№3, 1969/Советское наследие

Масштабом столетий

Странное чувство охватывает, когда думаешь о том, что всего через год исполнится сто лет со дня рождения Ленина. Как-то трудно себе это представить. Ведь люди привыкли с понятием «сто лет», «столетие», «век» связывать, как правило, представление о прошлом, нередко очень далеком, а Владимир Ильич всегда остается для нас живым, близким, сегодняшним человеком, и непривычно думать, что со дня его рождения минуло столетие.

Но тут же приходит и другая мысль. Ведь столетиями, веками мы, как масштабом, измеряем колоссальные отрезки времени, целые эпохи в жизни человечества; а величие дела Ленина и его личности таково, что подобным масштабом их и надо измерять. Прошел век, пройдет еще много веков, а Ленин всегда будет жив и близок людям как их современник.

Думаешь еще и о том, что близится последняя четверть XX века – века великого и сложного, полного драматических конфликтов и бессмертных побед человеческого разума, века неслыханных трагедий и захватывающих, более, чем когда-либо, реальных надежд. Именно наше столетие с его грандиозностью могло породить гигантскую фигуру Ленина, вождя величайшей в истории революции, давшей человечеству и надежду на лучшее будущее, и волю к переделке настоящего. Как завершится наше столетие, какими будут последующие – все это неразрывно связано с именем и делом Ленина.

Поэзия со времен своего возникновения воспевала героев, борцов за правду и счастье людей. По преимуществу это был эпос: образы героев были грандиозны и относились ко всему человечеству в целом. Они, как правило, были чужды лиризма. Сегодня же все происходящее в мире относится к каждому человеку, непосредственно влияет на его судьбу, на строй его мыслей и души.

Особенно остро чувствуют это поэты. В скольких проникновенных лирических произведениях создан образ Ленина – величайшего из героев! И свою скромную «Горскую поэму о Ленине», о которой я хочу рассказать, я считаю тоже во многом лирическим произведением, ибо я писал ее не только о Ленине, но и о своем народе и о себе.

Естественно, что когда я писал о Ленине, я старался идти от жизни, от реальности, и поэтому поэма моя не может в чем-то не перекликаться с другими произведениями на ленинскую тему, авторы которых стремились воссоздать черты реального облика Владимира Ильича. Естественно и другое: ни в самой поэме, ни в том, что я говорю сейчас, нет и, пожалуй, не может быть сколько-нибудь полного, всестороннего охвата такого явления, такой личности, как Ленин…

Рассказ о том, как возникла у меня мысль написать о Ленине, я начну издалека.

Мой отец – крестьянин из Чегемского ущелья Шува Кулиев – умер, когда мне было два года. Мать рассказывала, что перед смертью его больше всего мучил вопрос, что будет со мною. И сама она, оставшаяся вдовой на нашей скупой, каменистой земле, больше всего беспокоилась о том, как она сумеет вырастить нас, накормить, одеть, поставить на ноги. А ведь надо было еще нас учить. Сможет ли она, простая, неграмотная горская крестьянка, сделать все это? Отец мой и его родичи были не только пахарями и пастухами, но и охотниками, замечательными стрелками. Не скажу, что они были самыми бедными в ауле: скота и хлеба у них было столько, чтобы жить без большой нужды; но богатыми они никогда не были. И когда до наших ущелий дошла весть о том, что царь свергнут, что произошла революция, что вся земля отныне будет принадлежать тем, кто ее пашет, что скот и пастбища будут отданы крестьянам, они встретили эту весть как удар весеннего грома над высохшей землей. То, что они узнали, было ново, неслыханно, и о большем мечтать они не могли. Вот тогда-то впервые пришло в наш аул имя Ленина.

Впрочем, тут нужна небольшая поправка. В селении, соседнем с нашим Верхним Чегемом, жил родственник моего отца по имени Султан-Хамид. Еще за несколько лет до революции он ушел в горы абреком, враждовал с горской аристократией, прятался от царских жандармов. В 1912 году он встретился с Сергеем Мироновичем Кировым, который шел в верховья реки Чегем под видом рыбака. Султан-Хамид подружился с Кировым, который объяснил ему, как бесперспективна борьба одинокого абрека с угнетателями, что нужно организованно бороться за освобождение всех трудящихся, за новый общественный строй. Так наш родственник Султан-Хамид стал одним из тех жителей Чегемских гор, до которых дошли идеи Ленина. Мой отец, который не был революционером, был тем не менее тоже захвачен этими идеями – понятными и близкими ему. Когда началась гражданская война и белоказаки ворвались в Чегемское ущелье, отец, взяв с собою племянника по имени Токуш – меткого стрелка и необычайного храбреца, о котором в наших горах рассказывают по сию пору, – пошел сражаться против деникинцев у Чегемских водопадов. Вскоре горским партизанам пришлось отступить и уйти в Сванетию. На этом пути Токуш был снесен снежным обвалом и погиб. Горца везде подстерегает смерть, и мало кто из наших мужчин умирал на ложе, у очага…

Было это в 1919 году; отец мой, которого гибель Токуша просто сразила, вскоре заболел тифом и умер. В аул пришли белоказаки. Они выгнали мою мать из дому, весь, запас зерна высыпали лошадям, а некоторых мужчин аула избили до полусмерти шомполами. Моя мать, прижав меня к груди, долгие ночи о страхе просиживала у каменной ограды за аулом.

Все мое детство окрашено этими воспоминаниями.

Кончилась гражданская война, окончательно установилась в горах советская власть, и в нашем ущелье впервые открылись школы. Моя старшая сестра пошла учиться. И, постигнув школьную премудрость, она решила учить меня азбуке. Мне было тогда лет шесть. Очень хорошо помню: в Чегеме был тогда снежный день, сестра пришла из школы, достала тетрадь, карандаш и сказала, что сейчас мы будем писать. С ее помощью я изображал на бумаге значки, из которых сложилось первое написанное моей рукой слово. Это слово было – «Ленин». Откуда мне тогда было знать, какую роль имя и дело этого человека сыграют в судьбе моего народа и в моей собственной!

Позже, когда я подрос, я понял, что этим именем была полна жизнь горцев. Ко мне пришли стихи моего любимого Кязима Мечиева о Ленине; этот замечательный и трагический поэт моего народа трудным, сложным, противоречивым путем шел к признанию революции, но его стихотворение о Ленине стало признанным достижением балкарской поэзии. Я прочел у него слова о том, что Ленин – это лучший человек мира. Я прочел и строчку, ставшую затем пословицей; утверждая, что к прошлому нет возврата, Кязим говорит: «На камень, который готов сорваться со скалы, не опирайся».

После смерти Владимира Ильича Саид Шахмурза – сейчас один из старейших поэтов Балкарии – написал стихи о нем. Это стихотворение стало одним из известнейших в Балкарии, – мы школьниками, помню, пели его. Там есть строчки, которые переводятся примерно так: «Красным знаменем лица людей озарив, открыв путь обездоленным и сиротам, ушел от нас сегодня Ленин».

Эти стили относились и ко мне. Я ведь тоже был из числа сирот, о которых говорит Саид Шахмурза…

Цитировать

Кулиев, К. Масштабом столетий / К. Кулиев // Вопросы литературы. - 1969 - №3. - C. 3-10
Копировать