К спорам о романтизме

Публикуя статью А. Н. Соколова, редакция рассчитывает, что обсуждение вопросов теории и истории романтизма представит интерес для широких кругов нашей литературной общественности.

1

Споры о романтизме начались вместе с возникновением этого литературного направления. Так было и в русской литературе. Находясь в ссылке и наблюдая современную литературную жизнь по журналам того времени, Пушкин определил ее словами: «Жаркие споры о романтизме» («Письмо к издателю «Московского вестника»). И это были не только споры новаторов-романтиков с архаистами-классиками. Это были и внутренние разногласия между самими романтиками» иногда очень глубокие. Понять и определить романтизм пытались многие участники и современники этого литературного движения: Жуковский, Вяземский, Катенин, Кюхельбекер, Ф. Глинка, А. Бестужев, Рылеев, Сомов, Н. и К. Полевые, Надеждин и другие. Но единства и ясности в трактовке нового литературного направления не было. В письме к Жуковскому (1824) Вяземский, как известно, сравнивал романтизм с домовым: в него верят, но «как обозначить его, как наткнуть на него палец?». А к этому времени сам Вяземский был уже автором одного из манифестов романтизма – предисловия к «Бахчисарайскому фонтану». Чувство неудовлетворенности суждениями о романтизме выразил и Пушкин в письме Вяземскому (25 мая 1825 года): «…я заметил, что все (даже и ты) имеют у нас самое темное понятие о романтизме». Через два десятилетия, в статьях о Пушкине, вспоминая отшумевшие «толки о романтизме», Белинский приходит к выводу: «…от всего этого вопрос не уяснился, и романтизм по-прежнему остался таинственным и загадочным предметом». Прошло много лет. Романтизм стал предметом историко-литературной науки. И вот, оценивая итоги изучения романтизма дореволюционной наукой, советский литературовед писал: «Сотни страниц в научных исследованиях, посвященных вопросу о том, что такое романтизм, сотни ответов, данных с самых различных точек зрения, до сих пор не положили конца путанице, не развеяли тумана, внесенного этим термином в историю литературы, в частности русской» ¹. Это было сказано в 20-х годах, на заре советского литературоведения. Но даже через тридцать лет, когда советская наука обогатилась значительным количеством работ о романтизме, другой литературовед также не мог сказать ничего утешительного: «Известно, что ни в одной области литературоведения нет стольких противоречий, такой разноголосицы, как в области понимания романтизма» ².

Споры о романтизме имеют не только научно-теоретический интерес. В книге «Наследие английского романтизма и современность» (1960) А. Елистратова пишет о борьбе за наследие романтизма, которая развертывается в настоящее время за рубежом: «Поборники старого, выразители далеко зашедшего процесса распада и загнивания буржуазной культуры цепляются за самые худшие, реакционные явления в истории романтизма как своего рода прецедент для нынешнего декадентства. Вместе с тем они прилагают всяческие усилия для того, чтобы по возможности обезвредить силу эмоционально-художественного и идейного воздействия революционного романтизма».

Дать историческую оценку русского романтизма, разобраться в его богатом, но противоречивом наследии, определить соотношение романтизма с самым ценным в русской классике – с критическим реализмом, выяснить место и значение романтизма в наше время, в литературе социалистического реализма – таковы перспективы, большого разговора о романтизме. Но чтобы этот разговор оказался продуктивным, надо начать с некоторых теоретических и методологических предпосылок изучения романтизма, надо выявить то, что можно признать более или менее прочным достижением советского литературоведения в этой области, надо вскрыть имеющиеся разногласия, надо поставить на обсуждение некоторые принципы исследования романтизма. Этим и определяется характер предлагаемой статьи.

И прежде всего следует расчленить самую задачу изучения романтизма.

Бесспорной и относительно ясной научной задачей является историко-литературное изучение романтического направления, как оно сложилось в определенной национальной литературе в определенный исторический период. Так изучается романтизм русский, немецкий, английский, французский, польский, чешский и т. д. – во всех литературах, где он когда-либо существовал.

Историко-литературная задача осложняется при сравнительно-историческом изучении романтизма. В этом случае возможна двоякая постановка научной проблемы.

Предметов исследовательского интереса может оставаться та или иная национальная форма романтизма, но для ее лучшего понимания привлекаются иные национальные разновидности романтического направления. Так, сопоставление русского романтизма с «романтизмами» в других литературах помогает уяснить природу этого направления в русской литературе первой трети XIX века, установить его национальное своеобразие. При этом в стороне остается вопрос о «влиянии» зарубежного романтизма на русский. Это – особая проблема, которая имеет лишь косвенное отношение к задачам сравнительно-исторического изучения литературы.

