Лесков и его комментаторы

Н. С. Лесков. Собр. соч. в 11-ти томах, под общей редакцией В. Г. Базанова, Б. Я. Бухштаба, А. И. Груздева. С. А. Рейсера, Б. М. Эйхенбаума, Гослитиздат, М. 1956 – 1958.

В 1903 году в качестве приложения к «Ниве» было выпущено тридцатишеститомное издание Лескова, названное «полным собранием сочинений», но в действительности далеко не охватившее всего творческого наследия писателя. После этого до настоящего издания не делалось попыток выпустить собрание сочинений «волшебника слова», достойного, по словам Горького, «встать рядом с такими творцами литературы русской, каковы Л. Толстой, Гоголь, Тургенев, Гончаров». Время от времени выходившие избранные сочинения в одном, реже в нескольких томах, естественно, могли дать читателям лишь очень неполное представление о разнообразии и богатстве лесковского творчества.

Между тем писательская деятельность Лескова имеет свои особенности, о которых нельзя забывать. Вынужденный годами расточать блестки изумительного дарования в самых разнообразных литературных прибежищах, он умел даже в свои порой подневольные литературные занятия вносить сокровища зоркого и оригинального ума, неистощимой наблюдательности. Это придает исключительный интерес забытой и несобранной части творческого наследия Лескова и предъявляет особые требования к комплектованию собрания его сочинений, к отбору вводимых в него вещей. К сожалению, редакция почти не использовала возможностей, открывавшихся перед ней, и за пределами издания осталось множество интереснейших произведений Лескова.

Так, в него не вошли рассказы «Аскалонский злодей», «Лев старца Герасима», «Легенда о совестном Даниле», «Сказание о Федоре-христианине и о друге его Абраме-жидовине», «Брамадата и Радован», которые Горький наряду с «Горой», «Прекрасной Азой», «Скоморохом Памфалоном» и «Часом воли божией» особенно рекомендовал для чтения. В издании отсутствуют «Легендарные характеры», которые отметил Чехов, рассказ «Под рождество обидели», который Л. Толстой считал лучшим из всех рассказов Лескова. Редакция не приняла во внимание эти суждения великих писателей и, на наш взгляд, поступила неправильно.

В издание вошли некоторые впервые публикуемые вещи Лескова («Темняк», «Справедливый человек», «Темнеющий берег»), что составляет бесспорную заслугу редакции, как и то, что в собрании сочинений нашлось место для избранных статей и писем; однако редакция прошла мимо превосходных неопубликованных антиклерикальных рассказов из серии «Заметки неизвестного» (хранятся в Центральном государственном архиве литературы и искусства), о которых в комментариях (т. VII, стр. 511 – 512) содержатся не соответствующие действительности сведения, будто «рассказы эти частью незакончены или недоработаны, частью являются вариантами опубликованных рассказов из цикла «Заметки неизвестного».

В первом томе помещен очерк «Разбойник» – одно из ранних произведений Лескова, относящееся к 1862 году, но отсутствует его продолжение – превосходный очерк «В тарантасе» («Северная пчела», 4 мая 1862, N 119), не уступающий «Разбойнику».

Разумеется, это перечисление отнюдь не исчерпывает список произведений Лескова, которых читатель не найдет в одиннадцатитомном издании. Многие могут не согласиться с моими замечаниями и без труда назвать еще ряд интересных вещей, достойных включения в собрание сочинений замечательного русского писателя.

Высокой оценки заслуживает содержательная вступительная статья П. Громова и Б. Эйхенбаума. Мы не избалованы качеством вступительных статей к выходящим у нас собраниям сочинений. Нередко писатель предстает в них приглаженным, лишенным свойственных ему живых противоречии; иной раз вниманию читателей предлагается пересказ содержания произведений или общеизвестных истин.

