№5, 1964/Обзоры и рецензии

Критика буржуазной эстетики

«О современной буржуазной эстетике», сб. статей, «Искусство», М. 1963, 339 стр.

Наша эстетика в последние годы уделяет все более пристальное внимание критике буржуазной науки, – достаточно вспомнить «специальные книги и статьи А. Егорова, С. Можнягуна, В. Кеменова и др. Большинство исследований было посвящено отдельным, частным проблемам.

Сегодня ощущается глубокая общественная потребность в обширном, обстоятельном исследовании основных проблем современной буржуазной эстетики, взятых в комплексе, которое выявило бы социально-исторические корни этой эстетики, ее общественный резонанс, влияние на современное искусство и культуру в целом, влияние, пытающееся активно противостоять передовому коммунистическому мироощущению, все шире распространяющемуся в мире. Такого рода сводный труд и был задуман редакцией по эстетике издательства «Искусство». Он вышел в свет под названием «О современной буржуазной эстетике».

Сборник в целом отличает широкий, многосторонний подход к проблематике, серьезное критическое рассмотрение наиболее важных направлений в современной западной эстетической мысли. От своих предшественников он весьма выгодно отличается большей полнотой материала (причем взятого из первоисточников) и не поверхностной, а действительно глубокой критикой, вскрывающей корни процесса. Разумеется, не все статьи здесь равноценны, но некоторая общая методологическая база, несомненно, является продуктом «духа времени», обязывающего к всестороннему исследованию как жизненных, так и культурных явлений.

Открывается книга большой статьей В. Тасалова «Капитализм и культура», которая, собствено, является расширенным введением в общую проблематику всего сборника. Отправляясь от положения Маркса о враждебности капитализма искусству, автор показывает, как параллельное распадом личности на Западе идет неуклонный, все более углубляющийся распад империалистической культуры, искусства, а в последнем – распад художественного образа, что находит свой логический конец в беспредметном, «расчеловеченном» искусстве. Было бы странно думать, что этот «закат Европы» не ощутим никем из тех, кто им захвачен. Освальд Шпенглер, а также Рей Брэдбери, Олдос Хаксли, Герхард Вайссер и Гюнтер Андерс (авторы, цитируемые В. Тасаловым) – каждый по-своему реагирует на это жесточайшее «рассечение» человека и по-своему и в разной степени протестует против него. Но поскольку протест этот раздается с буржуазных же позиций, он бесперспективен и трагичен. Однако сама регистрация «перемалывания» несчастного индивида взбесившейся общественной машиной глубоко поучительна.

В. Тасалов показывает, как массовая потребность в размноженном художественном образе, в эстетических «снах», дарующих забвение во чреве капиталистического Молоха, порождает специальное средство, достигающее цели наилучшим образом, – «фабрику» таких снов, каковой становится кинематограф в условиях капитализма.

Возникает и пышно разрастается стандартизованное массовое эстетическое сознание, обманываемое и обманывающееся ликами «современной мифологии», идолами – «звездами» – кино, телевидения, джаза, иллюстрированных журналов, моды.

Правда, автор разбираемой статьи заслуживает и упреков. Прежде всего в том отношении, что В. Тасалов не разворачивает проблему, вопросы и проблемы не следуют друг из друга, а располагаются «пространственно», друг подле друга, нет внутреннего саморазвертывания темы. Отсюда и некоторые повторы, например регулярное возвращение к теме «ужаса перед холодильниками». Отсюда и злоупотребление цитатами, которые, особенно в начале статьи, нижутся, как бусы, на одну общую мысль, ставшую уже почти банальной.

Подвергнув капиталистическое эстетическое сознание жестокой критике, исследователь показывает, что трагический раскол искусства и жизни преодолевается при коммунистическом укладе. Ибо здесь те же старые формы искусства (картина, статуя, музыкальная и драматическая пьеса я т. д.) вводятся в иной общественный контекст. Здесь вырабатывается вообще новый тип эстетической реальности (стр. 61).

Остальные статьи сборника (за исключением работы Ю. Борева, ставящей задачу проинформировать читателей о IV Международном конгрессе по эстетике) посвящены разбору отдельных направлений в современной буржуазной эстетике.

Самым значительным из всех этих направлений является экзистенциализм. В обстоятельном и объективном разборе экзистенциалистской эстетики давно уже назрела необходимость. Потому с таким интересом обращаешься к совместной работе П. Гайденко и Ю. Бородая «Философия буржуазного иррационализма и современная эстетика».

Авторы не только широко освещают вопросы эстетики в системе экзистенциализма, но и вставляют всю эту систему в большое поле социально-исторического контекста, прослеживают нити традиций, тянущиеся от раннего немецкого романтизма до сегодняшнего экзистенциализма; от Гёльдерлина до Хайдеггера, от Кьеркегора до Ясперса, Камю и Сартра. В статье прослежены главнейшие истоки рассматриваемого феномена, в частности этика Кьеркегора, метафизика Шопенгауэра, виталистская концепция Ницше, лингво-эстетика символизма в лице А. Белого («магия слов»), социальный романтизм Шпенглера, философия Шестова и Бердяева.

П. Гайденко и Ю. Бородай пробиваются в самое нутро экзистенциалистского философствования, надо сказать, весьма хитросплетенного, переполненного собственными словообразованиями, требующими просто дешифровки. Исследователи не только выносят на поверхность реальное содержание этой философии и эстетики, делая его понятным для широких кругов наших читателей, но и подвергают экзистенциалистские теории глубоко обоснованной критике.