Сравнительное изучение романтизма может иметь и другую цель: проследить развитие романтизма в мировой литературе. Эта задача решается на основе изучения романтического направления в разных литературах. В результате должна получиться широкая картина в чем-то сходных и в чем-то различных романтических направлений, как они оформились в различных национальных «компонентах» мировой литературы. В постановке и решении этой задачи литературовед не выходит за пределы историко-литературной науки. Романтизм в мировой литературе есть совокупность конкретно-национальных «романтизмов», и он не менее конкретен, чем романтизм в каждой отдельной литературе. В этом исследователь должен отдавать себе ясный отчет, чтобы не смешать историко-литературное изучение романтизма в мировой литературе с изучением его под иным углом зрения, с иными научными задачами, о чем говорится ниже. Как и при исследовании романтического направления в отдельной национальной литературе, наука о мировом романтизме может интересоваться влиянием одной литературы на другую, точнее, связями и взаимодействием литератур, переживающих период романтизма. Но как там, так и здесь изучение взаимодействий, влияний, заимствований есть особая научная проблема, связанная со сравнительно-исторической проблематикой, но далеко не исчерпывающая ее.

Однако при сравнительном изучении романтизма в тех литературах, где он имел место, возникает еще одна проблема: что такое романтизм вообще?

Не все исследователи признают эту проблему правомерной. Нет романтизма вообще! – заявляют они. Существуют только отдельные конкретно-исторические «романтизмы». Наиболее решительно эту точку зрения выразил Б. Реизов: «В истории мы встречаемся не с романтизмом, а с романтизмами» ³. Исследователь прав, отвергая абстрактное представление о романтизме «вообще» как о самостоятельной сущности, пребывающей вне конкретных, единичных «романтизмов». Однако это не должно приводить нас к противоположной крайности – к номиналистическому отрицанию сущности как философской категории, к отказу от попытки понять романтизм в его сущности. Диалектика общего и единичного, разработанная классиками марксизма и в особенности В. И. Лениным в «Философских тетрадях», дает прочную теоретическую основу для постановки вопроса о романтизме как общем понятии и единичном явлении. Если во многих литературах возникло явление, с которым принято связывать наименование романтизма, то необходимо возникает вопрос: что общего в романтических направлениях, сложившихся в разных литературах? Каковы общие особенности романтизма, принимающего различные национальные формы? Эти вопросы выводят литературоведа за пределы конкретной истории литературы. Но какова в этом случае методология изучения романтизма «вообще»?

Прежде всего, естественно, возникает мысль о теории литературы как необходимой здесь научной дисциплине. Если романтизм как явление конкретно-национальных литератур изучает историко-литературная наука, то романтизм «вообще» – предмет теоретического литературоведения. Так чаще всего и отвечают на поставленный выше вопрос. На этом основании в курсах теории литературы обычно дается определение и общая характеристика романтизма, а также других литературных направлений.

Однако романтизм «вообще», как и каждая его национально-историческая форма, – явление историческое, и в его изучении никак нельзя отрываться от исторической почвы. Историзм обязателен и в том и в другом случае. Но это не ведет к умалению теории литературы, к отрицанию ее роли в литературоведческом исследовании. Теория литературы дает ряд теоретических предпосылок, необходимых при изучении романтизма. Это относится и к другим явлениям литературного процесса: стилям, школам, жанрам и т. д. Это категории исторические, и поэтому историзм является неотъемлемым принципом их изучения. Однако это изучение требует определенных и отчетливых теоретических предпосылок. И прежде всего – определенных и отчетливых теоретических понятий.

Для правильного понимания романтизма необходимо теоретически владеть теми общими понятиями, в сферу которых он входит. Это прежде всего – понятие литературного направления.

Здесь мы вступаем в область теоретического литературоведения, к которой относятся и многие другие категории, положения, закономерности, необходимые в качестве теоретических предпосылок при изучений романтизма. Таковы, например, категории метода, стиля, жанра, идеала, символа и другие. В дальнейшем изложении нам придется не раз обращаться к вопросам теории литературы, от решения которых зависит и постановка проблемы романтизма.

Понятие о романтизме «вообще» создается путем обобщения особенностей, присущих конкретным романтическим направлениям. Это уже не конкретная история конкретного романтического направления. Это – типология, изучающая общие, существенные, типичные особенности явления, имеющего широкое распространение. В нашем литературоведении понятие типологии не получило еще достаточно последовательного и отчетливого употребления. Лингвисты пользуются этим понятием более последовательно. Между тем и в литературоведении оно необходимо. Такие явления литературного процесса, как литературные направления, течения, школы, методы, стили, роды, виды, жанры, подлежат не только конкретно-историческому, но и типологическому изучению.

