№10, 1984/Обзоры и рецензии

Из истории советской литературы 1920–1930-х годов

«Литературное наследство», т. 93. «Из истории советской литературы 1920 -1930-х годов. Новые материалы и исследования», 1983, 760 с.

Вышел в свет 93-й том «Литературного наследства». Обращение авторов нового тома к первым двум десятилетиям истории советской литературы – периоду ее становления и мощного поступательного развития – знаменательный и важный шаг. Публикация сложнейших в творческом и мировоззренческом отношении материалов способствует воссозданию чрезвычайно значительной литературной эпохи, представление о которой, как справедливо говорится в предисловии, у нас пока недостаточно полное и «слишком схематичное».

В доказательство можно привести большое количество «белых пятен» на историко-литературной карте этих десятилетий, а также тот факт, что сам процесс изучения творчества советских писателей недостаточно оснащен архивными материалами, биографическими документами, дневниками,

перепиской, «почти не изучается творческая история даже самых значительных произведений советской литературы» (стр. 5).

Наше знание историко-литературного процесса восполняется в 93-м томе самыми разнообразными архивными материалами, восстанавливающими утраченные произведения, воссоздающими творческую и духовную эволюцию ряда писателей. Источниковедческая база, на которую опираются авторы данного тома, представительна и разнообразна.

Опубликованные в томе документы, несомненно, послужат углублению литературоведческих исследований, поставят на объективную основу выводы историко-литературного, теоретического характера.

Так, соединив в одном томе материалы, относящиеся к литературе 20-х и 30-х годов, авторы предоставляют читателям возможность глубже понять особенности взаимодействия, эволюцию и преемственность творческих исканий молодой советской литературы двух ее первых неповторимых десятилетий.

В самом этом подходе, объединяющем оба десятилетия, есть определенная новизна, ибо, как известно, традиционная периодизация дает представление о самоценном значении и собственной специфике каждого из этих этапов развития советской литературы.

Сам характер публикаций 93-го тома воссоздает не внешнюю линию историко-литературного развития от 20-х годов к 30-м, но дает возможность проследить и осмыслить развитие самосознания отдельной творческой личности. Фрагменты произведений, наброски, Дневники, рабочие записи, варианты – все эти материалы, представляющие значительный интерес для исследователей, помогают понять внутренние побуждения писателя, мотивы выбора концепции и художественных средств.

Многочисленные архивные материалы литературы двух десятилетий организуются единой, задачей: осветить процесс разработки метода социалистического реализма и выявить мест то каждой творческой индивидуальности в этом процессе. Вот почему принципиальное.

значение приобретает здесь публикация первых в советской литературе книг о революционном народе («Народ на войне» Софьи Федорченко) и революционно-демократической интеллигенции (автобиографический роман Ларисы Рейснер), материалов творческой истории «Страны Муравин» А. Твардовского и поэмы «Маяковский начинается» Н. Асеева.

Дальнейшее исследование этих материалов и включение научных результатов в историко-литературные работы, посвященные генезису социалистического реализма, даст возможность теоретически убедительно воссоздать рождение метода нашей литературы еще в одном плане: через творческие лаборатории его творцов-писателей, то есть изнутри самого процесса.

Таким образом, в структуре 93-го тома отнюдь не «арифметически» суммируются два первых десятилетия советской литературы. Яркое разнообразие творческих материалов побуждает исследовательскую мысль искать и обнаруживать новые качества в литературном процессе. Найдут ли полное научное признание позиции сторонников «укрупненной» периодизации, покажет время, однако рецензируемый том, несомненно, внесет свой вклад в полемику, ведущуюся по этому поводу.

Историки литературы обнаружат в разделе «Из творческого наследия советских писателей» многообразие фактических доказательств, свидетельствующих о колоссальных внутренних резервах литературы тех лет, охваченной порывом раскрыть новое в окружающей революционной действительности, в человеке, оказавшемся в огне социальных битв.

Несомненно, заслуживает самого углубленного внимания и научного освоения публикация книги Софьи Федорченко «Народ на войне», посвященной изображению народных масс в годы гражданской войны и иностранной интервенции.

Фронтовая сестра милосердия, ставшая позднее профессиональной писательницей, Софья Федорченко, находясь в солдатской массе, поставила своей целью запечатлеть в форме документальных записей живой голос сражающегося народа. «Хорошо, правдиво и совестно», – сказал об этой книге А. Блок.

