«Кризис компаративистики» и перспективы его преодоления

Изменчивая всемирность

Понятие всемирности, послужившее предметом для компаративистики, не столько было открыто, сколько отчетливо сформулировано на историческом переходе от Века Разума к романтической эпохе. Всемирность на протяжении XIX века оставалась преимущественно оптимистической идеей, подкрепленной верой в прогресс и в разум. Отдельные конфликты не ставили ее под сомнение и казались досадными препятствиями на общем пути, хотя им и не были еще охвачены многие территории. Просвещенная всемирность, рожденная как европейская идея и остававшаяся таковой по применению, в перспективе, имелось в виду, должна была распространиться на весь мир.

Следующий ХХ век значительно подорвал оптимистическую веру всем ходом своих исторических событий и одновременно предоставил новые возможности, открыл небывалые перспективы для ее осуществления.

Катастрофически расширилось употребление слова «мировой» в качестве определения. Мировая торговля, мировой обмен идеями — таковы были первоначальные основы всемирности в глазах Гердера и Гете. С первых десятилетий нового века этот набор понятий был дополнен отнюдь не в плане осуществления всеобщего мира: мировая война, мировая революция… Эту новую всемирность в начале 1950-х сформулировал английский общественный деятель и романист Чарльз П. Сноу: «Мы все живем в одном мире, поскольку в нем есть атомная бомба».

При этом во всемирности не только не разуверились, но и верили в нее со все большим энтузиазмом, готовились к ней, изобретя даже всемирный язык — эсперанто, который в ожидании мировой революции преподавали в ранней советской школе.

Первоначально оптимистический перечень сопутствующих всемирности понятий не был отменен, тем более что технические возможности для ее осуществления возрастали: и скорость связей (что Гете полагал основой для всемирности), и интенсивность контактов. Просто контакты все более оборачивались конфликтами, трудно поддающимися разрешению. В общем, если в 1920-е годы шутили, имея в виду изобретение новых средств связи: «Радио изобрели, а эпоха всемирного счастья не наступила», то спустя век шутку можно переиначить: «Интернет изобрели, космос начали осваивать, но ни счастья, ни безопасности в мире не прибавилось».

Почти все первое столетие со времени своего провозглашения идея «мировая литература», сопутствуя общему мало меняющемуся представлению о разумной всемирности, не подвергалась серьезным сомнениям. Она постепенно преодолевала свою изначальную европейскую ограниченность, когда европейское пространство во всех отношениях если и не подменяло полностью, то подавляло все остальное. Однако европейская заинтересованность в неевропейских культурах заметно возрастала, и всемирность утверждала себя, по крайней мере, в качестве цели литературного развития.

Если в чем-то и сомневались, то не в необходимости создавать и изучать мировую литературу, а в том, что сравнительный метод, изначально сопутствующий идее мировой литературы, способен представить ее достаточно полно. Французские теоретики, определявшие основные принципы в компаративистике на протяжении первой половины ХХ века, предложили разграничить «сравнительную литературу» и «все/общую литературу», littérature comparée и littérature generale, как настаивал Поль ван Тигем в своей определяющей на тот момент книге «La littérature comparée» (1931). Эти термины достаточно долго обсуждали, варьировали, придавая им академический статус. Описание литературного пространства, полученное сравнительным путем, открытым для сопоставления в основном двух национальных литератур, не должно было отменять общей картины мировой литературы.

Однако именно в этот период — между двумя мировыми войнами — пришло время для переосмысления всемирности и переформулирования принципов мировой литературы. Обсуждение мировой литературы с тех пор обострилось в ряду противоположностей, оппозиций. В споре о них и шло дальнейшее уточнение понятия.

Первой оппозицией стала та, что была заложена еще Гете и всегда будет отзываться проблемой в разговоре о мировой литературе: мировая или национальная? Возможно ли мирное разрешение в отношении этих двух понятий: которому из них должно быть отдано первенствующее значение?

Путь обсуждения понятия достаточно известен. Его наглядно представляет одна из современных антологий компаративистики, выпущенная авторитетным британским издательством «Раутледж» [World… 2012].

В качестве начальной фигуры, заново формулирующей представление о мировой литературе, предложен немецкий ученый Фриц Штрих (1883–1963). Его книга «Гете и мировая литература» («Goethe und die Weltliteratur», 1946) появилась сразу после Второй мировой войны, но его убеждение оформилось между войнами. В послефашистской Германии Штрих воспринимает Гете как «глашатая либерального гуманизма, свободы и взаимопонимания между нациями»##Здесь и далее перевод мой, если не указано иное.