№4, 1960/На темы современности

Как создавалась «Поднятая целина»

Опыт работы Михаила Шолохова над романом «Поднятая целина», этим подлинно классическим произведением, интересен и поучителен как опыт большого художника, отдавшего своему произведению почти тридцать лет труда. В эти годы была завершена эпопея «Тихий Дон», начата и продолжается работа над книгой «Они сражались за Родину», написана «Судьба человека», отдано много времени и сил публицистике, общественной и партийной работе в станице Вешенской, зарубежным поездкам, – при всем этом писатель непрестанно возвращался к замыслу, возникшему у него еще в 1929 году, в бурную и суровую, полную драматизма эпоху коллективизации. В этом сказывается верность пережитому, кровному, верность не наблюдателя, а соратника, сражавшегося бок о бок с бойцами коллективизации, захваченного на всю жизнь желанием сказать о них сильное, яркое слово.

О книге М. Шолохова появится много исследований, рассматривающих ее с различных сторон, в ее творческой истории. Нам хотелось бы под свежим впечатлением только что прочитанного в завершенном виде замечательного романа рассказать о некоторых материалах, показывающих исключительное знание жизни великим советским писателем. Работа М. Шолохова над «Поднятой целиной» вновь подтверждает сказанные им слова: «Материала было невероятно много. Он под ногами, если можно так выразиться» 1.

И это закономерно. В распоряжении писателя, живущего единой с народом жизнью, оказался богатый материал для широкого художественного обобщения. Многие факты, многие события тех дней, прежде чем попасть на газетный лист «Большевистского Дона», привлекли внимание Шолохова, были пережиты и прочувствованы им, – вот отчего, уже переосмысленные в романе, они сохраняют всю силу и весь колорит достоверности, насыщены грозовой атмосферой тогдашних лет.

Вторая книга «Поднятой целины» возвращает нас к 1930-1931 годам, когда заметки в «Большевистском Доне» пестрели заголовками: «Классовый враг показал свое лицо», «Сокрушительным ударом по кулаку выполнить досрочно хлебный план», «Единоличники, не отставайте», «Ударным трудом спасти пропашные от гибели», «Лучших рабочих и колхозников в партию Ленина», «Не допускать убоя скота», «Нанести сокрушительный удар кулаку»…

Классовая борьба в станице Вешенской была особенно острой. Газета не раз сообщала о том, как растаскивали кулаки и подкулачники семенной фонд, как избивали председателей колхозов, пытались сорвать организацию коллективных хозяйств.

Вот заметка»Классовый враг показал свое лицо»: «В ночь 4 сентября в хуторе Кружилине у гражданина Резцова П. А. было обнаружено 3 ямы с хлебом, вмещающие около 9 центнеров. Когда Резцову предложили подписаться на заем «Пятилетка в четыре года», он заявил, что ему есть нечего.

Резцов – единоличник, зажиточный, всегда вел агитацию против колхозов, против выполнения мясо- и хлебозаготовок. Теперь его кулацкое лицо обнаружено. Возмущенные массы колхозников и единоличников Кружилинского сельсовета требуют немедленного изгнания из своей среды классового врага…»

Вспомним первую книгу «Поднятой целины», как припрятывают хлеб Бородин, Лапшинов, Банник, Бесхлебнов. Вспомним описание вредительского уничтожения скота в хуторе Гремячем:

«С легкой руки Якова Лукича каждую ночь стали резать в Гремячем скот. Чуть стемнеет, и уже слышно, как где-нибудь приглушенно и коротко заблеет овца, предсмертным визгом просверлит тишину свинья или мыкнет телка. Резали и вступившие в колхоз, и единоличники… В две ночи было ополовинено поголовье рогатого скота в Гремячем… «Режь, теперь оно не наше!», «Режьте, все одно заберут на мясозаготовку!», «Режь, а то в колхозе мясца не придется кусануть!»

Полез черный слушок. И резали…»

15 ноября 1931 года Вешенский исполком вынес решение «О мерах борьбы с хищническим убоем скота». Факты, которые приводились в этом решении, непосредственно соотносятся с тем, что описано Шолоховым в «Поднятой целине». Однако писатель не только обобщает факт, он прежде всего указывает источник: «С легкой руки Якова Лукича…»; он рисует всю обстановку растерянности и подозрений, в которой пущенный «черный слушок» мог найти себе почву.

Описание вредительской деятельности Якова Лукича, «утеплявшего» скотный двор песком, также опирается на факты, широко распространенные тогда в Вешенском районе. В сентябре 1931 года в газете «Большевистский Дон» были помещены заметки: «Колхозный скот не должен зимовать под открытым небом» и «Кони гибнут»; в них говорилось об «утеплении» скотных дворов песком, о том, что лошади ежедневно падают, «больных не отделяют от здоровых. Нет никакого ухода за скотом, кормят, когда вздумается, грязь по конюшням невылазная».

Вот что писал сам Шолохов в статье «За перестройку»: «Ведь были же постыдные и отвратительные случаи в районе, когда под боком, у некормленого, легшего от истощения и усталости быка поджигали солому, этим пытаясь его поднять, когда тем же быкам крушили ребра железными занозами и дрючьями, когда ломали им хвосты… «Хвосты» ломать надо не быкам, а тем, кто с быками так обращается» 2.

