Короленко о литературе

«В. Г. Короленко о литературе», Гослитиздат, М. 1957, 715 стр.

Подобно всем, крупным писателям, Короленко не замыкался в сфере непосредственного художественного творчества. На протяжении всей своей литературной деятельности он неизменно проявлял интерес к проблемам искусства и глубокую озабоченность направлением и характером его развития. Будучи последователем русских революционных демократов, Короленко в своих печатных выступлениях и в письмах, обращенных к литераторам, неизменно отстаивал принципы реализма, всячески стремясь предотвратить проникновение в русскую литературу натурализма и декаданса. Рецензируемый сборник свидетельствует о том, что блестящие по форме, теоретически зрелые, богатые оригинальными и во многом справедливыми суждениями статьи, мемуарные очерки, дневниковые записи и письма писателя сохранили свое живое звучание и для нашего времени.

Среди опубликованного в сборнике материала, несомненно, наибольший интерес представляют воспоминания и статьи Короленко о Гоголе, Гончарове, Тургеневе, Чернышевском, Глебе Успенском, а также о современниках писателя – Льве Толстом, Леониде Андрееве, Ф. Сологубе, Е. Чирикове и других. Статьи эти содержат глубокие мысли о творчестве и в то же время воссоздают живой облик писателя во всем его своеобразии и исторической конкретности.

В своем анализе явлений искусства Короленко, верный революционно-демократическим традициям, исходил из твердого убеждения, что искусство представляет собой особую форму отражения действительности. Демократизм его убеждений проявляется также в отчетливом представлении о том, что этот процесс отражения происходит не механически, а в прямой зависимости от личности, мировоззрения и общественной позиции художника. «Художник – зеркало, но зеркало живое, – писал Короленко. – Он воспринимает из мира явлений то, что подлежит непосредственному восприятию. Но затем в живой глубине его воображения воспринятые впечатления вступают в известное взаимодействие, сочетаются в новые комбинации, соответственно с лежащей в душе художника общей концепцией мира. И вот в конце зеркало дает свое отражение, свою «иллюзию мира», где мы получаем знакомые элементы действительности в новых, доселе незнакомых нам сочетаниях» (стр. 126). В одной из своих дневниковых записей Короленко утверждал: «Искусство – орган умственного движения и борьбы; значит цель его – не просто отражать, э отражать, отрицая или благословляя… поэтому от художника мы не требуем точных, чисто логических определений, но вправе требовать «точки зрения». Только хорошо-выбранная точка зрения дает верную перспективу, в которой тени и свет располагаются правдиво» (стр. 424).

Глубина и значительность критических работ Короленко во многом объясняются тем, что он никогда не оставался безразличным к «общей концепции мира», которая находила свое выражение в творчестве того или иного писателя.

Короленко искренно любил Толстого, с огромным уважением и сочувствием относился к его антиправительственной деятельности, но это не помешало ему заметить, как «общая концепция мира», то есть мировоззрение Толстого, сужало творческий диапазон великого художника. Восхищение Толстым, сочувствие ему и даже власть народнических предрассудков не помешали Короленко резко критиковать проповедуемый Толстым путь решения социальных вопросов и убедительно показывать всю иллюзорность и беспочвенность толстовского патриархально-крестьянского общественного идеала. «Для своего будущего общества Толстой не требует никаких новых общественных форм, – писал Короленко. – Взыскуемый град Толстого по своему устройству ничем не отличался бы от того, что мы видим теперь. Это была бы простая русская деревня, такие же избы, те же бревенчатые стены, той же соломой были бы покрыты крыши и те же порядки царствовали бы внутри деревенского мира… Фабрик и заводов, университетов и гимназий не было бы вовсе. Не было бы «союзов», не было бы политики, не было бы болезней, не было бы врачей, и уж, конечно, не было бы губернаторов, исправников, урядников и вообще «начальства» (стр. 136).

Разумеется, Короленко не поднялся до того, чтобы увидеть в Толстом «зеркало русской революции», но тем не менее до появления ленинских статей вряд ли кому-либо удалось так умно и беспощадно раскрыть утопичность и политическую реакционность «толстовской мечты», несмотря на то, что, по справедливому суждению Короленко, она была также и «источником его силы и беспощадной критики современного строя».

Мы так подробно остановились на статьях Короленко о Толстом потому, что они до сих пор по-настоящему не оценены и не использованы в толстоведении. В известной степени это может быть отнесено и к другим материалам сборника, например, к статье о Гоголе. В ней Короленко старается постигнуть причину горькой судьбы великого сатирика.