Литературоведение и литературная критика

Печатается в дискуссионном порядке.

За последние десятилетия в литературоведческих и литературно-критических работах часто выдвигается положение, что литературная критика, наряду с историей и теорией литературы, представляет собой часть литературоведения. Положение это нуждается, конечно, в серьезных обоснованиях, которые пока еще недостаточно разработаны. Поэтому вполне возможно высказать и попытаться обосновать противоположное мнение – критика не является частью литературоведения, у нее есть свои особые задачи по сравнению с ним. Они взаимодействуют друг с другом в разные исторические эпохи по-разному. Они взаимодействуют и в наше время, но перенесение их современного соотношения на все эпохи прошлого развития общества недопустимо, неисторично.

«Ведение» художественной литературы можно, конечно, понимать очень широко. В этом широком смысле критика, несомненно, является «ведением» литературы наряду с научным ее изучением. Но подобным же ее «ведением» занимаются по-своему и все вдумчивые читатели литературно-художественных произведений разных эпох. И такое «ведение» литературы отстоит очень далеко от научного ее исследования.

Критическое «ведение» литературы часто бывает гораздо ближе к читательскому, чем к научному. Читательское, а затем и критическое «ведение» произведений словесного искусства исторически возникли гораздо раньше литературоведения, задолго до того, как стала возникать по-настоящему наука о литературе. А возникать она начала только во второй половине XVIII века, когда у передовой общественности европейских стран стал складываться историзм понимания литературных явлений. До того времени, следовательно, критика никак не могла быть частью литературоведения.

Критика возникла как продолжение идейно-эстетических читательских запросов. Как известно, литературно-художественные произведения, при всей своей как будто совершенно самодовлеющей значительности и эстетической замкнутости, аккумулируют в себе обычно специфические заряды идеологической энергии. В виде разных занимательных историй из жизни отдельных лиц или же разных эмоциональных раздумий отдельного лица эти произведения содержат в себе часто очень широкие и глубокие обобщения жизни и выносят – прямо или косвенно – действенный идейный «приговор» существующим особенностям общественной жизни своей современности, остро затрагивающий жизненные интересы тех или иных социальных слоев и общественных движений. И естественно, эти произведения возбуждают тем самым очень активные, иногда даже страстные отклики в умах и сердцах своих читателей и слушателей. Отклики эти бывают разные, часто противоположные, ибо читатели литературных произведений принадлежат обычно к различным, нередко враждебным друг другу слоям и группировкам.

Поэтому каждый более или менее идейно активный и вдумчивый читатель стремится так или иначе осознать и осмыслить идейно-эмоциональную направленность произведений, и в этом процессе, в частности в общении с другими такими же читателями, как-то перевести свои впечатления на язык общих понятий. А некоторые из таких читателей нередко оказываются способными выразить свою оценку этих произведений и публично – устно или письменно. Иначе говоря, читатели часто оказываются тем самым как бы потенциальными критиками прочитанных и осмысленных ими произведений. Огромное количество таких литературно-критических суждений было, конечно, запечатлено в личной переписке образованных людей разных стран и эпох, и большинство из них безвозвратно погибло. А сколько таких суждений бывало содержанием разного рода бытовых разговоров, бесед, споров, иногда переходящих в настоящие дискуссии!

Все это и было основанием для возникновения литературной критики в собственном смысле слова. Она возникла с появлением в той или иной стране газет и журналов, как выразитель общественного мнения. А с развитием журналистики для критиков создалась возможность профессионализации. Так, в России деятельность Н. Новикова, молодого Крылова, начинающего Карамзина была началом этого процесса, а деятельность Н. Полевого, Надеждина, Белинского – его завершением.

Так исторически сложился собственно критический подход к литературно-художественным произведениям. Если словесное искусство на своем особенном, часто сложном и изысканном и всегда – в каком-то широком смысле слова – иносказательно-образном языке выносит свой приговор жизни, то критика, стараясь уловить в разгадать через этот образный «язык» словесного искусства его осуждающий или оправдывающий жизнь голос, берет на себя важную и трудную задачу – судить за это сами его произведения и выносить им свой приговор в свете тех или иных общественных идеалов. Поэтому литературная критика всегда бывает очень современной и злободневной. При этом идейная направленность злободневных критических статей, как и идейно-художественная направленность самих литературных произведений, может быть исторически истинной и исторически ложной.