Написанная с подлинным исследовательским блеском статья П. Громова и Б. Эйхенбаума воссоздает творческий путь художника во всей его сложности, в неразрывной связи с особенностями исторического развития России XIX века. «Трудный рост», как назвал однажды Лесков процесс собственного идейно-художественного развития, получает в статье интересное и убедительное истолкование.

Если сила Лескова заключалась в том, что он опирался на богатый практический опыт, на превосходное знание народной жизни, то его историческая слабость состояла в теоретической невооруженности, приводившей сплошь и рядом к подчинению либерально-буржуазным и даже реакционным влияниям. В этом у Лескова много общего с его выдающимся современником – Писемским, также прошедшим через трудные идейные испытания и кризисы.

Лесков отразил в своем творчестве «кричащие противоречия» эпохи и вместе с тем обнаружил непонимание причин кризиса и средств выхода из него. «В эту эпоху, – пишут авторы статьи, – продолжали оставаться в силе многочисленные «нестерпимые» остатки «дореформенной регламентации в русской жизни» ¹, и Лесков с большой художественной проницательностью показывает, как они сказываются на судьбе личности, стремящейся сбросить с себя сословные путы и найти новые формы человеческих отношений в процессах складывания новых общественных связей» (стр. XXVII).

С полным основанием авторы отвергают выводы тех исследователей, которые, игнорируя своеобразие Лескова-сатирика, находили смягченной и беззубой его сатиру. И это писалось об авторе «Железной воли», «Зимнего дня», «Полуношников», «Мелочей архиерейской жизни»! Во вступительной статье проанализированы методы сатиры Лескова и убедительно показано, насколько остры и ядовиты по существу были даже внешне безобидные его произведения.

Вряд ли есть необходимость доказывать, что по отношению к такому писателю, как Лесков, приобретает особое значение комментарий – реально-исторический и отчасти языковый. Писатель, говоривший, что любит «ловить мимолетный случай жизни, получающий ложное освещение и толкование с тем, чтобы дать ему освещение подлежащее и толк по разуму и по совести», особенно нуждается в том, чтобы эти «мимолетные случаи жизни», все эти намеки и упоминания, понятные в свое время, получили бы для читателей другой эпохи правильное раскрытие и толкование.

Не подлежит сомнению, что комментаторами нового издания проделана немалая работа, и в ряде случаев, порой после длительных разысканий, им удалось добиться нужных результатов. Однако в целом комментарий является недостаточным, а нередко, к сожалению, и небрежным, поспешным, недоброкачественным. Даже учитывая особые трудности, связанные с комментированием Лескова, приходится признать издание с этой стороны весьма несовершенным и уступающим ряду других собраний сочинений классиков, выпущенных и выпускаемых в последние годы (Ф. Достоевский, А. Куприн, А. Франс, Ч. Диккенс).

Прежде всего комментаторы слишком часто оставляют без примечаний то, что, безусловно, в них нуждается. «Картинки как-то на дрезденский мост потребовались, так и тех пожалели», – говорится у Лескова в «Островитянах» (т. III, стр.84). Комментатор не сообщает читателям, что тут имеется в виду известный в передаче Герцена эпизод с Бакуниным, посоветовавшим в 1848 году Дрезденскому правительству выставить картины Рафаэля и Мурильо и ими защищаться от пруссаков, которые zu classisch gebildet², чтобы осмелиться стрелять в Рафаэля³.

«Говоря о попах, – писал в 1887 году Лесков Суворину, – Вы забыли про того, который написал в «Отеч[ественных] записках»»Кузька – мордовский бог». Это прелестное и сильное создание настоящего таланта…» (т. XI, стр. 343). И снова комментатор не указывает, о ком идет речь, хотя в данном случае задача его была несложной. Следовало бы разъяснить, что это повесть «Кузька – мордовский бог», принадлежащая священнику П. М. Красовскому, напечатанная под псевдонимом К. в «Отечественных записках» (1866, NN 16 – 19) ⁴.

