Новое в монгольской прозе

С. ЛУВСАНВАНДАН

Народная революция породила новую, невиданную в истории монгольской нации литературу. Идейно-художественным основанием революционного искусства слова новой Монголии служил горьковский «принцип активности, напряжения мысли, стремящейся к деятельной свободе, а не к свободе бездействия» ¹. Это подтверждается художественной практикой и творческой жизнью ведущих монгольских писателей, особенно прозаиков.

Главной темой монгольской прозы 20 – 30-х годов были революционная борьба народа, его путь от мрака к свету, энтузиазм строительства новой жизни.

Прозаик Ц. Дамбадорж в своей исторической повести «Озеро Толбо» показал народную революцию в эпическом плане, от лица очевидца и участника. В первом крупном произведении монгольской прозы, повести «Отвергнутая девушка» Ц. Дамдинсурэна, изображена трагическая участь аратов-бедняков дореволюционной Монголии и пробуждение жителей глухого кочевья под воздействием народной революции. В реалистических повестях М. Ядамсурэна, особенно в «Трех девушках», в новеллах Д. Нацагдоржа, Д. Цэвэгмэда психологически обосновывается драматическая схватка нового и старого в жизни и сознании нашего народа.

Монгольская проза первых лет народной власти обогатилась новыми жанрами и формами, среди которых рассказы-притчи, агитационно-публицистические рассказы, новеллы, лирические зарисовки, очерки и др. В этих рассказах и новеллах выражались революционные идеи, романтическая устремленность, гражданский пафос, активное отношение к действительности. Из них выделялись новеллы и стихи в прозе Д. Нацагдоржа, самобытные по манере письма, лаконичные и глубоко национальные.

В 40 – 50-х годах главной темой нашей литературы стала всенародная борьба за новое общество и созидательный труд, главными героями – люди труда. Все это вызвало большие изменения в жанровом облике монгольской прозы, но особенно существенные изменения претерпело изображение личности. Следовательно, новаторство нашей современной прозы обусловлено самим ее положением в обществе, ее идейной сущностью. Она изображает такую жизнь и такого героя, которых раньше не знали.

Ч. Лодойдамба в своих повестях «На Алтае», «Наши школьники» создал образ нового человека, а С. Удвал в повести «Одгэрэл» показала духовный мир этого человека. Шанру повести открыл новый путь Д. Сэнгэ своим произведением «Аюуш», изобразившим драматический конфликт двух мировых социальных систем.

Наши писатели стремились и стремятся показать величие и красоту труда, в процессе которого изменилась монгольская нация, а вместе с тем и монгольский человек, его духовный мир и нравственный облик. Художественная проза не только обогащается новыми жанрами, но и растет в идейно-художественном отношении и укрепляется на позициях социалистического реализма.

Сейчас от наших прозаиков требуется переход к глубокому философскому осмыслению действительности, к емким социальным обобщениям. В этом плане важный шаг вперед сделан в лирических новеллах С. Эрдэнэ «Хулан и я», «Хонгорзул», «Пыль из-под копыт скота» и др.

Большие достижения есть у нас и в жанре романа. За короткий срок роман выдвинулся на первый план, эволюция романа выражает рост таланта и мастерства прозаиков. У Б. Ринчена очень богатая словесная палитра, он изображает широкую панораму истории Монголии и жизни своего народа. Ч. Лодойдамба показал в своем романе суровую правду драматических противоречий Монголии эпохи революции и создал типичные характеры аратов. Острой публицистичностью отмечены романы Л. Тудэва.

Современный монгольский роман находится в процессе становления и развития как самостоятельный литературный жанр. В развитии современного романа большую роль играли национальные традиции монгольской прозы, особенно романы XIX века, исторические хроники, начиная с «Сокровенного сказания», народный эпос и былины. Большую роль для развития современного монгольского романа играло и играет творческое усвоение достижений реалистического романа, прежде всего русского и советского. В современном монгольском романе органически сочетаются национальные и интернациональные традиции эпического жанра литературы. Пожалуй, в этом состоит оригинальность и самобытность монгольского романа.

Монгольский роман должен носить национальный характер не только по языку, но и по всем другим компонентам: по ритму и интонации, по композиции и сюжетосложению, по характерам и стилю, наконец, по самим индивидуальным особенностям каждого писателя.

В большинстве монгольских романов две темы: историко-революционная и тема социалистического преобразования сельского хозяйства. Этого сегодня недостаточно, необходимо широкое освещение нового пути развития от феодализма к социализму, который прошел монгольский народ в ходе строительства социалистического общества в стране. К сожалению, нет эпических полотен, которые давали бы такую панораму монгольской действительности, показывали бы движение истории и духовной жизни нашего народа развернуто. Чтобы разрешить эту проблему, нужно раскрыть богатство духовного мира и сложность нравственного облика строителя нового общества в нашей стране, глубоко проникнуть в его интеллектуальную жизнь, широко и развернуто показать, как он учится не только работать и созидать, но и мыслить и чувствовать по-социалистически, ибо социализм утверждается не только в общественных отношениях, но и во внутреннем мире человека.

В современной Монголии этот процесс совершается развернуто и напряженно. Задача монгольских писателей – художественно запечатлеть его как процесс всестороннего утверждения идеалов социализма, коммунизма в обществе и человеке.

Б. РИНЧЕН

Переводы с других языков всегда играли у нас большую роль в расширении кругозора и писателя и читателя. Средневековый монгольский читатель увлекался персидскими Калилой и Димной, романом о Сулкарнае – Александре Македонском, которого еще в первой четверти нашего века шаманы поминали в своих гимнах, индийскими сказаниями, а судя по фольклору – и «Одиссеей» Гомера.

В дореволюционной Монголии индийские и тибетские повести и многочисленные китайские романы и новеллы, переведенные ритмической прозой, ходили по рукам в тысячах списков, изготовленных степными книголюбами тростниковым каламом или кистью на не знающей износа бумаге муутуу.

Эрудированный историк отметит когда-нибудь, что эти переводы делались отнюдь не случайно, переводилось далеко не все, что попадало под руку. Так, в XVII веке, когда надвигалась угроза маньчжурского завоевания, была переведена биография знаменитого тибетского поэта – увлекательное произведение, пронизанное духом величайшей активности и весьма далекое от принципа непротивления злу. Накануне падения маньчжурской Дайцинской династии ургинский литератор Балданцерин перевел на монгольский язык знаменитый китайский роман о великом крестьянском восстании «Речные заводи», чтобы намеком на далекое прошлое укрепить в умах читателей мысль о приближении конца Дайцинской империи, в состав которой входили тогда монголы.

После народной революции 1921 года укрепление тесных связей с Советской Россией и русский язык, которым монголы начали овладевать, открыли для монгольских читателей и писателей новый, неизвестный им ранее мир. Но на это потребовались годы. Я принадлежу к старшему поколению и живо помню, как я и мои сверстники и друзья – писатели Нацагдорж, Буяннэмэх, Ядамсурэн и другие, воспитанные на традициях огромной старой монгольской литературы, впервые знакомились с миром новых идей, которые несла нам русская литература, – и в появлявшихся тогда первых переводах, и в оригиналах, которые стали нам доступны по мере овладения русским языком.

1. Письмо Эрдэни Батухану от 19 мая 1925 года.[↩]