№7, 1981/Обзоры и рецензии

Критерий – современность

В. Р. Щербина, Революционно-демократическая критика и современность. Белинский, Чернышевский, Добролюбов, «Наука», М. 1980, 544 стр.

Автор рецензируемой книги, много лет исследующий творчество Белинского, Чернышевского, Добролюбова, предлагает как бы итоговую работу, направленную на решение сложной задачи постижения тайны непрекращающегося, с течением времени неуклонно усиливающегося интереса к идеям и практике революционно-демократической литературной критики.

Современная оценка в книге В. Щербины – один из аспектов уяснения наследия, предполагающий точное и строго последовательное соблюдение принципа историзма. «Каждая эпоха возвращается ко многим крупным явлениям и проблемам, уже затронутым искусством в прошлом, и перепроверяет, переосмысливает их в свете своего опыта и исканий» (стр. 361). Важнейшим методологическим основанием для автора служит известное ленинское положение, согласно которому «исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими предшественниками» 1.

В соответствии с задачами исследования первые три главы посвящены каждому из революционных критиков отдельно. Такая композиция дает возможность сосредоточиться на характеристике их индивидуальности. Вместе с тем эта характеристика построена таким образом, чтобы рельефнее подчеркнуть типологические черты, составляющие примечательное идеологическое явление XIX века – революционно-демократическую критику.

В историческом движении революционно-демократической критики автор выделяет ряд сквозных проблем. Это прежде всего стремление к преобразованию действительности, формированию нового бытия и сознания человека. Белинский, Чернышевский и Добролюбов создавали теорию реализма, сочетающего правду воссоздания жизни с революционной тенденцией. Они настаивали на общественно преобразующей роли литературы. Ими разработано материалистическое решение вопроса об отношении искусства к действительности. Идейный пафос творчества писателя, народность, типичность создаваемых художником образов как один из основных законов реалистического искусства, выражающих своеобразие художественной литературы и специфичность эстетического познания мира, – эти проблемы всегда находились в центре их внимания.

Исследование принципов революционно-демократической критики органически сопряжено в монографии с задачами современной критики. Современные поколения советских людей, справедливо отмечает автор, «видят в высокоидейных, деятельных образах классиков революционной философии не только принадлежность к славному прошлому, они воспринимаются как наши предшественники и живые современники, близкие нам по своему духовному складу» (стр. 349).

Особое значение приобретает задача нравственного воспитания, во многом определяющая содержание русской классической литературы, революционно-демократической критики и современной литературной политики. В этой связи В. Щербина касается таких тем, как образ передового героя, отношение поколений – «отцов и детей», «выбор жизненного пути», «личное счастье и долг», «человек и общество», «активная жизненная позиция», «единство слова и дела». Эти темы, по словам автора, «не только сохранили, но и усилили свое значение в наши дни, поскольку в них отражены жизненные потребности и интересы развития стран, судьбы человека» (стр. 360).

В главе о Белинском исследователю особенно дорога мысль о самостоятельности развития критика. Дружеские общения с выдающимися современниками, восприятие передовых зарубежных философских и литературно-эстетических идей – все это, разумеется, имело для Белинского серьезное значение, но не главное, не определяющее, – «в своих литературных и теоретических поисках Белинский исходил из непосредственного исторического опыта страны, из достижений передовой русской общественной мысли, из жизненного богатства русской литературы» (стр. 15). На этой основе рассматривается индивидуальность Белинского-критика, оценивается его личный вклад в разработку основополагающих для революционно-демократической критики тезисов. Однако не всегда автор сохраняет необходимую здесь историческую объективность. Например, справедливо возражая против тенденции «растворить Белинского в западническом течении», он преувеличивает расхождение Белинского с П. Анненковым, В. Боткиным и другими либеральными западниками.

В книге утверждается, что предельной остроты эти расхождения достигли в период сотрудничества критика в «Современнике»: «Боткин, Галахов, Кавелин, Кудрявцев, Грановский отказались от участия в «Современнике». Даже более того, они заняли позиции, враждебные направлению нового журнала, возглавляемого Белинским, всячески старались его скомпрометировать» (стр. 140). Между тем названные деятели не только не отказывались в 1847 – 1848 годах от участия в «Современнике», но, напротив, активно в нем сотрудничали. Так, В. Боткин печатал здесь свои знаменитые «Письма об Испании» (1847, N 3, 10, 12), А. Галахов повесть «Превращение» (1847, N 7) и перевод романа О. Голдсмита «Векфилдский священник» (1847, N 11), К. Кавелин – ряд статей и рецензий (1847, N 1, 3, 5, 6, 8, 12) и, кроме того, вместе с Белинским участвовал в составлении статьи «Взгляд на русскую литературу 1846 года» (1847, N 1), П. Кудрявцев выступил с повестью «Без рассвета» (1847, N 2), Т. Грановский поместил статью «Историческая литература во Франции и Германии в 1847 году» (1847, N 9; 1848, N 1).

Главы о Чернышевском и Добролюбове развивают важную мысль о преемственности и дальнейшем развитии концепции Белинского. Современная оценка предполагает рассмотрение творчества великих шестидесятников в его сложности и противоречивости. В книге не замалчивается, например, некоторая упрощенность эстетических толкований у Чернышевского. Автор «Эстетических отношений искусства к действительности»»односторонне заостряет мысль о слабости и несовершенстве искусства по сравнению с жизнью», дает ряд «односторонних формулировок» по поводу специфичности художественного изображения; «некоторой упрощенностью» страдает предложенное Чернышевским определение понятия возвышенного. Говорится, что «просветительский подход Чернышевского к Пушкину мешал ему до конца понять некоторые стороны социального облика поэта» (стр. 239, 254 – 257, 287). Указывается на известную ограниченность антропологических принципов, обусловивших в некоторой степени взгляды Чернышевского и Добролюбова на природу человека, на искусство и литературу. Вместе с тем оба критика, как убедительно показано в монографии, умели преодолевать антропологизм. Например, в статьях Добролюбова об Островском антропологизм «дополнен историзмом, взглядом на человека как продукт реальных обстоятельств» (стр. 435).