Авторы указывают на две ветви, на которые делится экзистенциализм: этическую (Бердяев, Ясперс, еще раньше Кьеркегор) и эстетическую (Хайдеггер). По вполне понятной причине большее внимание уделяется второй ветви, то есть Хайдеггеру.

Последний утверждает (это одно из кардинальных положений всей его философии), что превращение какой-либо реальности в объект изучения свидетельствует о разложении самой этой реальности. Отсюда ясно, что философия жизни, скажем, появляется на сцене тогда, когда самая жизнь разложилась в ее субстанциальном содержании, а философия искусства (эстетика) – тогда, когда самая реальность искусства, его жизненная наполненность выхолащиваются, разлагаются, превращаясь в нечто «идеализованное». Было бы близорукостью не увидеть в этом главном пафосе концепции Хайдеггера обличительного в отношении к окружающему миру (то есть капитализму) содержания. Даже сам факт безыдеальности современного буржуазного искусства, деформирующего свой предмет, может быть использован нами как факт «эстетического укора» действительности, как лишний аргумент против удушающего идеал капитализма.

Развенчивая идеалистическую гиперболизацию «бессмысленности мира» (в особенности ярко это выступает у Альбера Камю), перенос экзистенциалистами внутреннего самоощущения личности, живущей при капитализме, на все человечество в целом, П. Гайденко и Ю. Бородай справедливо констатируют: «Экзистенциализм – это наиболее яркое выражение кризиса буржуазного индивидуализма; это индивидуализм, который не верят больше в прогресс, в гуманизм, в науку и просвещение, в буржуазную демократию и в тот идеал человеческого общества, во имя которого когда-то совершались буржуазные революции. Экзистенциализм – это осознание противоречивости индивидуалистического принципа с позиций самого индивидуализма, это индивидуализм, доведенный до своего логического конца и сам пораженный открывшейся перед ним пропастью. Если прежний индивидуализм можно назвать ограниченным и наивным, не додумывающим до конца своих предпосылок, то экзистенциализм – это индивидуализм, который все додумал, но не может оставить точку зрения индивидуализма и становится поэтому циничным» (стр. 193 – 194).

Другие статьи сборника посвящены разбору эстетики Б. Кроче, «нового романа», а также отдельно – концепции А. Мальро и, наконец, эстетике юнгианства.

К сожалению, в совместной работе Г. Дубова и В. Полицци о Кроче авторы вместо теоретического анализа рассматриваемых проблем предпочли дать что-то вроде разросшегося исторического очерка творческой деятельности известного итальянского философа. Полнота специального материала, привлеченного ими, была бы более уместна в монографии, нежели в теоретическом исследовании. В пространном пересказе, в добросовестном изложении взглядов Кроче подчас тонет как полемика с ним зарубежных марксистов, так и оригинальный авторский вклад в критический анализ крочеанства.

Более проблемна статья С. Великовского о «новом романе», хотя ее автор часто подменяет настоящую критику ироническим пафосом (характеризуя, например, «новый роман» как плод «эстетических софизмов» – стр. 223) или чисто эмоциональным неприятием, свидетельствующим нередко о недостаточно солидном проникновении в суть вопроса. Говоря, скажем, о распространении манифеста Ортеги-и-Гассета «Настоящий поэт начинается там, где кончается человек», С. Великовский ограничивается полуиронической констатацией факта, вместо того чтобы вскрыть тот культурно-исторический процесс, что стоит за спиной всех «авангардистских» философско-литературных школ и школок. Автор просто описывает художественный метод Натали Саррот, Роб-Грийе, Мишеля Бютора, но не проникает в его внутреннюю структуру, не обнажает движущие пружины. Ведь перед исследователем-марксистом стоит задача подобрать социально-исторические ключи к причинам того, что известно самим неороманистам лишь в качестве результатов. Прежде, заявляет Роб-Грийе, «человек был смыслом всего сущего, ключом вселенной, ее естественным хозяином, ее божественным законом. Сегодня от всего этого осталось немного! (стр. 234). Художнику, ограниченному буржуазным кругозором, быть может, неведомы причины того, почему сегодня на Западе «от человека осталось немного», но марксист должен открыть эти причины.

«Мир создан для того, чтобы завершиться прекрасной книгой!» – воскликнул когда-то С. Малларме. Эту мысль подхватил и развивает Андре Мальро, эстетику которого излагаете своей статье Л. Андреев. Резкий критицизм автора в данном случае можно понять, ибо Мальро – фигура достаточно «правая», реакционная. Не совсем понятно из статьи другое: насколько эта фигура значительна и самостоятельна в теоретическом отношении.

Наконец, небольшая статья Д. Ляликова о Карле Юнге представляется мне весьма полезной в том отношении, что после нее по крайней мере не станут более смешивать юнгианство с фрейдистским психоанализом, чего не избегли даже такие серьезные критики, как, например, В. Днепров.

Тень психоанализа, сказал Годин, давно уже упала на искусство. «При ближайшем рассмотрении она оказывается в немалой степени тенью юнговского коллективного бессознательного», – пишет Д. Ляликов (стр. 305). Юнгианство приобретает все большую популярность в буржуазной эстетике, и марксистская критика его, данная исследователем, весьма своевременна.

Подводя итог, можно сказать, что в целом сборник, в котором собран, систематизирован и в основном подвергнут убедительной критике обширнейший материал современной буржуазной эстетики, явится полезным приобретением для нашей эстетической мысли.

Цитировать

Капустин, М. Критика буржуазной эстетики / М. Капустин // Вопросы литературы. - 1964 - №5. - C. 210-212
Копировать