Путь к социалистическому реализму
Карл Краулин. Андрей Упит. Жизнь и творчество. Латвийское гос. изд-во, Рига, 1963, 521 стр. (на латышском языке).
Писать монографию об Андрее Упите – значит писать о развитии всей латышской культуры XX века. И не только. Литературная и общественно-политическая деятельность А. Упита так обширна и многогранна, что она затрагивает и многие области русской и мировой культуры. В монографии К. Краулиня обширный фактический материал, связанный с жизнью и творчеством А. Упита, подчинен главной задаче: раскрыть становление и развитие идейных и эстетических взглядов писателя, его художественного метода. К. Краулинь обоснованно доказывает, что следует отказаться от традиционного взгляда, будто бы А. Упит становится критическим реалистом только в годы столыпинской реакции, ибо уже в 1905 году он «ставит тему Мартина Робежниека» (один из главных героев серии романов о Робежниеках) в рассказе «Перелетные птицы». В противовес ранним рассказам А. Упита в духе «крестьянского идеализма» (так их характеризует сам писатель) в «Перелетных птицах» уже выступает герой, который отказывается от рабского подчинения «своему клочку земли», который не мирится с существующими жизненными порядками.
В латышском литературоведении уже была высказана мысль о том, что А. Упит в период предреволюционного подъема 1905 года выступал с демократических позиций в области литературной критики (см. Я. Упит, Андрей Упит как литературный критик, Рига, 1956).
К. Краулинь показывает, что в своих обзорах лирики, относящихся к этому периоду, А. Упит бичевал декадентов, их теорию «сверхчеловека», защищая эстетические позиции реализма. И позже, когда первый латышский марксистский критик Я. Янсон-Браун стал последовательно разоблачать декадентов уже с марксистских позиций, А. Упит закономерно и целеустремленно включается в эту борьбу. Он сознательно и страстно защищает принцип партийности искусства в полемике с Аспазией в 1913 году по вопросу о партийной позиции писателя в обществе.
Заслуга К. Краулиня в освещении раннего творчества А. Упита в том, что, рисуя сложный, противоречивый путь художника, он все время подчеркивает положительный вклад его и в идейную борьбу, и в литературу.
На наш взгляд, следовало бы все же подробнее осветить политические и эстетические взгляды писателя в период перехода с позиций «крестьянского идеализма» на марксистско-ленинские. Тем более что о сложном пути своего развития сам А. Упит уже в 1913 году говорил: «…я был «реакционером» (А. Упит имеет в виду первый период своей литературной и публицистической деятельности – период «крестьянского идеализма». – В. К.), был «только демократом», демократом, а теперь являюсь (то есть я так полагаю) чем-то бо´льшим, нежели только демократом».
В книге много нового ценного фактического материала, много свидетельств самого писателя, в том числе из личных бесед его с автором книги. Так, например, мы узнаем, что уже в 1911 году А. Упит изучал книгу В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», новые факты сообщаются о его деятельности в 1919 году – в первый период Советской Латвии, – когда А. Упит был руководителем отдела искусства при Комиссариате просвещения Латвии.
К. Краулинь показывает влияние русской общественной мысли, классической и советской литературы на развитие мировоззрения и реализма А. Упита в 20 – 30-е годы.
На основании обстоятельного анализа произведений писателя автор монографии пришел к выводу, что А. Упит является зачинателем социалистического реализма в латышской литературе. Черты нового художественного метода проявились уже в пьесе «Голос и эхо» (1911). В период буржуазной Латвии писатель развивал принципы нового метода, критикуя буржуазное общество («социальные комедии») и изображая историческое прошлое разных народов («Мирабо», «Жанна д’Арк», «На грани веков»).