Комментаторы сплошь и рядом оставляют читателя в неведении. «Козлов молодцом со своим переводом», – пишет Лесков В. А. Гольцеву 23 ноября 1890 года (т. XI, стр. 468). Примечания нет, хотя нужно было бы сказать, что имеется в виду перевод «Чайльд-Гарольда» Байрона, который принадлежал П. А. Козлову и был опубликован в редактировавшейся Гольцевым «Русской мысли» (1890, NN 2 и 11). Не сообщается также, что за «фельетон Виктора Петровича» хвалит Лесков в письме А. С. Суворину 14 марта 1887 года (т. XI, стр. 342), хотя нетрудно было бы посмотреть «Новое время» и обнаружить там фельетон В. П. Буренина «Сатирический диалог» («Новое время», 13(25) марта 1887 года).

«Это все за две строки в «Некуда» назад тому двадцать пять лет», – так объясняет Лесков причины ненависти к нему со стороны начальника Главного управления по делам печати, известного реакционера Е. М. Феоктистова (т. XI, стр. 400). О чем здесь речь? Комментатор не упоминает, что в романе «Некуда» Феоктистов был изображен под фамилией Сахарова, который «очень смахивал на большого выращенного и откормленного кантониста, отпущенного для пропитания родителей. Его солдатское лицо хранило выражение завистливое, искательное, злое и, так сказать, человеконенавистное…» (т. II, стр. 327 – 328). Вот о каких строчках романа нужно было напомнить читателю, чтобы сделать для него понятным цитированное место из письма, которое без комментария повисает в воздухе.

Особую разновидность примечаний представляют собой «псевдопримечания», которые, имея видимость разъяснения, в действительности ровным счетом ничего не разъясняют.

«Хорошо, что напечатали Бразоля. Это большой умница и отличный человек, – писал Лесков 11 марта 1887 года Суворину (т. XI, стр.339). «Статью Е. Л. Бразоля», – лаконично сообщает по этому поводу комментатор (т. XI, стр. 706), хотя совершенно ясно, что это нисколько не помогает понять, о чем говорится. Следовало бы сообщить, что в «Новом времени» 11(23) марта 1887 года было помещено письмо в редакцию (а не статья) доктора медицины Л. Е. (а не Е. Л.) Бразоля, которому общество для вспомоществования нуждающимся слушателям Военно-медицинской академии отказало в приеме от него 425 руб. (чистый сбор с его лекции о гомеопатии) на том основании, что гомеопатия совершенно отрицает «те научные клинические истины, которые преподаются в Военно-медицинской академии».

Подобных примеров можно было бы привести множество.

Особые возражения вызывают категорические, но решительно неверные объяснения, которыми, к сожалению, одиннадцатитомник снабжен сверх всякой меры. Это тот стиль «неглиже с отвагой», с которым в свое время сражался Лесков.

Никоим образом нельзя согласиться с тем, что довольно известный реакционер своего времени А. И. Георгиевский, неоднократно упоминаемый Лесковым, провозглашается «одним из деятелей по введению среднего образования в России» (т. IX, стр. 624). Очевидно, по мысли комментатора, до Георгиевского (1830- 1911) в России отсутствовало среднее образование и обучение молодого поколения всецело находилось в руках Кутейкиных и Цыфиркиных. Несправедливо и обвинение Алексея Орлова в убийстве Павла I (т. V, стр. 591), в чем он был совершенно неповинен, хотя и был убийцей Петра III.

