельзя считать «внепартийным» художником, утверждает П. Нюкрог. Он видит в творце «Человеческой комедии»»моралиста», горячо верящего в благородную воспитательную роль искусства.

Весьма любопытны многие идеи П. Нюкрога, относящиеся к структуре бальзаковского романа, с помощью которой он решает две центральные авторские задачи: научно обоснованного, объективно-реалистического изображения современности и морального общения с читателем.

Именно первой задаче подчинена, считает исследователь, философская и общественная проблематика «Человеческой комедии», создание колоссальной галереи «физиологических» портретов, то есть персонажей-«типов», представлявших не только определенный психофизиологический темперамент, но и определенную социальную «сферу», сюжеты, построенные на взаимоотношениях этих «типов» и столкновении «сфер», – другими словами, выражающие общественные антагонизмы и конфликты эпохи и многое другое.

Вторая задача – сочетание «чистой логичности» в построении романа с нагромождением эффектов эмоциональных, с разъяснительным авторским комментарием, подчеркивающим моральную атмосферу и смысловой итог произведения и т. п.

Многообразны пути передачи авторской мысли в «Человеческой комедии». Но они никогда не бывают оголенно дидактическими, «рупорными». О больших общественных трагедиях и интимных драмах человека, о социальных, политических и любовных страстях, о тягостной зависимости личности от порочных законов окружающего мира рассказывают тысячи персонажей, населяющих бальзаковский эпос, строго исторический и национальный. Французы всех возрастов и профессий, разных социальных кругов и темпераментов, парижане и провинциалы своими мыслями, словами и поступками открывают читателю подлинную жизнь целой эпохи в суровой оценке писателя-гуманиста.

Бальзак верил в могущество слова как средства общения между людьми и воздействия на людей. Датский ученый относится с громадным уважением к Бальзаку – художнику слова. Он прослеживает «типизированные» и индивидуальные особенности речи персонажей «Человеческой комедии», рассматривает стилистические приметы целенаправленных бальзаковских описаний, портретов-диалогов, наглядно демонстрирует силу и меткость языка писателя.

Монография П. Нюкрога – серьезный вклад в современное бальзаковедение. Тем более важно высказать критические замечания, которые вызывает этот труд.

Прежде всего представляется несколько односторонним решение основной проблемы, выдвинутой автором. В главе, открывающей книгу, он заявляет, что под термином «мысль» следует понимать всю «структуру идей», на которую опирается творчество Бальзака. В процессе изложения действительно дается верная в целом оценка политических, социальных, философских, научных, этических и эстетических взглядов романиста. Однако в центре внимания исследователя почти все время остаются философско-теоретические идеи. Раздел, отведенный анализу общественной проблематики «Человеческой комедии», написан значительно бледнее, и сама эта проблематика сведена к кругу недостаточно глубоких и недостаточно конкретных вопросов. А между тем можно ли отрицать, что мировой славой и вечной жизнью в искусстве великий писатель обязан не своим разысканиям в области абстрактной философии, а критической и поэтической мощи в изображении действительности капиталистического мира?

Нельзя согласиться и с тем, что автор книги считает мировоззренческим синтезом бальзаковской эпопеи «Мистическую книгу». Отрицая тождество Бальзака с Луи Ламбером и важность спиритуалистической концепции «Серафиты» для мысли Бальзака, П. Нюкрог тем не менее постоянно дедуктивно отталкивается от этих произведений для характеристики идей великого реалиста. Третьим основным источником его миропонимания и метода П. Нюкрог считает «Физиологию брака». При подобной постановке вопроса исчезает перспектива эволюции взглядов писателя.

П. Нюкрога нельзя обвинить в антиисторизме. Но все же в его книге Бальзак как-то приподнят над своим временем. Он почти не связан с борьбой литературных школ и течений. И главное, в исследовании не подчеркнуто то, что было подлинной школой мысли не только для Бальзака, но и для всей группы французских реалистов 1830 – 1840 годов – влияние освободительных движений тех лет на развитие передовых идей эпохи.

Мы по-разному понимаем с автором монографии многие частные моменты, связанные с бальзаковским наследием, как и многие вопросы, относящиеся к французской истории прошлого века. Но его книга в целом, несомненно, много дает для объективного понимания творчества гениального писателя французского народа.

г. Киев

Цитировать

Якимович, Т. Мысль Бальзака / Т. Якимович // Вопросы литературы. - 1967 - №4. - C. 217-221
Копировать