Мишель Делон. Искусство жить либертена. Французская либертинская проза XVIII века

Мишель Делон. Искусство жить либертена. Французская либертинская проза XVIII века / Сост. М.Делон, Е.Дмитриева, Г.Шумилова; под общ. ред. Е.Дмитриевой. М.: Новое литературное обозрение, 2013. 896 с.

Программа «Пушкин» при поддержке Министерства иностранных дел Франции уже выпустила целый ряд интереснейших изданий, среди них и «Пространство другими словами. Французские поэты XX века об образе в искусстве», и «Кино» Жиля Делеза, и «Благоволительницы» Джонатана Литтелла, и лекционный курс Мишеля Фуко «Управление собой и другими». В 2013 году в издательстве «Новое литературное обозрение» в рамках программы вышел увесистый том, фактически объединяющий в себе две книги: монографию профессора университета Париж-Сорбонна Мишеля Делона о либертенах и тексты их самих, основная часть которых впервые переведена на русский язык.

Острое ощущение смертельной опасности в момент отчаянного провозглашения всяческой, в том числе и сексуальной, свободы легко прочитывается в них всех, хотя либертинская проза темой эротики никак не исчерпывается. «Риски» благородного либертена- это грядущая революция и гильотина или же эмиграция. В одном из произведений («Французская Мессалина, или Ночи герц… де Пол…») наблюдаем именно такой резкий переход от череды интимных сцен к теме революции (концовка повести подчеркнуто реалистична и даже психологична; бегство героя из Франции обернулось для него изгнанием из рая, а в конце он даже слагает гимн «скромной буржуазной добродетели»).

Этот мотив утраченного и забытого образа жизни как своего рода утопии (возможность жизни-раскрепощения — не до познания того, что есть добро и зло, но вопреки этому познанию) акцентируется Делоном в его статье «Еще одно короткое предисловие» как «ликующий дух эпохи, празднующий свою победу над запретами и предрассудками» (с.288).

Если прочитывать литературу либертинажа как новую утопию, попытку создания жанра, знаменательную в свете процесса романизации, увидим, что не позволенное дискурсом общественным дает дискурс индивидуальный, творческий, и именно в этой сфере происходит окончательное формирование романа в следующем веке. Утрата иллюзии либертинского рая и связанные с этим дистанция и попытка восстановить его образ делают пограничные произведения на фривольную тему предметом вполне академического интереса, для которого нет запретных тем, есть лишь проблема правильно подобранных интонации и контекста.

Важные для нас компаративные акценты расставлены в заключающей сборник статье Е.Дмитриевой «Французский либертинаж и его русские отголоски». Обозначая ее как проблему перевода (отсутствие в русском языке, в отличие от французского, лексики соответствующей стилевой принадлежности для обозначения как частей тела, так и самого сексуального акта), послесловие ставит проблему языка, не способного повествовать на запретную тему, в результате чего все говорящие (пишущие) по-русски на эту тему вольно или невольно чувствуют себя бóльшими вольнодумцами,чем сами либертены. Так, приспособленность языка к запретным темам оборачивается лежащей в основе европейской культуры способностью договариваться, в том числе и с самим собой. И способность эта осознается нами как бы извне, как элемент цивилизованности (в этом смысле эротика в литературе- прекрасный камертон).

Интересно соотнести объем текстов и исследования (предваряющего саму публикацию повестей и романов и затем их завершающего): их соотношение примерно два к одному. Сопровождение теорией этой сложной для нашего литературного пространства темы служит одновременно и ее адаптацией, и контрастом, ярче выявляющим то, что в этой литературе, как ни странно, неочевидно широкому читателю. А именно- внутреннее стремление слова к преодолению запретов, его способность к гораздо большей свободе, чем свободы социальные и политические, так сказать, к свободе как таковой.

Любопытен подбор текстов: тут и Кребийон-сын, профессиональный потомственный литератор, Жан-Франсуа Бастид, автор благородного происхождения и вполне успешной военной карьеры, Денон, служивший дипломатом в России при Екатерине II, буржуа Нерсья, подвизавшийся после революции и при Бонапарте, и при Неапольском дворе и за эту свою политическую многогранность пострадавший, принц де Линь, о котором при жизни его ходила шутка «француз в Австрии, австриец во Франции и француз и австриец в России», крестьянский сын Ретиф де ла Бретонн, репортер и сексот, граф Мирабо, прославленный деятель Французской революции, чье авторство «Моего обращения», с его посвящением Сатане, до сих пор имеет привкус скандальности, наконец, неизбежный де Сад (не «Жюстина», но гораздо более эстетское, менее известное, хоть и переведенное на русский язык еще в начале XIX века «Обольщение двух женщин»).