Комментаторы вносят немало «нового» и в историю религии и литературы. В «Инженерах-бессребренниках» у Лескова есть такие слова, относящиеся к религиозным течениям в России первой половины XIX века: «…наибольшим вниманием и предпочтением пользовались библейский пиетизм и тяготение к католичеству» (т. VIII, стр. 236). Комментатор поясняет: «Библейский пиетизм – безоговорочно уважительное отношение к библии, исключающее момент критики» (т. VIII, стр. 591). Совсем не то! Пиетизм – мистическое течение, возникшее среди протестанства в XVII веке и считавшее, что одно священное писание не может привести к полному духовному возрождению человека. Истинный христианин, учили пиетисты, должен искать еще «слов внутреннего вдохновения». Направленное как против ортодоксального протестанства, так и против просветительства, пиетистское учение достигло большого распространения « в России. Пиетисткой была, в частности, баронесса Крюднер, имевшая немалое влияние на Александра I.

Об одном из «инженеров-бессребренников» – Николае Ферморе, Лесков говорит: «Этот человек постоянно являлся вне общего движения – «уединенным пошехонцем», и все были рады, что он оставил общество ранее других…» (т. VIII, стр. 252). Комментатор решил, что Фермор сравнивается здесь с одним из героев Щедрина, «ябедником заведомым» Никанором Беркутовым, выведенным в «Пошехонских рассказах».

Идеальный Фермор и… «ябедник заведомый»… Как можно было додуматься до такого сопоставления? Не удивило комментатора и то, что сослуживцы Фермора в 30-х годах знали содержание «Пошехонских рассказов», напечатанных полувеком позже. Что же имел в виду Лесков, когда сравнивал своего героя с «уединенным пошехонцем»? Вместо Никанора Беркутова нужно было бы вспомнить о первом русском провинциальном журнале «Уединенный пошехонец», с которым Лесков, прекрасно знавший русскую журналистику, мог быть знаком непосредственно, а мог знать и из статей о нем поэта Л. Трефолева («Первый русский провинциальный журнал «Уединенный пошехонец», «Русский архив», 1879, N 2).

Отсутствие вдумчивого анализа текста, стремление брать готовые сведения из ходовых справочников – лежит в основе подобных ошибок.

«Гашет и М. Леви сейчас бы сделали опыт закрепостить себе такое дарование», – писал Лесков по поводу одного понравившегося ему рассказа (т. XI, стр. 532 – 533). Комментатор поправляет писателя: «Инициал имени второго из них назван Лесковым неверно: следует Кальман Леви» (т. XI, стр. 775). Почему же неверно? Был издатель Кальман Леви, был и Мишель Леви – его брат, тоже издатель.

Коварные ловушки издавна подставляли комментаторам однофамильцы и тезки, соблазняя направить внимание по ложному пути. Комментаторы одиннадцатитомника не избежали этой старинной традиции. Так, упоминаемый в статье Лескова «О куфельном мужике и проч.» Деруа Болье (т. XI, стр. 150) фигурирует в примечаниях (т. XI, стр. 638) как французский экономист Пьер-Поль Леруа Болье, хотя из контекста очевидно, что речь идет об Анатоле Леруа-Болье (1842 – 1912) – авторе знаменитой в свое время книги о России «L’empire des tsars et les russes» (1881 – 1889).

Своеобразно охарактеризован в издании С. С. Громека – лицо, сыгравшее большую роль в литературной биографии Лескова. Сближение с Громекой «имело решительное значение в дальнейшей судьбе Лескова», – отмечал писатель, говоря о себе в третьем лице (т. XI, стр. 18). Громека комментируется пять раз, причем три раза характеризуется как «либеральный публицист» (т. II, стр. 732; т. III, стр. 607; т. X, стр. 489), один раз как «видный консервативный публицист» (т. XI, стр. 615) и один раз, очевидно, наиболее осмотрительным комментатором просто как «публицист» (т. X, стр. 564).

Одиннадцатитомник Лескова выпущен под редакцией коллегии, в составе которой есть большие знатоки Лескова и истории русской литературы вообще. Да и среди комментаторов встречаются имена серьезных и знающих литературоведов. Почему же их соединенные усилия привели к столь печальным результатам? Быть может, редакция не читала того, что вышло в свет под ее маркой? Такое предположение поневоле закрадывается при дальнейшем изучении издания.