Это совершенно правильная концепция, подтверждающая мысль нашего литературоведения о возникновении социалистического реализма в ряде литератур еще до Октября. В этом аспекте яснее становится вопрос о возникновении социалистического реализма и в творчестве Райниса. Автор монографии с сочувствием приводит слова А. Упита о том, что Райнис является «пророком революции» (1905 года). К. Краулинь говорит о «пролетарском мироощущении и миропонимании» Райниса, о том, что он «сознательно вступил на путь труда и борьбы сознательного пролетариата» (стр. 141), называет его партийным поэтом (стр. 144), одним из основоположников социалистической идейной литературы (стр. 279), «романтиком с сильным реалистическим началом» («apakšsträva» – буквально «подтечение») (стр. 270).
Последний тезис непременно вызывает вопрос: с началом какого реализма? Потому что эти характеристики содержания творчества Райниса никак не увязываются с выводом о его творческом методе, данным К. Краулинем на стр. 453: «Ценность Райниса не уменьшается из-за того, что он был и остается революционным романтиком в своей сущности и в своих изобразительных средствах, ибо целям революционной борьбы пролетариата может служить не один только социалистический реализм».
Между тем все вышеприведенные характеристики, подчеркивающие разные стороны метода социалистического реализма в творчестве Яна Райниса, требуют вывода, что и в творчестве Райниса так же, как и в творчестве Упита, но в иных, романтически-условных формах, происходил процесс становления нового художественного метода.
Ведь если признать пьесу А. Упита «Голос и эхо»»вестником нового искусства социалистического реализма» (стр. 169), то невозможно отрицать новый метод в драме Райниса «Огонь и ночь» (1903 – 1907), а также в других произведениях Райниса периода революции 1905 года – об этом убедительно писал Э. Сокол в своей монографии о Райнисе. Оба произведения отражают рост классовой сознательности революционного пролетариата, однако если А. Упит показывает реальные эпизоды жизни эпохи столыпинской реакции, то Райнис философски глубоко трактует рост революционного сознания рабочего класса как неизбежный результат исторического развития, борьбы прогрессивных и реакционных общественных сил.
Если признать, что творчество Райниса в период революции 1905 года объективно было социалистическим искусством, как часто это делается в нашем латышском литературоведении, то почему нельзя его признать социалистическим реализмом? Многие не решаются сделать этот вывод из-за символов Райниса. Действительно, пролетариат в драме Райниса изображен в символических образах, но такого рода символика ничего общего не имеет с символизмом как определенным литературным направлением. Лишь символика реалистически содержательная приемлема для произведений социалистического реализма. Таковы именно символы Райниса.
По существу К. Краулинь дает ключ к решению этой проблемы, подчеркивая мысль о широте понимания социалистического реализма, признавая важную роль в нем и символики, и других изобразительных средств, но и он, к сожалению, не делает вывода, прямо вытекающего из всех его рассуждений.
К. Краулинь правильно отмечает, что в творчестве А. Упита «о сложившемся методе социалистического реализма, конечно, в этот период (до первой мировой войны. – В. К.) говорить нельзя, можно говорить только о его началах, о его Контурах». Большой вклад в развитие социалистического реализма в латышской литературе А. Упит внес после первой мировой войны, в годы буржуазной Латвии, а также в советское время. Это разносторонне показано автором монографии.
Тезис автора о пути к социалистическому реализму как объективном процессе развития литератур разных народов уже в досоветское время, подтвержденный конкретным и убедительным разбором творчества А. Упита, весьма актуален, направлен против ревизионистов, утверждающих, что социалистический реализм якобы насаждается «сверху», «навязывается» искусству.
Второй интересной, на наш взгляд, проблемой эстетики социалистического реализма, поднимаемой автором, является вопрос о многообразии жанра советского исторического романа, причем К. Краулинь широко привлекает здесь для сопоставительного анализа романы других литератур народов СССР и западноевропейских литератур. Например, последние произведения Упита из серии «Робежниеки» – «Возвращение Яна Робежниека» (1932), «Смерть Яна Робежниека» (1933), – изображающие аграрную реформу в буржуазной Латвии, критик сопоставляет с романом литовского писателя П. Цвирки «Земля-кормилица» (1935) и с романом эстонского прозаика А. Таммсааре «Правда и право» (1933). Это помогает Краулиню ярче осветить процессы расслоения крестьянства, обострения классовых противоречий, назревания пролетарской революции, происходившие в Прибалтике.