В первой половине XIX века во всех европейских странах в литературоведении – только что подошедшем к широким научным обобщениям – в той или иной мере начали проявляться позитивистские принципы научного мышления. Это отрицательно сказывалось на глубине и систематичности его исследований. А литературно-критическое мышление, наоборот, обнаруживало тогда, особенно в некоторых странах и в некоторые периоды их развития, большую принципиальность и склонность к широким обобщениям, которые потом могли усваивать литературоведы. Ярчайший пример – Белинский, открывший впервые сущность реализма как принципа художественного отражения жизни («Русская литература в 1843 году») или сумевший различить понятия романтизма как направления и романтики как пафоса творчества (вторая статья о сочинениях Пушкина), То же можно сказать и об обобщающих историко-литературных «обзорах» Белинского. Очевидно, что в таких случаях литературоведение было «частью» критики, а не наоборот. Точнее, критике приходилось брать на себя разрешение собственно литературоведческих проблем, которые литературоведение как таковое еще не могло тогда даже поставить.

Однако критика далеко не всегда имеет дело только с художественной литературой своей современности – только с произведениями, недавно опубликованными. Она вполне может и даже должна осмысливать и оценивать и произведения, созданные в историческом прошлом, даже далеком прошлом. Произведения всецело сохраняют все свои объективные особенности, как бы давно они ни были сотворены. Но сознание национальной общественности, в котором эти произведения живут, закономерно изменяется из эпохи в эпоху, из одного исторического периода в другой. Читатели каждой новой эпохи по-новому читают старые произведения и, естественно, переосмысливают и переоценивают их для себя, исходя из своих новых идейно-художественных запросов, И критика в принципе не может в этом отношении отставать от читателей, она должна идти впереди них и разъяснять им то, что они сами не умеют определить и сформулировать.

Критика публично переосмысливает и переоценивает художественные творения прошлых эпох, рассматривает их с новых сторон, ставит в их содержании новые идейные акценты, обнаруживает в них эстетические достоинства, не открытые ранее. При этом она остается литературной критикой, рупором стоящей за ней общественности. Она выполняет свои задачи, сохраняет свой специфический подход, выступает как выразитель, а в какой-то мере и создатель литературных мнений и художественных вкусов своего времени. Она остается при этом – так или иначе – современной и злободневной.

«Современное прочтение» литературных произведений прошлого, о котором у нас последнее время много говорят, – это и есть как раз дело литературной критики, а не литературоведения.

Поэтому, если в том или ином национальном обществе существуют различные, а тем более противоборствующие, идейные тенденции, тогда вокруг значительных по своему содержанию литературных произведений возникает неизбежно более или менее активное столкновение их критических оценок. Вспомним, например, очень оживленную критическую полемику об «Отцах и детях» Тургенева, начавшуюся вслед за появлением этого романа в печати, или различное переосмысление творчества Достоевского, которое происходило в русской критике через десятилетия после смерти этого писателя – в 1900-е годы, а затем снова – уже в наше время.

При этом литературная критика может даже «закрывать» одни писательские репутации и заново «открывать» другие. Вспомним, например, как критики журнала «Русское слово» на двадцать лет «закрыли» в общественном мнении поэтическую репутацию Фета или как критики символистского лагеря вновь «открыли» для русской общественности творчество Тютчева.

Таково значение литературной критики, которая за столетия своего существования обычно не претендовала на научность. А вот литературоведение претендует на научность или по крайней мере должно на нее претендовать. И такие претензия должны быть, конечно, как-то теоретически обоснованы.

Критерием науки и научности является, видимо, степень соответствия принципов изучения той или иной области жизни, ставшей предметом изучения, объективным особенностям существования и развития самого этого предмета.