Кроме осведомленности в эпохе и ясной ориентировки в упоминаемых лицах, комментатор должен хорошо знать творчество комментируемого автора. Казалось бы, это элементарная истина.

«Через небольшое время я Вам пришлю небольшую статейку о современных офицерских нравах, написанную по книге, сочиненной гг. офицерами и выпущенной в свет под заглавием «Досуги Марса», – писал Лесков В. М. Лаврову 5 октября 1887 года (т. XI, стр. 353). «Не была опубликована также рецензия Лескова на сборник «Досуги Марса», – сообщает по этому поводу комментатор (т. XI, стр. 711). Откроем «Русскую мысль» N 2 за 1888 год. На стр. 59 – 64 библиографического отдела мы обнаружим эту будто бы неопубликованную рецензию. Заметим, что, неведомая комментатору одиннадцатого тома, она известна комментатору десятого тома. Он упоминает о ней (т. X, стр. 511), хотя и называет ее очерком. Редактировал оба этих тома А. Бихтер – том одиннадцатый единолично, том десятый совместно с П. Сидоровым. В чем выразилась в данном случае работа редактора – остается неясным.

О ходе работы Лескова над «Обозрением Пролога» комментатор сообщает подробные сведения (т. VIII, стр. 598) и заканчивает их утверждением, что «оно в печати не появилось». Это же указано на стр. 596 восьмого тома. То же самое сказано в одиннадцатом томе: «…рукопись не была опубликована при жизни Лескова и не сохранилась» (т. XI, стр. 714; см. также т. XI, стр. 825).

Все эти заявления категоричны, но совершенно неверны. «Обозрение Пролога» действительно не появилось в печати под таким названием, но под названием «Легендарные характеры» оно было опубликовано в 1892 году в «Русском обозрении» (N 2) и включено в Полное собрание сочинений Лескова (изд. А. Ф. Маркса, т. II, СПб. 1897; т. 33, СПб. 1903). Лесков – большой мастер заглавий, виртуоз титулов, которые он часто и охотно менял от редакции к редакции, – невольно зло подшутил над своими комментаторами.

Гораздо меньшим злом, чем несостоятельные догадки, вроде сопоставления Фермора с Никанором Беркутовым, являются добросовестные признания, свидетельствующие о неудачных попытках найти сведения об упоминаемых лицах.

В примечаниях к «Несмертельному Головану» читаем: «Наум Прокофьев – это лицо установить не удалось. Оно не известно работникам краеведческого и литературного музеев г. Орла, нет его и в обширной картотеке А. Н. Лескова» (т. VI, стр. 659). Подобная добросовестность комментатора заслуживает одобрения. Меньшего одобрения заслуживает его умение вести поиски в нужном направлении. Ведь у Лескова перед упоминанием о Науме Прокофьеве говорится о чумной эпидемии, упоминается и о «недавней» прокофьевской «чуме». Это могло бы натолкнуть на мысль поискать по линии историко-медицинской. Тогда, вероятно, удалось бы найти разгадку. Наум Прокофьев в свое время был знаменит. Это тот дворник Артиллерийского училища в Петербурге, у которого С. П. Боткин в феврале 1879 года диагносцировал чуму, что повлекло за собой обширную полемику в прессе, множество заметок и статей (см. об этом хотя бы: Ф. Р. Бородулин, С. П. Боткин и неврогенная теория медицины, изд. 2-е, М. 1953, стр. 113 – 116, «Дело Наума Прокофьева»).

В примечаниях к «Детским годам» (т. V, стр. 611) сообщается о безуспешности попыток найти сведения о Пауле Монти, упоминаемой в этом произведении, а также в «Островитянах». Разъясняем, что Паула Монти – героиня романа Эжена Сю, так и названного автором: «Paula Monti» (Paris, 1842, vol. 1 – 2). С 1842 по 1908 год этот роман выдержал двадцать четыре издания. В 1847 году в Петербурге появился русский перевод: «Паула Монти. Современный роман г. Евгения Сю. Перевод В. М. Строева. Четыре части».