Она необычайно интересна как прямое свидетельство тех неповторимых, героических лет советский истории. Она важна такое в плане развития нашей литературы. Можно сказать, что «Народ на войне», где органически сплавлены документ и вымысел, стоит у истоков целой традиции, проросшей впоследствии рядом крупных произведений. Комментарии тома отражают драматизм литературной и нелитературной борьбы вокруг книги С. Федорченко в 20-е годы, в том числе неприятие современниками поиска писательницы (документальная основа воспринималась как «ничейная», «неавторская»).

К 20-м годам относятся и помещенные в томе несколько незавершенных произведений: фрагменты повести А. Малышкина о гражданской войне, автобиографический роман Ларисы Рейснер, первый акт драмы А. Луначарского «Солнце», завершающей трилогию «Фома Кампанелла».

Дополняя, в чем-то уточняя наши представления о ранней советской прозе и драме, эти публикации в то же время служат незаменимым источником реконструкции творческой биографии писателей. И в этом смысле материалы тома превышают свое историко-познавательное значение: творческая биография художника оценивается в свете литературного процесса. Особо поучителен в этой связи раздел, посвященный «Стране Муравин». «Рабочие тетради» поэта, записи, дневники, наброски, созданная им самим библиография ранних публикаций его стихов, тщательно выполненный комментарий – все это демонстрирует многогранную, внутренне напряженную жизнь поэта в 30-е годы, в период творческого самоопределения.

Опубликованные документы воссоздают рождение неповторимой писательской индивидуальности, показывают сложную связь творчества с жизненными переживаниями. Твардовским в советской поэзии создается новый эстетический сплав народного лубка, высокого лиризма и трагичности, и исследователю в руки поступает материал, наглядно раскрывающий само «тайное тайных» этого удивительного процесса. Главный герой «Страны Муравин» Никита Моргунок, как это видно из архивных документов, претерпевает в ходе создания поэмы существенные изменения. Общественно-литературная биография поэта этого периода, судя по материалам раздела, бесконечно сложна, отношения с критикой и литературной средой складываются весьма непросто. В 93-м томе подробно представлен эпизод 1935 года, когда Горький подверг резкой критике подготовленную к печати поэму Твардовского.

«Рабочие тетради» поэта содержат многочисленные свидетельства осмысления Твардовским серьезных, подчас драматических жизненных коллизий и литературного процесса 30-х годов, а работа над вариантами текста поэмы несет на себе следы мучительных поисков и даже «приступов отчаяния и тоски» (стр. 348). «Биография» самой поэмы вырастает в документ общественно-литературной значимости.

К сожалению, нами еще не изжита не лучшая из традиций – считать источниковедческие, текстологические дисциплины, как и труд по разысканию и публикации архивов, вспомогательными, обслуживающими областями филологии.

Научная активность текстологии советской литературы возрастает в последнее десятилетие. Текстология обнаруживает теоретические и практические возможности участвовать в решении крупных проблем филологической науки, таких, как проблема эволюции метода, анализ творческого процесса, проблемы эволюции стиля советской литературы и др. Исследования обретают убедительную силу в случае соединения общих концепций с текстологическим, источниковедческим анализом произведений на различных этапах существования текста: от рукописи, через первое издание и различные редакции – к основному тексту. Материалы 93-го тома позволяют живо ощутить сам процесс, динамику работы писателя над созданием произведения, его стилем, гибко меняющимся в ходе работы над текстом.

Так, например, публикация материалов к творческой истории поэмы Асеева «Маяковский начинается» может, как нам представляется, стать импульсом к некоторой переоценке судьбы Асеева, место и роль которого в поэтической культуре XX века нуждаются в убедительной научной корректировке.

По давно возникшему шаблону, Асеев «проходит» в наших историях литературы лишь как верный соратник Маяковского. Он и сам себя не щадил. «…Я так общался в работе с Маяковским, что уже перестал быть самим собой, а стал тем «ближайшим другом Маяковского», званием которого горжусь до сих пор» (стр. 439), – писал он в конце жизни.

