Молодая литература Бурятии
«Очерк истории бурятской советской литературы», Улан-Уда, 1959, 273 стр.
«Очерк бурятской советской литературы» подготовлен научными сотрудниками отдела литературы и фольклора Бурятского комплексного научно-исследовательского института Сибирского отделения Академии наук СССР. До сих пор ни одной научной работы, обобщающей сложный и мало изученный процесс становления и развития бурятской советской литературы, не существовало. Не приходится поэтому говорить о том, насколько знаменателен и отраден уже сам факт появления этого труда. В «Очерке» собран и систематизирован огромный фактический материал, воссоздающий почти сорокалетний путь одной из самых молодых советских литератур.
Со страниц книги встает яркая картина пробуждения и расцвета творческих сил бурятского народа, до Октября не имевшего своей письменности, а сегодня располагающего зрелой литературой на родном языке.
Путь к возмужанию литературы авторам – и в этом их несомненная заслуга – удалось очертить на фоне и в тесной связи с общественно-политическими событиями и изменениями в жизни Бурятии, из отсталой окраины царской России превратившейся в цветущую социалистическую республику с развитой промышленностью и сельским хозяйством.
В четырех главах «Очерка» обозреваются произведения поэзии, прозы и драматургии, созданные с 1918 по 1955 год. Книгу завершает библиография изданий бурятской советской литературы на бурятском и русском языках.
Родословная художественной литературы бурятского народа начинается с фольклора. Во введении кратко характеризуются стихотворные эпические произведения устного народного творчества – улигеры, памятники дореволюционной бурятской письменности – исторические летописи, улусная драматургия, сложившаяся после революции 1905 года.
Животворный источник народного творчества продолжает питать бурятскую литературу и в наши дни. Однако характер его воздействия претерпел заметную эволюцию. «Если в поэзии двадцатых годов преобладало буквальное подражание образцам народного творчества, прямое заимствование его идей, образов, сюжетов и художественно-изобразительных средств, то за последние годы эта форма влияния видоизменилась, она усложнялась и совершенствовалась в прямой зависимости от роста самой литературы я мастерства писателей» (стр. 26).
Это наблюдение очень верно. Жаль, что подкрепляется оно малым количеством фактов. Анализ произведений последнего десятилетия, таких, как романы Чимита Цыдендамбаева «Доржи, сын Банзара» и «Вдали от родных степей», «Похищенное счастье» Даширабдана Батожабая и его повести «Песня табунщика», был бы весьма поучительным, и картина восприятия народного творчества в разные периоды развития бурятской литературы оказалась бы более убедительной.
Буряты почти двести лет пользовались как – русским, так и старомонгольским вертикальным алфавитом и только в 1931 году образовали свою письменность, в основу которой лег русский алфавит.
Это своеобразие культурного развития не могло не сказаться и на первых ростках бурятской литературы. Те из бурятских писателей, кто знал старомонгольскую письменность, испытали на себе влияние литературных форм Востока, другие, как, например, Мунко Саридак, Солбон Туя, Данри Хилтухин, Алексей Уланов, Иннокентий Ким, писали свои произведения на русском языке и, естественно, больше чем другие тяготели к литературным формам русской литературы.
В «Очерке» называется несколько произведений индийской, китайской, тибетской и монгольской литератур, которые были известны бурятам в переводах на старомонгольский язык, например, «Панчатантра», «Море притч», «Золотые застежки», «Повесть о двух бегунцах Чингиса»; произведения китайской классики: «Лисьи чары», «Монахиня», «Волшебник» и другие новеллы Ляочжая, романы «Троецарствие», «Рассказ о восстании против дома Шан», «Путешествие на Запад», «Повесть о мудром нойоне Ши».
По словам основоположника бурятской литературы, ныне покойного, Хоца Намсараева, с тех пор, как в восьмилетнем возрасте ему удалось познать монгольскую грамоту от старика соседа Дагбы Дагбаева, он «с жадностью прочитывал почти всю литературу, какая имелась на монгольском языке» (стр. 31).
Некоторую роль в формировании бурятской литературы, конечно, сыграли и рукописные исторические летописи, которых было немало у забайкальских бурят. Эти летописи писались на старомонгольском языке.
