Л. Г. П а н о в а. Итальянясь, русея: Данте и Петрарка в художественном дискурсе Серебряного века от символистов до Мандельштама. М.: РГГУ, 2019. 672 с.

Для многих писателей конца XIX — первой трети XX века, не только русских, но и зарубежных, творчество Данте — источник разнопланового и глубокого влияния. Среди авторов, испытавших его, такие значимые писатели-символисты, как Йейтс, Вяч. Иванов, Мережковский, а также их младшие современники, центральные фигуры модернизма — Паунд, Элиот, Мандельштам. Ввиду этого исследование рецепции Данте в литературе упомянутой эпохи представляется важной задачей.

Книга Л. Пановой «Итальянясь, русея: Данте и Петрарка в художественном дискурсе Серебряного века от символистов до Мандельштама» посвящена этой проблематике — изучению восприятия Петрарки и Данте в русской литературе преимущественно первой трети XX века. Монография отличается ветвящейся структурой: она состоит из общего вступления и трех основных разделов, каждому из которых предпослано отдельное вступление и каждый из которых разбит в свою очередь на главы и параграфы.

Как указывает сам автор, в основу книги легли статьи, написанные для «Мандельштамовской энциклопедии», а также доработанные исследования, изначально возникшие «по другим поводам, по большей части конференционным» (с. 16). Это ощущается в некоторой фрагментарности книги и дисбалансе двух основных объектов исследования — неравномерности внимания, уделенного в нем рецепции Данте и русскому петраркизму. Восприятие Данте рассматривается в большей степени в рамках анализа отдельных стихотворений и подробнее в творчестве Мандельштама. Исследование русского петраркизма проводится на сходном материале, но, кроме того, ему в значительно степени посвящен и первый раздел, имеющий характер обзорного. Однако, как справедливо отмечает Панова, рецепция Данте в Серебряном веке — тема действительно обширная, а потому его изучение в рассматриваемом труде намеренно ограничено «отдельными дантовскими топосами» (с. 14). Вероятно, подобный подход был единственным решением, позволившим уместить этот материал в рамки одного тома и притом создать цельную картину увлечения двумя итальянскими поэтами в русском модернизме.

Остановимся подробнее на каждом из разделов этой книги и некоторых особенно примечательных, на наш взгляд, наблюдениях. В первом разделе автор трактует внимание писателей Серебряного века к творчеству Петрарки как петраркизм, расцветший в русской литературе на три-четыре столетия позже, чем в Европе. Вероятно, здесь можно было бы обратиться к западной модернистской традиции и выяснить, бытовало ли и в ней почитание Петрарки. Если в результате подобного анализа выяснится, что интерес к творчеству автора «Канцонь­ере» именно в эту эпоху был сугубо русским явлением, то такое наблюдение могло бы послужить дополнительным аргументом в пользу трактовки его как запоздалого русского петраркизма.

Само исследование, проведенное Пановой в этой части работы, представляется чрезвычайно интересным. В качестве наиболее ярких наблюдений можно выделить анализ образов «Канцоньере», переосмысленных русскими модернистами, в частности трактовку образа Беатриче в двух стихотворениях Поплавского, а также в стихотворении Гумилева «Музы, рыдать перестаньте…». В них Панова видит продолжение эстетики «Цветов зла» Бодлера, рассматривая эти тексты сквозь призму его стихотворения «La Béatrice». И в целом автору книги удается проследить, как в поэтических текстах русских модернистов возникает не только отклик на оригинальные образы Данте и Петрарки, но и реакция на переосмысление их другими поэтами (например, в произведениях Ходасевича и Мандельштама).

Во втором разделе автор задается целью более детально исследовать влияние Петрарки и Данте в конкретных стихо­творениях — «Дальние руки» Анненского, «Благовещенье» Кузмина, «Перед зеркалом» Ходасевича, «Эпиграмма» Ахматовой. Подобный выбор Панова объясняет стремлением «продемонстрировать многообразие художественных практик Серебряного века» (с. 127) — избранные тексты различны по тематике, они создавались в разных политических условиях, в разное время и даже написаны людьми разной гендерной принадлежности.

Нам хотелось бы остановиться более пристально на анализе стихотворения Анненского, ощутимо меньшем по объему, чем исследования трех других указанных выше стихотворений. Сама идея автора книги о влиянии трех сонетов Петрарки на данный текст представляется спорной. Вывод о соотнесенности этих произведений был сделан Пановой отчасти на основе наличия в них общих мотивов — доходящее до накала платоническое чувство, поклонение обнаженным рукам возлюбленной, невозможность перейти черту платонической любви, муки героя. Однако эти мотивы, помимо «Канцоньере», вообще нередко встречаются в любовной лирике (вспомним хотя бы «Любовную песнь Дж. Альфреда Пруфрока» Т. С. Элиота, где они поданы одновременно и в серьезном, и в пародийном ключе). Нужно притом отметить, что их присутствие зачастую объясняется намеренной или неосознанной ориентацией европейских поэтов на Петрарку. В стихотворении Анненского они могли появиться и не вследствие влияния на него тех трех сонетов, на которое указывает Панова, а через посредство иных произведений, возможно варьирующих мотивы Петрарки. Подобным же образом может быть в данном случае объяснено отмеченное автором исследования сходство метафорики. Тем не менее, вне зависимости от того, связаны ли эти тексты напрямую или через посредничество европейской петраркистской традиции, подобное сопоставление представляется интересным.