Однако сегодня мы располагаем большей полнотой сведений, большими возможностями для историко-литературных сопоставлений, чтобы обратиться к осмыслению собственного значения поэзии Асеева. Восстанавливая подготовительные материалы к поэме, черновики, варианты и не опубликованные в прижизненных изданиях главы о Хлебникове и т. д., составители тома дают возможность современному литературоведению поставить и решить целый ряд насущных задач. Прежде всего обратиться к изучению самой творческой истории поэмы «Маяковский начинается», которая до сих пор не была предметом специального исследования. Несомненно, возникает задача ввести в научный обиход наиболее существенные из неопубликованных частей, глав поэмы. Малоизученные страницы отечественной поэзии первого, десятилетия, связанные с именами Хлебникова, Крученых, Асеева, Пастернака, в данном разделе тома воспроизводят драматическую остроту эстетических противоречий этого периода, взывают к необходимости дальнейшего осмысления логики взглядов спорящих сторон.

Раздел книги «Из эпистолярного наследия советских писателей» включает письма А. Воронского и обширную переписку Б. Пастернака. Переписка А. Воронского охватывает период с 1921 по 1934 год и содержит всего 83 письма, из которых 37 писем Воронского, остальные принадлежат его корреспондентам, среди которых были И. Бабель, А. Белый, В. Брюсов, В. Вересаев, М. Зощенко, А. Платонов, Н. Никитин, С. Подъячев, Н. Тихонов, А. Толстой, О. Форш, И. Эренбург и др.

Что дает эта переписка уже при первом прочтении? В целом и в деталях эти документы как бы довершают, дополняют наше представление о личности Воронского-критика. Однако не менее значителен еще один аспект: опубликованные документы чрезвычайно важны «для уяснения литературной жизни и литературной мысли 1920-х годов» (стр. 543). Думается, этот аспект наиболее значителен в перспективе дальнейших исследований советской литературы как важнейшего звена в формировании и становлении новой художественной культуры XX века.

Более 50 писем Пастернака как бы изнутри раскрывают важный этап его творческой эволюции, когда были созданы наиболее значительные произведения, иллюстрируют творческие взаимоотношения с многими современниками поэта. Восприятию сложного контекста эпохи, разнообразных эпизодов и мотивов общения удачно помогает расположение переписки по «персоналиям» и предпослание каждому разделу специальных статей: «Пастернак – А. Ахматова», «Пастернак – Н. Тихонов», «Пастернак – В. Полонский» и ряд других.

Думается, правы Е. Б. и Е. В. Пастернак, авторы предисловия и публикации, в том, что письма поэта дают основания считать их как бы самостоятельным жанром «эпистолярной лирики». Но анализ содержания части переписки поэта, выбранной для данного тома, позволяет также проследить активные связи поэта с эпохой 20 – 30-х годов, увидеть его творчество и личность, пользуясь сказанными о нем словами Н. Тихонова, «в стихии революции и современности». Переписка поможет углубить наше представление о внутреннем мире поэта, увидеть, сколь существенное место в сознании поэта этих лет занимают раздумья о литературе революционной эпохи, о традициях и новаторстве, о месте поэта в жизни, о его связи с действительностью.

Переписка Пастернака несет в себе отзвуки страстных споров о роли поэзии в революция. Здесь – самоутверждение и борьба, стремление выразить свои творческие идеалы, здесь – и ощущение трагического отрыва. Эпистолярное наследие нуждается в глубоком и точном исследовании и главным образом – соотнесенности с процессами поэтического творчества.

Когда предметом рецензирования становится такой масштабный коллективный труд, трудно найти возможность поименно, персонально обозначить, выделить вклад каждого участника. Однако же подобный труд может состояться лишь в том случае, если усилиями именно каждого проделывается кропотливая и необычайно трудоемкая, требующая «ювелирной» тщательности работа по разысканию, квалифицированной подготовке к печати и комментированию колоссального количества фактов и документов. Все это сделано в 93-м томе на высоком научном уровне.

93-й том «Литературного наследства» со всей убедительностью несет читателю доказательство того, сколь богата, насыщена внутренней энергией история советской литературы, открывает новые возможности ее исследования.

г. Ленинград

Цитировать

Тимина, С. Из истории советской литературы 1920–1930-х годов / С. Тимина // Вопросы литературы. - 1984 - №10. - C. 192-197
Копировать