Но, бесспорно, самым могучим было воздействие русской литературы, особенно после революции, когда на языке бурят появились произведения русских классиков и советских писателей.
В дореволюционные годы через Бурятию, как известно, проходил торговый путь из России в Китай. Небольшой пограничный город Кяхта в течение многих лет был центром оживленной торговли чаем. Ссыльные декабристы впервые познакомили бурят с творчеством Пушкина. В Кяхте любителями русской литературы издавался журнал «Кяхтинский литературный цветник», передовые люди регулярно получали нелегальные лондонские издания Герцена – «Полярную звезду», а затем «Колокол». В 60-х годах прошлого века в Кяхте издавалась газета «Кяхтинский листок», одна из первых газет в Сибири. В этой газете сотрудничал Михаил Бестужев.
«Введение» содержит интересные сведения о просветительской деятельности дореволюционной русской и бурятской интеллигенции. Верно указание, что в культурной жизни Забайкалья большую роль сыграл Сибирский отдел Географического общества, который был основан в Иркутске в 1851 году, особенно его Отделения – Восточно-Сибирское, Читинское и Троицкосавско-Кяхтинское. На наш взгляд, следовало бы уделить больше внимания Кяхте, на протяжении многих лет являвшейся центром притяжения как русской, так и бурятской интеллигенции.
Об успешном освоении литературных форм Востока и Запада в «Очерке» говорится лишь в декларативной форме, называются книги, которые были известны бурятам, но нет анализа произведений бурятских писателей, в которых сказались эти влияния. Думается, что, например, творчество Даширабдана Батожабая (особенно его роман «Похищенное счастье») могло бы дать интересный и доказательный материал в этом плаке.
В первой главе рассматриваются произведения, созданные в годы гражданской войны и восстановления народного хозяйства – воспевающие революцию, содержащие призывы к защите ее завоеваний и сатирические – обличительные, бичующие пережитки прошлого.
Романтическая взволнованность и патетика – характерная черта произведений первого вида, главным образом поэтических. Правда, преобладали еще стихи отвлеченные, схематичные и подражательные.
По мере того, как побеждал социализм, возникали в литературе и новые формы. В «Очерке» указывается, что в этот период в бурятской литературе наибольшего расцвета достигла лирика – политическая, любовная, пейзажная. В широком потоке лирических стихов звучит радость народа, ощутившего победу социализма.
Значительным событием в литературной жизни Бурятии авторы «Очерка» называют поэму Б. Абидуева «Самолет» (1928). Поэту удалось показать, как современный уклад жизни улуса рождает новые черты в психологии героев: летчик-бурят помогает своим односельчанам победить не только саранчу, но религиозные суеверия и пережитки. Близкая по интонациям и стилю к произведениям фольклора, поэма отмечена и поисками новых форм – так, например, одним из первых Б. Абидуев вводит в бурятский стих конечную рифму.
Авторы обличительных – сатирических – произведений на первых порах чаще всего обращались к традиционным формам – притчам, песням и сказкам. Особых успехов в этом жанре достиг Хоца Намсараев. Основанные на глубоком знании жизни народа, цикл рассказов «Так было», поэма «Исповедь старого гэлэна» (1926) сыграли большую воспитательную роль в борьбе с ламством. Сатирические мотивы звучат и в его романе «На утренней заре», в характеристиках жадных до чинов и наживы представителей эксплуататорского класса (лама Бадма, заседатель Дондок, пристав, наушник Халзан).
Рассматривая произведения Хоца Намсараева, авторы указывают на сатирические элементы в них, но эволюцию обличительного жанра в его творчестве и в бурятской литературе вообще не прослеживают, хотя этот анализ безусловно обогатил бы конкретное исследование народности бурятской литературы.
В годы строительства социализма, как справедливо отмечается в «Очерке», для бурятской литературы характерно стремление к более широкому охвату действительности. Шире и богаче становится тематика произведений, многообразнее формы, увереннее мастерство. В этот период проза становится в равноправное положение с поэзией. Писателям удается глубже проникать в душевный мир героев, больше внимания уделяется формированию характеров. Лирические размышления и раздумья окрашивают многие страницы произведений бурятских писателей.