В «добролюбовской» части книги представляет интерес подглавка «Спор с А. Григорьевым» – тема, еще недостаточно исследованная в нашем литературоведении. Объект полемики – пьесы Островского. В. Щербина избегает ставшего в иных работах уже привычным способа простого противопоставления великого критика его будто бы второстепенному оппоненту. А. Григорьев здесь представлен вполне достойным противником Добролюбова; он «один из талантливейших и крупнейших русских театральных критиков» (не только театральных, прибавили бы мы), в высшей степени искренний критик-Мыслитель, затронувший в своих статьях основные проблемы теории искусства. «При всей силе многих своих суждений, – отмечается в монографии, – Григорьев в основном выступал противником воззрений революционных шестидесятников. Увлеченность романтическими иллюзорными теориями втянула его в конфликт с передовым идейным движением эпохи» (стр. 455). Устанавливается, какие именно места статей обоих критиков заключали в себе полемику, в чем смысл поражения Григорьева, который отрицал в авторе «Грозы» критичность изображения купеческого быта, находя в нем сторонника полной органической гармонии мира и национальности. Как известно, перспективней оказалась позиция Добролюбова, заострившего внимание на воспроизведении в пьесах Островского конфликта между нормальными, «естественными» стремлениями людей и социальной обстановкой.

Большая общность взглядов Чернышевского и Добролюбова на литературу не заслоняет от исследователя различий между ними, Эти расхождения очевидны, когда начинаешь сопоставлять приведенный в монографии материал. Однако читатель зачастую должен самостоятельно проделывать сопоставительную работу, не находя прямых указаний на этот счет. Так получилось, например, в тех частях книги, где речь идет об оценке Чернышевским и Добролюбовым творчества Островского. «Ошибочное направление губит самый сильный талант» (стр. 319) – таков главный тезис рецензии Чернышевского. Добролюбов же, формулируя принцип правдивости художественного изображения, считал, что никакое направление, даже самое ошибочное, не способно загубить сильный талант. «…В комедиях Островского, под влиянием каких бы теорий они ни писались, — указывал критик, – всегда можно найти черты глубоко верные и яркие, доказывающие, что сознание жизненной правды никогда не покидало художника и не допускало его искажать действительность в угоду теории. А если так, то, значит, и основные черты миросозерцания художника не могли быть совершенно уничтожены рассудочными ошибками» (стр. 409). Понятие «миросозерцание» (то есть взгляд художника на действительность, выраженный в живых образах создаваемых художником произведений) позволяет Добролюбову выработать критерий, более емкий и подвижный, чем у Чернышевского «Такой широкий подход к произведениям искусства, – справедливо пишет В. Щербина о Добролюбове, – дал возможность раскрыть значение для освободительного движения произведений таких субъективно далеких от революции авторов, как Достоевский, Гончаров. Разграничив миросозерцание художника и его склонность к тем или иным политическим взглядам, Добролюбов в критическом анализе сосредоточил внимание на выяснении объективного содержания произведений. Так, в пьесах Островского он открыл некоторые такие тенденции, которые драматургу не были субъективно близки. Они вошли в произведения художника как объективные тенденции изображенной в них действительности» (стр. 413). Прямые сопоставления с Чернышевским помогли бы читателю отчетливее разглядеть индивидуальность критического метода Добролюбова, творческие искания которого чрезвычайно поучительны и для современной критики.

«Соотносить с жизнью» – заключительная глава книги В. Щербины, непосредственно обращенная к проблематике современной критики и литературоведения. Название главы удачно связывает ее с содержанием предыдущих частей, поскольку именно в соотношении с жизнью революционные демократы находили главную опору в суждениях о литературе. Тезис «соотносить с жизнью» служит не менее надежной опорой и в практике современной социалистической критики, ведущей острые принципиальные споры с антисоциалистическими тенденциями.

Содержательно проанализирован большой материал современной буржуазной критики и литературоведения. Методология «имманентной интерпретации», рассматривающая литературные тексты вне идеологии (Э. Штайгер, В. Кайзер, В. Эмрих), а также сторонники «новой критики», склоняющиеся к структуральным и феноменологическим концепциям (Р. Уэллек, Р. Барт), нашли в монографии советского ученого аргументированное возражение. В. Щербина, опираясь на достижения революционно-демократической критики и марксистско-ленинскую методологию, показал, что критика невозможна без мировоззренческого, концептуального момента. Общим принципом современного литературоведения, – и это признают также прогрессивные зарубежные ученые, – остается историзм. «Соблюдение принципа историзма – одно из основных условий плодотворного познания какой бы то ни было социальной формации, ее строя, науки и искусства» (стр. 494). Принципы революционно-демократической критики включены автором монографии в широкий круг современных размышлений о судьбах художественной литературы и критики.

г. Саратов

  1. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 2, стр. 178.[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №7, 1981

Цитировать

Демченко, А. Критерий – современность / А. Демченко // Вопросы литературы. - 1981 - №7. - C. 276-280
Копировать