Типология тесно связана со сравнительно-историческим изучением литературы, о котором говорилось выше. Но если последнее остается в пределах исторической науки и имеет своим предметом совокупность конкретно-исторических явлений (романтизм в различных странах), то типологическое изучение, основываясь на сравнительно-историческом анализе, становится новой ступенью в науке и имеет дело уже не с особенным, а с общим. Типология позволяет понять и определить сущность данного явления, его необходимые, конститутивные признаки. Типология помогает вскрыть общие закономерности возникновения, развития, распада изучаемого явления.

Типологическое изучение может проводиться на различном уровне. Так, в нашем случае предметом изучения может быть и романтизм «вообще», и романтизм в славянских странах, и русский романтизм, и романтизм поэтов-декабристов. Широта изучаемого объекта здесь постепенно сужается. Общее для всякого романтизма постепенно осложняется признаками, свойственными только определенному кругу явлений, выделяемых для изучения. Характеристика явления все больше и больше конкретизируется. Так, романтизм поэтов-декабристов, сохраняя черты, свойственные романтизму «вообще», обладает особенностями, характерными для славянского романтизма, но в то же время отличается от него как романтизм русский, а в пределах русского романтизма обнаруживает признаки, объединяющие романтическое творчество поэтов-декабристов и отличающие его от иных течений русского романтизма (Жуковский, Батюшков, Козлов). Более последовательное и строгое, чем это было до сих пор, применение типологического анализа поможет лучше разобраться в таком сложном явлении, как романтизм, и в вопросах литературного процесса вообще.

2

В 1928 году М. Горький писал: «Формул романтизма дано несколько, но точной, совершенно исчерпывающей формулы, с которой согласились бы все историки литературы, пока еще нет, она не выработана» («О том, как я учился писать»). Через двадцать лет такую же неудовлетворенность старыми, школьными, «профессорскими» определениями романтизма высказал А. Фадеев (в докладе «Задачи литературной теории и критики»). Эти замечания приходится признать справедливыми. Даже беглый обзор существующих попыток определения романтизма дает чрезвычайно пеструю и противоречивую картину. Каждый исследователь романтизма выдвигает на первый план тот его признак, который ему представляется основным: противопоставление мечты и реальности, утверждение и отображение идеала, субъективизм, индивидуализм, «пересоздающее начало» в изображении действительности, отрицание старых художественных форм, поиски живописности и т. д. Все эти Признаки действительно можно найти в романтизме. Но определения романтизма, построенные на каком-либо одном признаке, таят в себе методологическую ошибку, и ошибка эта состоит в их «исключительности», приводящей к односторонности в определении сложного явления. Нужно ли повторять, что романтизм – явление сложное, «комплексное»? А если так, то оно и не может быть определено по одному признаку. Необходимо раскрыть систему признаков романтизма и по этой системе определить изучаемое явление. Каждый отдельный признак романтизма может встретиться и в других литературных направлениях. Они не разобщены между собою в такой степени, чтобы у них нельзя было найти общих черт. Но система признаков специфична для каждого литературного направления. В этой системе и каждый отдельный признак приобретает специфическую окраску, особый оттенок. Так, идеал в романтизме – не то, что идеал в классицизме, признание «иного» мира в символизме отличается от той же особенности романтизма,, романтический индивидуализм имеет совершенно иное значение,, чем противопоставление личности обществу в модернистских течениях. Составляя систему, признаки романтизма представляют некое единство, в котором есть какое-то объединяющее начало.

Система признаков романтизма, очевидно, охватывает всю идейно-художественную структуру словесного искусства. Так, например, если субъективизм можно рассматривать как один из признаков романтизма, мы, естественно, должны искать его и в идейном содержании произведения, и в системе образов, и в методе, и в композиционно-речевых формах. Понятно, что в каждом таком элементе субъективизм преломляется в соответствии с особенностями данного элемента.

1. А. И. Белецкий, Очередные вопросы изучения русского романтизма, «Русский романтизм». Сб. статей под ред. А. И. Белецкого, «Academia», Л., 1927, стр. 5.[↩]
2. »Сборник ответов на вопросы по литературоведению. IV Международный съезд славистов», Советский комитет славистов, АН СССР, М., 1958, стр. 131 (ответ Б. С. Мейлаха). [↩]
3. Б. Реизов, О литературных направлениях, «Вопросы литературы», 1957, N 1, стр. 94.[↩]