Ценным и увлекательным читателю, вероятно, покажется и анализ трех других стихотворений в этом разделе: в частности, поиск источников цикла Кузмина «Праздники Пресвятой Богородицы» в литературе и живописи; обнаружение в стихо­творении Ходасевича «Перед зеркалом» возможных отсылок к «Канцоньере» и творчеству русских поэтов, а также библейского и дантовского подтекстов; внимательное исследование дантописи Ахматовой, проводимое с установкой на свободу от стереотипных прочтений (включая те, которые «подсказываются» читателю самим автором художественного текста).

Третий раздел, которому отведена почти половина книги, полностью посвящен рецепции Петрарки и Данте в творчестве Мандельштама — как показано в рассматриваемом исследовании, очень разной по своему характеру. Если при обращении к автору «Божественной комедии» Мандельштам полемизировал с предшествующей традицией, то творчество Петрарки трактуется им в русле сложившегося канона. Кроме того, эти фигуры различны для Мандельштама по своему значению — «во всяком случае, «Разговора о Петрарке» Мандельштам не создал» (с. 487). Раздел открывается рассмотрением динамики восприятия Данте в творчестве Мандельштама, выстроенным по хронологическому принципу — от самых первых произведений, содержащих отсылки к творчеству итальянского поэта (они датируются 1913 годом), до поздних, воронежских стихо­творений 1937 года.

Далее Панова переходит к исследованию обращений Мандельштама к Петрарке, в частности к многостороннему анализу его переводов 311-го и 164-го сонетов «Канцоньере», и трактует их как «подцензурный вариант стихотворения «Возможна ли женщине мертвой хвала»» (с. 490) — найденный Мандельштамом способ оплакать свою бывшую возлюбленную Ольгу Ваксель. В заключение рассматривается стихотворение «Возможна ли женщине мертвой хвала?..» и стихи к Наталье Штемпель — тексты, относящиеся к мандельштамовской любовной лирике, в которых обнаруживаются отсылки не только к «Канцоньере», но также и к «знаменитым пассажам из любовной поэзии и прозы Данте» (с. 484), прежде в творчестве Мандельштама отклика не находившим.

Несколько сжатым выглядит предпринятый в этой части работы анализ «Разговора о Данте», в особенности его дантологического и общетеоретического аспектов. Панова ограничивается достаточно тезисным изложением точек расхождения Мандельштама с традиционной дантологией, практически не приводя детального исследования конкретных эпизодов, которое демонстрировало бы уязвимость тех или иных конкретных наблюдений Мандельштама над «Божественной комедией». Также и в целом, на наш взгляд, анализ различных «планов» «Разговора о Данте» требует более детального обсуждения, однако автор книги предпочитает прервать его, отсылая читателя к «обширному и глубокому» (с. 369) комментарию Л. Степановой и Г. Левинтона. Тем не менее необходимо отметить, что этим изучение данного текста Мандельштама в рассматриваемой главе не обрывается, поскольку Панова переходит к сопоставлению его с иными эссе писателей Серебряного века (Брюсова, Иванова, Зайцева), касающимися Данте, — как указывает сам автор, вопросу, в мандельштамоведении не поднимавшемуся. Затем исследовательница приступает к анализу обращений Мандельштама к Данте в стихотворениях воронежского периода. Весьма гадательным выглядит в нем обнаружение дантовских реминисценций в образе «кумира» из стихотворения «Внутри горы бездействует кумир…» — следов монолога Вергилия о Критском старце из песни XIV «Ада». Более убедительным представляется наличие в этом образе фольклорного подтекста, отмеченного В. Мусатовым [Мусатов 2001: 156].

Отметим, что изредка и в других пассажах этого исследования широта привлекаемого контекста оборачивается некоторой вольностью сопоставлений: например, возведение лексики мандельштамовского «Заблудился я в небе…» к изображению «аустер­лицкого неба» в «Войне и мире». Однако в целом изучение отсылок к Данте в стихотворениях воронежского периода, предпринятое в этой книге, представляется обширным и содержательным, местами — очень проницательным (например, рассуждение о том, чем обусловлен эпитет «соленый» применительно к хлебу изгнания в «Божественной комедии», почему он превращается в русской традиции в «горький» и как Мандельштам по-новому перерабатывает этот известнейший образ).

Хотелось бы отметить большой объем научной литературы, использованный Пановой в ее работе, а также обширный и разнообразный контекст, в котором рассматриваются обращения русских поэтов к Петрарке и Данте. Это касается всей книги, но в особенности — ее третьей главы, что вполне оправданно: библиография, включающая в себя исследования мандельштамовского восприятия литературы предшествующих эпох, действительно велика.

Книга Пановой представляет собой масштабное и детальное филологическое исследование, помогающее посмотреть на проблемы изучения литературы этой эпохи с точки зрения присущего ей увлечения творчеством двух итальянских поэтов.