Леночка, Поля и Evqenia Ivanovna

Рискую занять внимание читателей концепцией весьма гипотетической, своего рода литературоведческой фантазией, и анализом, который сначала подтолкнул к этой гипотезе, а затем стал уже под ее воздействием распространяться на новые и новые участки наблюдения.

Речь пойдет об образах Лены Вихровой в романе «Русский лес» и героини повести «Evgenia Ivanovna», а также об образе юной Поли Вихровой.

Обратимся прежде всего к произведению с меньшим захватом жизненного материала и появившемуся позже – к повести «Evgenia Ivanovna». Как известно, от начала работы писателя над этой коротенькой повестью до того момента, когда он поставил в ней последнюю точку, прошло двадцать пять лет. Не частый в литературной практике случай. Может быть, в числе других факторов и этот сверхдлительный срок вызревания способствовал тому, что появилось произведение, говорящее о людях 20-х годов XX столетия, а по своей художественной завершенности напоминающее высокие образцы кристаллизовавшегося веками искусства древней миниатюры. Но вглядимся в это произведение под особым углом: не представится ли нам едва ли не самым глубоким и самым интересным в повести то, что роднит ее, сколь это ни странно на первый взгляд, с таким непохожим на нее и далеким от нее по основной теме произведением, как замечательный роман «Русский лес»? Роман был закончен на десять лет раньше, нежели повесть, но начат на двенадцать лет позже. Работа над обоими произведениями шла почти параллельно. Тем более любопытными могут оказаться сопоставления и противопоставления.

Надо ли напоминать о том, насколько книги Леонова многоплановы? И вот в одном из планов как повести, так и романа явственно просматривается, с предлагаемой вашему вниманию точки зрения, тема, привлекающая к себе в обоих случаях пристальную заинтересованность писателя. Тема эта связана с образом женщины, которая убегает от преследующих ее смятенную душу призраков и ищет защиты под крылом любви человека сильного духом, твердо знающего свою дорогу в жизни, цель своих стремлений. Этот сюжетный мотив, как будто побочный, как будто не такой уж и значительный, мастерски используется автором для художественного решения больших философских проблем.

Однако, спросим себя еще и еще раз, допустимо ли делать подобные сопоставления? Что общего у истого русака, всеми корнями вросшего в родную почву, ученого-лесовода, неукротимого борца Ивана Вихрова и типичного англичанина, невозмутимо спокойного профессора-археолога мистера Пикеринга? И ответим себе: помимо самозабвенной поглощенности обоих делом, которому посвящена жизнь, помимо стремления познать прошлое, ибо оно учит не повторять его несчастий в будущем, есть нечто общее у этих людей в их сугубо личной судьбе. Оба они, – в полную меру своих возможностей любить, – полюбив единственную в жизни каждого женщину щедро одаряют ее богатствами своего внутреннего, страстного, творческого мира. Сходны даже их объяснения в любви. Оба завоевывают руку (именно руку, а не руку и сердце!) избранницы не красотою, а добротой. Сердце же ни тому, ни другому завоевать так и не удалось.

Еще более важно для постановки главного в нашей гипотезе вопроса следующее: Лена Вихрова и Евгения Ивановна не могут ли быть рассмотрены как два варианта где-то в своей основе единого образа? Не согласимся ли мы со следующим утверждением: все, что отличает Лену и Евгению Ивановну друг от друга – и в характере, и в сложившейся судьбе, – лишь подчеркивает одну, главную мысль художника: нет для советского человека жизни без родины, без будущего, без родного народа, который строит это будущее. Героиня романа «Русский лес» обнаружила в себе силы, помогшие одолеть ужас перед призраками, помрачавшими ее сознание, обрести свое самостоятельное место в жизни, почувствовать свое родство с окружающими людьми, осознать себя нужной, неотъемлемой частицей огромной и прекрасной родины. А что произошло бы с Леночкой, если бы она в пору обуревавшего ее смятения – проживи старуха-помещица Сапегина еще год-два – уехала с этой старухой в чужую страну со зловеще звучащим по-русски в контексте романа именем Померания? Не узнал ли бы читатель о ней нечто подобное тому, что показал писатель в судьбе героини повести? И не обернулся ли для Евгении Ивановны чужой английский город Лидс ее Померанией, где она и померла от смертельной для русского человека болезни – тоски по родине? Ведь именно это звучит с такой силой на блестяще написанной странице, заключающей повесть и заменяющей в ней эпилог.

