Константин Федин: мысль глубокая и масштабная

Предлагаемая вниманию читателей публикация – отрывки из дипломной работы студента-филолога Н. Овсянникова. Студенческие дипломные работы публикуются в журналах редко, а если они к тому же имеют сорокалетнюю давность (Н. Овсянников защитил свою работу в начале лета 1941 года) – не публикуются совсем. Во всяком случае, я не знаю ни одной гуманитарной дипломной работы, напечатанной через столько лет после защиты. Почему же на этот раз делается такое исключение?

Прежде всего, работа Н. Овсянникова не утратила своей актуальности. Хотя поставленных в ней вопросов позднее касались авторы многих статей и книг, она вызывает интерес и сегодня. А кроме того, не может не вызывать интерес сам Н. Овсянников. Его биография была очень короткой и очень типичной: она оборвалась на полуслове, едва начавшись, как и у миллионов других участников Великой Отечественной войны. Но каждая из таких оборванных и недосказанных судеб глубоко нас волнует, волнует тем больше, чем дальше уходят в прошлое «сороковые, роковые…» и чем яснее становится их значение для всей дальнейшей истории. «Никто не забыт и ничто не забыто». Да, так и должно быть.

Двадцатитрехлетний студент ИФЛИ Н. Овсянников сдал свой последний государственный экзамен на второй день войны – 23 июня 1941 года. Талантливого юношу рекомендовали в аспирантуру, но учиться в аспирантуре ему не пришлось: начало его литературоведческой деятельности оказалось и ее концом. Он был мобилизован в армию и, как ряд других ифлийцев, направлен на Высшие интендантские курсы. Следующие месяцы были у него заполнены боевой подготовкой и беспрерывными попытками вырваться на фронт. Об этом мы читаем в каждом его письме к любимой:

«Одно время, в период сдачи Орла, Брянска, Вязьмы, я чувствовал себя очень плохо. Я уже думал так: вырваться отсюда, попасть на фронт… а там будь что будет…» (28 октября 1941 года). «…Фронт – вот слово, которое теперь для меня выше всяких других слов и понятий. Я думаю, что если не сейчас, то месяца через 2 – 3 я все-таки там буду… Если не будут отпускать – начну писать каждую неделю рапорта, пока не надоем» (11 января 1942 года). «…Постараюсь вырваться на фронт. Уже почти уверен, что я не струшу и могу даже быть храбрым. Разве только сначала будет трудно…» (18 февраля 1942 года).