Ремонт сельскохозяйственных машин проходил в условиях чрезвычайно трудных и опасных. Газета едва ли не ежедневно сообщала о многих вредительских актах кулачества; требовалась особенная бдительность. Вспомним, как описан во второй книге приход Давыдова к кузнецу Шалому: «Каждую косилку Давыдов осматривал тщательно и подолгу. Но, как ни придирчив был его осмотр, изъянов в ремонте он не нашел, за исключением двух-трех мелких недоделок».

Шалый, обидевшись, говорит Давыдову:

«- Нет, парень, тут все на совесть делалось, как самому себе, и нечего тут принюхиваться и всякие придирки строить.

— Я и не придираюсь к тебе, Сидорович, с чего ты берешь?.. Мое дело такое: глазам верь, а руками щупай, – отшучивался Давыдов».

Придирчивость Давыдова не случайна. В постановлении Вешенского райкома в 1931 году говорилось об особой ответственности председателей колхозов за качество ремонта, о многочисленных вредительских актах в мастерских и кузницах.

Насколько глубоко и детально изучал Шолохов тогдашнюю обстановку, людей, свидетельствует и очерк «Бригадир Грачев» 3, написанный в процессе работы над «Поднятой целиной».

В мае 1930 года Шолохов посетил Базковскую МТС, чтобы ознакомиться с работой трактористов в поле. Внимание писателя привлекла фигура бригадира Грачева, окончившего курсы трактористов и получившего почетное право водить трактор. Однажды Грачев, всю ночь просидевший за рулем, утром внимательно запахивал огрехи, понимая, что часть вины за недоброкачественную пахоту будет лежать на нем…»Вдруг мотор заработал напряженней: трактор с усилием тянул зарывшиеся лемехи плуга, нарвавшись на кусок крепкой солончаковой земли… Можно было бы остановить трактор и пустить плуг мельче, – пишет Шолохов, – чтобы избавить трактор от непосильного напряжения… Но кроме простоя при остановке будет и трата горючего. И Грачев решил «подмелить» на ходу. Он встал с сиденья, ступил на раму, подкрутил регулятор, трактор заработал облегченней… И вот в этот-то момент Грачев, оскользнувшись, попал ногой под раму.

Со страшной силой его потянуло вниз. Он упал под подвигающиеся лезвия лемехов… Рама… всей своей сорокапятипудовой тяжестью давнула Грачева…», и если бы не заметившие положение Грачева товарищи, то Грачев погиб бы. У него «оказались переломанными два ребра и надколоно третье. Отвезли его в больницу, пролежал он там девять дней, а на десятый выписался. А через некоторое время уже пошел на работу».

Герой очерка интересен автору как фигура совершенно новая дли колхозной деревни, определяющая собою свершившийся переворот в сознании крестьянства.

«Грачев… крепко решил, что к старому, к единоличному нет возврата, так же как нет возврата от трактора к быку…

А завтра, когда гиганты промышленности дадут сельскому хозяйству нашей страны десятки тысяч новых тракторов, узнают это и те колхозники, которые все еще оглядываются на прошлое и думают, что возврат к единоличному хозяйствованию был бы выгоден. Грачевых – этих подлинных героев нашего времени – миллионы. Будущее принадлежит им».

Характерно, что описания пахоты в первой книге, полевого стана посевной бригады – во второй во многом перекликаются с очерком. Совпадают и цифровые данные, что трактором можно вспахать за сутки десять гектаров, а тремя парами быков – один гектар. Именно об этом говорит Давыдов на собрании колхозников:

«- А трактором, хотя бы нашим путиловцем, при хороших, знающих трактористах можно за сутки в две смены вспахать тоже двенадцать десятин.

Собрание ахнуло…»

В романе находит отражение множество проблем культурного переустройства деревни того времени. Так, секретарь райкома партии Нестеренко, приехав к Давыдову, упрекает его в том, что тот мало читает и что бедна читальня книгами.

«Пустота и мерзость запустения! – говорит Нестеренко о гремяченской избе-читальне. – На окнах пыль. Полы давным-давно не мыты. Пахнет плесенью и еще черт знает чем. Прямо как в могильном склепе, ей-богу! А главное, книжонок – раз, два и обчелся, и те старье…»

В числе других задач Нестеренко ставит Давыдову и такую:

«Чтобы через два месяца библиотека у вас была. Точка! Избу-читальню из хаты-развалюхи немедленно переведи в один из хороших кулацких домов, переведи в самый лучший, и ошибки не будет! Вторая точка! Избача пришлю к вам, толкового парня, и дам ему наказ ежедневно по вечерам проводить громкие читки. Третья точка!»

Слова Нестеренко прямо перекликаются со статьей самого Шолохова «Жить в колхозе культурно», напечатанной в «Большевистском Доне» 7 ноября 1934 года. С тревогой – писал Шолохов о том, что в колхозах Вешенского района плохо поставлено дело в избах-читальнях, где нет новых книг и никто не заботится об их приобретении. Не устраиваются громкие читки и обсуждения прочитанных книг. Райком партии специально рассматривал этот вопрос, и тогдашний секретарь райкома т. Луговой много сделал для реализации шолоховских предложений.