Анализируя роман А. Упита «На грани веков» (1940), а также романы «Земля зеленая» (1945) и «Просвет в тучах» (1951), К. Краулинь глубоко осветил вопрос о своеобразии исторического романа Андрея Упита. Тему для романа «На грани веков» писателю помог найти «Петр Первый» Ал. Толстого (этот роман А. Улит перевел в 1936 году). Критик широко сопоставляет обе эпопеи и показывает в то же время, что к выводу о решающей роли трудового народа в истории А. Упит пришел самостоятельно уже в середине 20-х годов, решая проблемы соотношения личности и массы в своих исторических трагедиях «Мирабо» (1926), «Жанна д’Арк» (1930), а также в теоретических статьях того времени. Понимание задач исторического романа и подход к истории у А. Упита такой же, как и у Ал. Толстого, О. Форш, А. Чапыгина, В. Шишкова, однако, в отличие от этих авторов, в романе А. Упита «На грани веков» в центре повествования не историческая личность, а собирательные вымышленные образы героев из народа. То же мы видим и в романах «Земля зеленая» и «Просвет в тучах». Критик, так же как и автор, называет эти романы «культурно-историческими» и считает одной из жанровых разновидностей советского исторического романа: для них характерно детальное изображение материальной и духовной культуры, нравов, обычаев народа. Разумеется, все эти детали подчинены ведущей идее произведения, характеристике социальной среды, классового конфликта.
К. Краулинь уделяет так много внимания эстетическим проблемам романа, в том числе исторического, потому, что жанр этот является одним из ведущих в латышской литературе.
В книге раскрывается характер Андрея Упита как убежденного писателя-борца. Полемика против буржуазной литературы и эстетики, защита принципов реализма, идейности в искусстве, подчеркивает автор, пронизывает не только его публицистику, критические статьи, но и все его творчество. Так, первый крупный роман писателя «Новые истоки» (1908) задуман как полемика против феодально-крепостнической и религиозной морали и ее восхваления в буржуазной литературе. В романах «Последний латыш» (1912), «Золото» (1914) подвергнуты осмеянию идеи буржуазных националистов; сатирические комедии о буржуазной Латвии содержат коренное отрицание буржуазного общества; исторические трагедии «Мирабо», «Жанна д’Арк», «Спартак» и роман «Просвет в тучах» утверждают принцип эстетики социалистического реализма, диалектическую связь героя и массы.
В монографии во весь рост показан А. Упит и как литературовед и критик, страстный публицист и журналист.
На наш взгляд, к недостаткам монографии следует отнести то, что критик мало показал А. Упита как писателя для детей и юношества, несколько преувеличил значение его драматических произведений. Хотелось бы, чтобы больше внимания было уделено стилю, вопросам художественного своеобразия. С точки зрения художественного мастерства, интересно проанализирована новелла «На мостике», романы «Последний латыш», «Земля зеленая», сделаны обобщения, касающиеся стиля новелл и характера сатирических комедий. Однако освещение обширной и богатейшей проблематики творчества А. Упита отодвинуло вопросы эстетического анализа на второй план. Проблема мастерства А. Упита остается важнейшей задачей будущих исследователей.
Монография К. Краулиня написана хорошим языком. Мысль критика развивается ясно, убедительно и увлекательно. Радует тактичный и объективный подход автора к написанному другими исследователями. В то же время он беспощадно разоблачает ложные концепции и бездоказательные утверждения буржуазных писак об Андрее Упите.
Монография К. Краулиня – значительный вклад в изучение творчества А. Упита и проблем социалистического реализма.
г. Рига