Словарные примечания издания – объяснения мало знакомых или совсем неизвестных читателям слов – были темой специальной заметки специалиста по говорам Орловской области С. Коткова (см. «Известия Академии наук СССР», Отделение литературы и языка, т. XVII, вып. 3, 1958, стр. 290 – 291), отметившего произвольность в выборе слов, которые необходимо сопроводить толкованием, отсутствие пояснений ко многим непонятным для современного читателя словам (например, мирошник, невейка, обапольность, закатник, жменя, жированье, постать и др.), расхождения в толковании одних и тех же слов авторами примечаний к разным томам, разнобой в раскрытии значений диалектных слов, произвольный выбор оттенков значений. Вывод был сделан такой: «Издание произведений Лескова нуждается в квалифицированном словарном комментировании, основанном на знании тех локальных реалий и явлений, о которых писал Лесков».

Не украшают издание и анекдотические «переводы» иноязычных выражений, например «Porte St. -Martin» (название парижского театра, в котором побывал Лесков) переведено как «Порт Сен-Мартин» (т. X, стр. 405) – здесь смешано port – порт и porte – ворота; театр получил свое название благодаря местоположению у ворот Сен-Мартэн. L’Abbe (аббат) переведено по-русски как имя собственное, как фамилия автора – Лабе (т. III, стр. 183). Здесь косвенным поводом для ошибки послужила давняя опечатка, которая благоговейно перенесена в одиннадцатитомник и не оговорена редакцией.

В полном пренебрежении находится в новом издании вопрос о точности датировок. Если читатель наталкивается на А. П. Матвеева, жившего с 1816 по 1822 год, а с 1874 года состоявшего профессором акушерства Киевского университета (т. VIII, стр. 622), или на «известную немецкую актрису Гедвигу Раабе (1884 – 1905)», выступавшую «с большим успехом в Петербурге в 1864 – 1868 годах в Немецком придворном театре» (т. III, стр. 588), или на Иннокентия Таврического, жившего с 1800 по 1857 год, а 29 февраля 1868 года писавшего письмо М. Максимовичу (т. VI, стр. 672), то его сразу охватывает естественное недоверие: не нужно быть специалистом, чтобы понять несообразность этих датировок. Очевидна также сомнительность датировки письма Лескова Л. Н. Толстому 31 апреля 1889 года (т. VIII, стр. 623), поскольку в апреле всего тридцать дней.

Более скрытый случай введения в заблуждение читателей представляют противоречия в датах, когда одним датам жизни какого-нибудь исторического лица противопоставляются в другом месте другие, и читатель не знает, чему верить. Можно было бы привести примеры расхождений в датах, касающиеся А. Н. Майкова, В. Ф. Корша, В. А. Кокорева, В. П. Мещерского, П. А. Валуева.

К. Т. Солдатенкова, Е. Берсье, А. А. Панчулндзева и др.

Александр Николаевич Арапов имеет даты: 1801 – 1872 (т. VIII, стр. 622). В следующем томе он же снабжается инициалами: А. А. и получает даты: 1801 – 1871 (т. IX, стр. 623). Н. М. Бараков в одном месте имеет только дату смерти: 1901 (т. VIII, стр. 619), в другом он получает обе даты: 1837 – 1901 (т. XI, стр. 789), но неверные; правильные: 1836 – 1901 – можно обнаружить в девятом томе, на стр. 617, но зато с неверными инициалами: Н. Н. вместо Н. М. Л. Б. Бертенсон, наоборот, в одном месте имеет обе даты: 1850 – 1929 (т. IX, стр. 633), но в другом утрачивает дату смерти и остается – лишь: род. в 1850 (т. XI, стр. 706). Филарет Дроздов имеет даже три варианта дат.