Период Великой Отечественной войны был ознаменован серьезными поэтическими достижениями. Появляется ряд крупных эпических произведений, таких, как поэма Цэдэна Галсанова «Павел Балтахинов», посвященная герою-партизану, борцу за советскую власть в Бурятии.
В «Очерке», на мой взгляд, следовало бы с большей силой подчеркнуть, что бурятская советская литература, как национальная, сформировалась после победы социализма. Особенно бурный ее рост происходит в послевоенные годы, когда в поэзии утвердился жанр лиро-эпической поэмы, а в прозе – роман, когда ряды бурятских писателей пополнились большим количеством талантливых литераторов. «Такого обильного притока молодых писателей, – читаем мы в «Очерке», – бурятская литература не знала за все предыдущие периоды своего развития» (стр. 213).
Это верно, конечно. К сожалению, это важное положение книги подкрепляется лишь фамилиями молодых писателей и названиями их произведений, а не разбором их творчества, не рассказом о том, что внесли они нового по сравнению с писателями старших поколений.
«Очерки» литератур братских республик – и те, о которых писал в своей статье В. Пискунов («Вопросы литературы», 1958, N 10), и те, что появились за последние годы, – не свободны от серьезных недостатков. Некоторые из этих недостатков свойственны и данному труду. Главная его слабость – в преобладании пересказа над анализом. Много места занимает в книге простое изложение сюжетов, перечисление фамилий писателей и названий книг. Важнейшие произведения бурятской литературы, определяющие ее гражданскую, политическую и художественную зрелость, встали рядом с другими, не оказавшими заметного влияния на ее дальнейшее развитие. Хорошо, конечно, что восстановлено честное имя писателей Мунко Саридак (Будажапа Найдакова), Ц. Дон (Цыденжапа Дондубона), но справедливости ради следует все же сказать, что их значение в истории бурятской литературы не очень велико. Многие их произведения были подражательными.
Вызывает возражение и целиком заимствованная авторами «Очерка» у историков схема периодизации. Развитие бурятской советской литературы прослеживается в книге на четырех этапах: с Октябрьской социалистической революции по 1929, с 1930 по 1941, с 1941 по 1945 и с 1945 по 1955 годы. Аналогичный принцип положен в основу очерков истории якутской, мордовской и коми литератур, вышедших ранее.
В названные периоды в истории советского общества действительно происходили события большого значения. Для историка такая периодизация обоснована и оправдана. Но ведь развитие литературы не может точно соответствовать этим рамкам. Так, лучшие произведения о Великой Отечественной войне появились в послевоенные годы, а некоторые из вышедших в годы войны не оставили в литературе заметного следа. Механически копируя историческую периодизацию, авторы «Очерка», на наш взгляд, в какой-то мере лишают литературу ее специфики, ее самостоятельности. Творчество писателя искусственно расчленяется на отдельные куски, второстепенное подчас вытесняет главное. Литература превращается в простую иллюстрацию к истории. Думается, что основой литературной периодизации должны быть этапы развития социалистического реализма, его зарождение, становление, расцвет.
Одним из центральных объектов историко-литературного изучения нам представляется национальный характер, его эволюция в связи с изменениями общественно-исторических условий. Анализ такого рода даст возможность проследить идейный и художественный рост писателя, сопоставить его характеры с жизнью, с характерами, изображенными в произведениях других авторов, и таким образом поможет конкретно раскрыть своеобразие не только литературы в целом, но и каждого писателя. В «Очерке» это своеобразие выявляется, на наш взгляд, крайне слабо. А ведь только такой подход исключит случайность в отборе произведений, исследователями будут рассматриваться лишь те из них, которые действительно сыграли определенную роль в истории развития национальной литературы.
Можно было бы сказать и о других, более частных недостатках книги. И все же появление труда бурятских литературоведов – при всех его слабостях – событие в культурной жизни республики. «Очерк», несомненно, послужит ценным исходным материалом для нового исследования, всесторонне и глубоко воссоздающего этапы развития бурятской литературы.