Эти сопоставления и предположения были высказаны мною после появления повести «Evgenia Ivanovna» в статье, посвященной этой повести и опубликованной в газете «Правда» (5 марта 1964 года).

Попытаемся в структуре двух произведений выделить то, что сближает образы Лены и Евгении Ивановны, и определить границы этого сближения.

Леночку в сапегинский период ее биографии трудно причислить хоть в какой-то степени к привилегированным слоям общества, к хозяевам жизни – господам. «А чего в ей дворянского-то? Старьевщиков-татар на Руси, что с мешками по дворам ходили да шурум-бурум кричали, тоже князьями кликали… Только и есть, что в барской усадьбе выросла», – говорит о Лене Таиска. И добавляет: «Дураку-то не объяснишь, что иные в куски побиралися, да вольней жили» ¹. Ребенок, которого родители подбросили в дом Сапегиных, подкидыш, прошел на Енге «весь круг приживальческой жизни» (218). «Леночка заняла в усадьбе четвертое место после старухи, веерной пальмы, выращенной из косточки покойным Ильей Аполлоновичем, и еще – синей кусачей собачки, вечно дрожавшей, как душа подлеца. Ниже размещалась сравнительно немногочисленная челядь…» (218). «Сапегинской полубарышней» (239) называет Леночку автор.

Богатства Жени – «свекровкина брошечка и золотенькое мамино благословение» ². Ее детство прошло в родной семье, но отец был всего-навсего фельдшером, дядя – матросом. О фамильных сокровищах можно судить по тому, что на огороде были «незаконно закопаны» подношения сослуживцев – два серебряных подстаканника и золотые часы отца (90). «У нас в городке, откуда я родом, наличие самовара у соседей или ротонды на лисьем меху… нередко становилось причиной острых классовых расслоений» (104), – рассказывает с печальной иронией Евгения Ивановна.

И однако события революции, борьба за новый мир, которую она возвестила собою, сам этот новый мир – безмерно страшили Лену. А Женя, не раздумывая, следуя за своим мужем, белым офицером, покинула родину. Совершенно разное чувство страха испытывают Лена и Евгения Ивановна, но так или иначе именно чувство страха владеет долгое время душою и Лены, и Евгении Ивановны. После известия о смерти мужа Евгении Ивановне все грезится в снах страшное его возвращение, ее пугает кошмарами призрак пережитого, возможность возвращения того, что было пережито ею в личной жизни. Страхи Лены иного порядка. Живя в сапегинской усадьбе, «в дареных платьях Леночка выглядела настоящей барышней, умела при случае занять важного гостя и не портила прелестных окружающих пейзажей. Казалось, крестьянки, приносившие на продажу свои изделия и товары, просто не замечали ее, по девочка рано начала чувствовать на себе их изучающие недобрые взоры, смягченные покорностью бедных» (218); «то, чего наслышалась в ту пору Леночка о своем народе от старухи, еще долго заставляло ее бледнеть при мысли когда-нибудь оказаться с ним лицом к лицу» (219). Леночка рано научилась «сравнивать нарядную праздность своего существования с суровым укладом окружающей жизни» (219), она боялась «раздражать терпеливого, все запоминающего судью³, такого зрячего, несмотря на потупленные в землю очи… ничто не могло оправдать перед ним ее принадлежности к осужденному феодальному строю. Точно так же, как другие девушки того возраста живут розовой мечтой, Леночка жила своими ночными страхами…» (220). Ей страшно «тут одной-то остаться» (225), если старуха Сапегина уедет. Она думает, что мужики убьют ее.

1. Леонид Леонов, Собр. соч. в 5-ти томах, т. 6 (дополнительный), Гослитиздат, М. 1955, стр. 217. (В дальнейшем при цитировании текста романа «Русский лес» в скобках после цитаты будут указаны страницы этого издания.)[↩]
2. «Знамя», 1963, N 11, стр. 72. (В дальнейшем при цитировании повести «Evgenia Ivanovna» в скобках после цитаты будут указаны страницы этого номера журнала.)[↩]
3. Курсив здесь и далее мой. – Ю. Л.[↩]