В тех случаях, когда один из вариантов датировки является ошибочным, а другой правильным, читатели получают от этого мало утешения, так как не знают, какой из противоречивых дат нужно верить. Встречаются, однако, и случаи, когда оба варианта датировки неверны. Так, даты жизни П. Д. Боборыкина даются: 1836 – 1922 (т. III, стр. 613), в другом месте – 1836 – 1920 (т. XI, стр. 722), хотя правильные даты: 1836 – 1921. Даты Е. А. Салиаса даются: 1842 – 1908 (т. X, стр. 567), а девятью страницами дальше (т. X, стр. 576): 1842 – 1900, хотя ни один из этих вариантов не верен – Салиас жил с 1840 по 1908 год.

Имена многих видных деятелей сопровождаются указанием только дат рождения. В годы выхода соответствующих томов энциклопедического словаря Брокгауза-Ефрона они были еще живы, а предпринимать дальнейшие разыскания комментаторы считали излишним. Таким образом, в числе живых значатся: А. С. Пругавин (т. XI, стр. 679), Д. Н. Цертелев (т. XI, стр. 744), Габриель Макс (т. XI, стр. 756), И. Ф. Василевский (т. XI, стр. 724), А. А. Виницкая-Будзианик (т. XI, стр. 746), Г. С. Петров (т. XI, стр. 780) и многие другие, хотя дата смерти каждого из них известна, и ее легко обнаружить в широко распространенных источниках.

В комментариях искажены также даты жизни А. Мицкевича, Р. Оуэна, А. Г. Рубинштейна, А. А. Потехина, Вас. Ив. Немировича-Данченко, В. О. Ключевского, И. И. Горбунова-Посадова, И. Д. Сытина, Н. И. Кареева и множества других лиц. Ошибки в датах равняются порой одному году, порой целому столетию, касаются они и второстепенных, и виднейших деятелей. Общим же остаются небрежность, равнодушие к интересам читателей.

К изданию приложена ценная «Хронологическая канва жизни и деятельности Н. С. Лескова», чрезвычайно тщательно составленная К. Богаевской. Как сообщается во введении к ней, при составлении канвы была использована неопубликованная рукопись выдающегося знатока Лескова покойного С. Шестерикова «Труды и дни Н. С. Лескова». К сожалению, отсутствует обещанный в десятом томе (стр. 479) и крайне необходимый именной указатель к двум последним томам.

Количество всевозможных промахов, упущений и всякого рода недостатков в новом собрании сочинений Лескова значительно превосходит то, что нашло отражение в настоящей статье. Нельзя забывать, что в отличие от изданий многих других писателей многотомное комментированное издание Лескова осуществлено впервые, поэтому редакции и комментаторам, не имевшим опоры в виде предшествующего авторитетного издания, приходилось сплошь и рядом распахивать целину. Следует признать, что в этих трудных условиях получены некоторые положительные результаты. Однако эти результаты могли бы стать неизмеримо более радующими и внушительными, если бы не оказался излишне суровым редакционный отбор, оставивший за пределами издания много превосходных лесковских страниц. И, конечно, уровень собрания сочинений мог быть совершенно иным, если бы в каждом томе осуществлялся постоянный и внимательный контроль над занимающими немало места комментариями.

1. В. И. Ленин. Сочинения, т. 2. стр. 489.[↩]
2. Получили слишком классическое образование.[↩]
3. А. И. Герцен, Полн. собр. соч. и писем, под ред. М. К. Лемке, т. VI, П. 1917, стр. 482: т. XIV, стр. 425; З. Ралли. Михаил Александрович Бакунин. Из воспоминании, «Минувшие годы», 1908. N 10, стр. 147.[↩]
4. И. Ф. Масанов. Словарь псевдонимов, т. II. М. 1957, стр. 9.[↩]