Чуть ли не каждый эпизод, чуть ли не каждая сцена в романе были в свое время фактом не только наблюденным, но и пережитым лично, прошедшим через жизнь автора и давшим материал для художественного обобщения. Это касается не только событий, но главным образом и людей.

Многие жители хутора Лебяжьего считают себя прототипами героев «Поднятой целины». Ник. Map и А. Бусыгин, авторы статьи «Хутор Лебяжий» («Большевистский Дон», 12 октября 1937 года), прямо отождествляют этот хутор с Гремячим Логом. «Вслушиваясь, – пишут они, – в беседу лебяжинцев, ясно представляешь людей Гремячего Лога… Обнищавший в прошлом хутор Лебяжий теперь не узнать. Там думают о десятилетке, о театре, электростанции». Но это же вполне можно отнести и к десяткам других донецких хуторов, – такова сила шолоховской типизации. Многие герои «Поднятой целины» имели не одного, а нескольких реальных прототипов, кроме, пожалуй, есаула Сенина- прототипа Половцева, хотя и здесь Шолохов часто отступает от конкретной биографии Сенина.

В этом плане особенно интересна работа над образом главного героя книги.

С людьми типа Давыдова Шолохов столкнулся в 1930 году с появлением в Вешенском районе посланцев партии – двадцатипятитысячников Красюкова, Осмоловского, Плоткина, Корешкова, Баюкова и других. Кто именно из них является прототипом Давыдова в романе – сказать трудно, да и не в конкретном лице дело, важны типические черты. Сравнительно недавно, отвечая на вопрос моряков Балтфлота, почему одним из главных героев «Поднятой целины» выведен бывший «балтийский матрос, Шолохов писал:

«У Давыдова было несколько прототипов. Я встречался со многими моряками, беседовал с ними, видел, как «они работают там, куда направляла их партия. И всюду они вносили в жизнь свои хорошие морские, революционные традиции.

Еще Владимир Ильич Ленин дал высокую оценку морякам после Октябрьских событий. Так же доблестно сражались они и в Гражданскую войну, принимали самое деятельное участие в строительстве советской власти. Это и зародило во мне мысль сделать Давыдова бывшим балтийским матросом. Ибо человек, приехавший на работу в деревню, должен был обладать отвагой, выдержкой, хорошим юмором, умением общаться с людьми, чувствовать коллектив. Все эти качества, беззаветную преданность партии и делу коммунизма я видел у моряков, воспитанных на нашем флоте».

В фигуре Давыдова воплощены черты и черточки нескольких двадцатипятитысячников, которых Шолохов хорошо знал.

Особенно популярны были в 1930 году на Дону двадцатипятитысячники Красюков (в середине 30-х годов он был избран председателем Вешенского райисполкома), Плоткин, Баюков. Они были не только замечательными председателями колхозов, но и опорой партийной организации Вешенского района. О них и по сегодняшний день вспоминают колхозники и интеллигенция района. Особенным уважением пользовался председатель колхоза имени Буденного в хуторе Лебяжьем бывший матрос Андрей Плоткин, приехавший в Вешенский район в январе 1930 года. Колхозники говорят о нем как о волевом человеке, верном и справедливом товарище, вспоминают его коренастую, сильную фигуру. Ходил он всегда в матросской тельняшке, на груди и на руках – татуировка (якорьки). Имя Плоткина было очень популярным, речи и выступления его печатались в газете. 12 мая 1935 года была напечатана его заметка; «Не допускать низкого качества прополки». 24 сентября 1935 года в газете «Большевистский Дон» сообщалось о том, что председателю колхоза имени Буденного тов. Плоткину – первому в районе – вручен государственный акт на вечное закрепление земли за колхозом. Шолохов неоднократно вспоминал о Плоткине на совещаниях, слетах передовиков сельского хозяйства Дона, ставил его в пример как замечательного председателя колхоза, рассказывал подробно о его практической деятельности и с большой теплотой говорил о нем как о рачительном хозяине и хорошем организаторе.

Многие в Вешках считают именно Плоткина прототипом Давыдова. Особенно настаивают на этом колхозники хутора Лебяжьего.

Но так же много предположений и догадок на этот счет и по поводу другого двадцатипятитысячника, слесаря Баюкова, приехавшего в село со своим набором слесарных инструментов (во второй книге Шалый вспоминает о подаренном ему Давыдовым наборе Инструментов). Он был политически выдержанным коммунистом, технически грамотным человеком, умел найти подход к колхозникам.

Все это в значительной степени свойственно и Давыдову.

  1. »Большевистский Дон», 28. июня 1935 года. []
  2. «Большевистский Дон», 20 октября 1931 года.[]
  3. Там же, 7 ноября 1931 года.[]

Цитировать

Сойфер, М. Как создавалась «Поднятая целина» / М. Сойфер // Вопросы литературы. - 1960 - №4. - C. 63-80
Копировать