Теме вольнодумства в монографии Делона посвящена лишь первая из двенадцати глав. Автор смотрит на либертинаж именно как на культурный феномен и последовательно анализирует его: ментальность, философию, особый хронотоп либертинской прозы и образа жизни (возводя его в главе «Власть над временем» к эпикурейской традиции carpe diem), гендерную специфику (уделяя внимание женскому либертинажу в отдельной главе своей работы), модели поведения (целая глава посвящена феномену военной модели «завоевания», «покорения»). Именно в либертинаже, подчеркивает Денон, впервые так остро сошлись два значения слова «роман»: как литература и как адюльтер. Отсюда острое осознание опасности романов в XVIII веке: как чтения и как акта (в непреодолимой страсти к чтению признавался и Руссо). Зеркальность литературы и реальности (отличная от миметической доктрины) предстает у либертенов словно в барочных зеркалах, помещенных друг против друга и создающих и ловушку смотрящемуся в любое из них, и сладкое головокружение от осознаваемой опасности (см. главу «Зеркало и роман»), сравнимое по остроте лишь с более поздним жанровым образованием- детективным. Ведь функция самоанализа при вглядывании в зеркало и диалога с отражением и есть одна из основ романности.

Отдельного упоминания достойны последовательные и подробнейшие комментарии и ссылки, выполненные на высочайшем академическом уровне и позволяющие читать не только сам текст, но и всю эпоху. Здесь масса ссылок, поясняющих материальную культуру (фейерверки, оперные постановки, названия карточных игр, предметов мебели и блюд и пр.),- как продолжение богатой палитры иллюстраций. Издание пестрит и ссылками внизу страниц, в основном языковыми, помогающими точнее понять словоупотребление, часто игру слов во французском оригинале. Примечания же в конце издания содержат пояснения, касающиеся биографий авторов, в том числе и литературных, разъяснения кто есть кто в описываемой эпохе, но также и своеобразный «интертекст» (литература ссылается на литературу, не только демонстрируя свое могущество и влияние на судьбы соблазняемых с ее помощью персонажей, но и ведя игру с понимающим читателем). Примечания к книге помогают также обнаружить в литературе либертинажа аллюзии на идеи Просвещения, упоминания коллизий романов Руссо и пр., вводя ее тем самым в контекст большой литературы.

Особенная удача издания- обилие иллюстраций (жаль, что не цветных), удивительно гармонично соседствующих и играющих с текстами, при всем богатстве последних. Фрагонар на обложке вполне предсказуем, но здесь не его знаменитые «Качели», а гораздо более богатый смыслами «Поцелуй украдкой». В пару кФрагонару есть Буше: на фронтисписе часть портрета его жены, а именно, нога со спадающей туфелькой- как апелляция к произведению Ретифа де ла Бретонна с названием «Ножка Фаншеттина». Таким образом, именно на этот текст наряду с «Благородным либертеном» Мирабо, одновременно являющимся и образцом, и пародией на либертинаж, делается акцент. Отдана в иллюстрациях дань и Ватто с Ланкре и Бодуэном, и даже Хогарту. Иллюстрации к изданиям мемуаров Казановы, фрески из Геркуланума, расширяющие тему «пристойной» эротики, доводя читателя до того самого опасного ее предела (грани дозволенного),- важное обозначение границ либертинажа, его палитры.

Но есть в издании и совсем другие иллюстрации: обои и узоры росписи по шелку, декоры потолков, фотографии столиков и фарфора, а также архитектуры эпохи (например, Малого Трианона, знаменитой Зеркальной галереи Версаля). Кроме чисто иллюстративной функции тут своего рода материализация либертинской жизни со всей ее утонченностью и вкусом, какие позволял современный прогресс. Обстановка помогает обольщению, ведущемуся в первую очередь вербально, но также и особенно подчеркивается обольщение живописью и музыкой (а ведь речь об эпохе моцартовских «Похищения из сераля» и «Дон Жуана», поставленных в 1782-м и 1787 годах соответственно). А есть еще тема сада или парка, тема, для фона любовной истории вечная (уместно вспомнить современный нам балет с тем же названием в постановке Прельжокажа по мотивам «Принцессы Клевской» и «Опасных связей» на музыку Моцарта).

Одна из глав работы Делона называется «Праздник пяти чувств» и повествует о любовно обустроенном пространстве услады, особого локуса, где даже ароматы, свет и звуки служат гармонизации и сакрализации пространства и акта любви, превращая грех в свою противоположность. «Маленький домик» Бастида как раз и демонстрирует это самое «опасное искусство» (или эстетическое обольщение, упомянутое и у Делона в качестве одной из сторон эстетики либертинажа как стиля жизни и мышления).

Противовес этой соблазнительной материальности- пассаж Делона о свободе как вымысле. В переводе даже используется словосочетание «туманная даль», сразу опознаваемое внимательным читателем как пушкинская характеристика виршей Ленского, пародийного романтика и будущей жертвы самого времени. Поразительны эти аллюзии на знакомые по русской литературе мотивы и поступки персонажей: Мелита, уехавшая в деревню дабы противостоять эстетическому соблазнению (один из вариантов концовки «Маленького домика»), напоминает не только принцессу Клевскую, но и Татьяну, отказывающую Онегину в финале пушкинского романа в стихах (составляющем «дьявольскую разницу» от собственно романа, как известно).

Все эти параллели и ассоциации вкупе с безупречно найденным форматом разговора о либертенах и их наследии делают книгу особенно ценной и своевременной.

М.ЧЕРКАШИНА