Итоги большого пути
Ф. Гладков. Собрание сочинений в восьми томах, Гослитиздат. М. 1958- 1959.
Собрания сочинений Ф. Гладкова стали выходить еще в 20-х годах, после опубликования его романа «Цемент». За период со второй половины 20-х до начала 30-х годов издательством «ЗИФ» были выпущены собрания сочинений писателя в двух, трех и четырех томах. В 1950 – 1951 годах Гослитиздат издал сочинения Ф. Гладкова в пяти томах, в которые пошли наиболее значительные произведения писателя.
В 1958 – 1959 годах Гослитиздат выпустил новое, восьмитомное собрание сочинений Ф. Гладкова, существенно отличающееся от предыдущего собрания как по количеству, так и по разнообразию жанров включенных в него произведений. Сюда впервые включены ранние рассказы, написанные в первой половине 1900-х годов: «Маленький горец», «У ворот тюрьмы», «Последние из разгильдеевцев», «Ни в тюрьме, ни на воле», «Малютка в каторжных стенах», «Бродяга», «В дороге», «Аспид», «Удар» и др. Все эти произведения посвящены жизни каторжан и политических ссыльных. Многие из них вошли в собрание в несколько измененной по сравнению с первой публикацией редакции, некоторые помещены под новым названием, а рассказ «Малютка в каторжных стенах» публикуется впервые.
Написанные в традициях реалистической литературы начала XX века, со стройной композицией и динамическими сюжетами, эти рассказы, первый из которых относится к 1901 году, обогащают наше представление о творческом облике Ф. Гладкова, вносят серьезную поправку в вопрос о начале литературной деятельности писателя, обычно датируемом 1909 годом.
«Маленькая трилогия» сатирических рассказов, разоблачающая «особый вид вредителей, которые еще имеют возможность проникать в среду рабочего класса и коммунистическую партию и «активно паразитировать» в нашей среде» 1, в предыдущем собрании была представлена только первой частью – рассказом «Головоногий человек» (1927). В новое собрание вошли и две ее последующие части – «Непорочный черт» (1928) и «Вдохновенный гусь» (1929). Сюда в новой редакции включен во многом автобиографический, порожденный литературной борьбой 20-х годов, рассказ «Кровью сердца» (1927), в котором автор полемизировал с теорией «живого человека», отстаивал право советской литературы на революционный романтизм; повесть «Новая земля» (1930), где он описывает сельскохозяйственную коммуну «Авангард», созданную демобилизованными красноармейцами и партизанами в начале 20-х годов.
Из произведений военного периода в собрание впервые включены рассказ «Опаленная душа» (1942), повествующий о высоком патриотизме уральских рабочих, а также отрывок из неоконченной повести «Сильнее смерти», написанный в 1943 году и впервые опубликованный в «Литературной газете» 10 августа 1957 года. Интерес представляют также впервые включенные в новое собрание статьи «Моя работа над «Цементом» (т. 2) и «О работе над «Энергией» (т. 4). Объединенные в сборнике писателя «О литературе» под общим заглавием «В творческой лаборатории», здесь эти статьи имеют подзаголовок «В порядке самокритики».
Все семнадцать произведений восьмого тома также впервые включены в собрание писателя. Кроме последней части автобиографической трилогии-повести «Лихая година», здесь наряду с воспоминаниями о М. Калинине и И. Скворцове-Степанове, А. Неверове, А. Серафимовиче, А. Малышкине, П. Бажове, читатель найдет статьи о Н. Гоголе, Д. Мамине-Сибиряке, В. Короленко, а также наиболее значительные литературно-критические работы писателя, его выступления на Первом и Втором съездах советских писателей.
Немалый интерес представляют литературно-критические статьи «О ведущем типе эпохи», «О социалистическом реализме», «Ведущая роль советской литературы». В них воспроизведена атмосфера литературной борьбы 20-х годов, выражены эстетические взгляды автора, его понимание многих вопросов литературного процесса. Ф. Гладков пишет здесь о новом типе художника слова, партийности советской литературы, положительном герое, о проблемах художественного мастерства – форме и содержании, стиле и языке, композиции и сюжете, – о свободе творчества и связи писателя с жизнью народа, о задачах литературной критики и многих других вопросах литературного творчества.
В статьях последних лет Гладков, испытавший на себе в 20-х годах влияние «новаторов» и «стилизаторов» и в силу этого выступавший с ложной теорией «революции языка», с особой энергией ратует за чистоту русского литературного языка, за культуру речи, за правильное и точное словоупотребление. Он пишет о моральном облике писателя, о единстве художественного творчества и личного поведения художника.
Несмотря на сравнительную полноту нового собрания, все же было бы, на «аш взгляд, целесообразно включить в него некоторые другие значительные произведения писателя. Так, не понятно, почему не вошла в собрание большая повесть «Мятежная юность» (1957) – продолжение автобиографической трилогии. Это вряд ли можно объяснить незаконченностью произведения: ведь отрывок «Сильнее смерти» из незавершенной повести военных лет нашел место в собрании. Не представлен здесь Гладков-драматург, автор пьес «Ватага» (1918) и «Бурелом» (1918- 1919) – первое произведение писателя о революции. Гладков как очеркист («Письма о Днепрострое») и публицист военных лет также не представлен.
Расположение материала в собрании не вызывает возражения. Здесь использован хронологический принцип (за исключением тематически объединенных циклов).
Рассматриваемое собрание Гладкова открывается краткой автобиографией писателя, которая никак не может дать сколько-нибудь полного представления о закономерностях развития его литературного пути и заменить обстоятельную вступительную статью; отсутствие ее нам кажется досадным упущением.
Издание оснащено примечаниями, составленными В. Красильниковым (тт. 1, 2), Ю. Пуховым (тт. 3, 4), Б. Брайниной (тт. 5, 6, 7, 8). Наиболее полны примечания к первым четырем томам: в них не только говорится о времени написания, первой публикации и дальнейших переизданиях произведений Гладкова, но приводятся данные об их творческой истории, рассказывается о работе писателя над переизданиями.
Однако этот, на наш взгляд правильный, принцип составления примечаний соблюдается не везде. Так, например, Б. Брайнина ограничивается лишь пересказом идейного содержания и конфликта прокомментированных ею произведений. Но и этого нельзя сказать о примечаниях к «Лихой године» – здесь в шести-семи строках сообщается, где повесть впервые была напечатана, на каких языках издана и что она – «третья книга цикла автобиографических повестей» (т. 8).
Некоторые ошибки, допущенные в комментариях к пятитомному изданию сочинений, в новом издании исправлены. Но, к сожалению, иные из них повторяются и здесь. Так, например, говоря о характере дальнейших переработок «Цемента» автором, В. Красильников (как мы уже отмечали в заметке, опубликованной в газете «Литература и жизнь», 1959, 11 марта) пишет, что «особенно значительной переработке произведение подверглось для переиздания в 1944 г.». Но многочисленные сокращения и текстовые изменения, о которых отчасти говорит и В. Красильников, впервые появились не в издании 1944 года, а в редакции 1940 года.
До этого года переработка романа заключалась главным образом в улучшении его языка и стиля, в освобождении текста от вульгарных и диалектных слов, на которые указали М. Горький, критика и многочисленные читатели. Наиболее ярко отражена эта работа в редакции 1934 года – время, когда по инициативе М. Горького развернулась на страницах печати широкая дискуссия о языке художественной литературы, когда и язык нового романа Ф. Гладкова «Энергия» был раскритикован М. Горьким. В 1940 году Гладков вновь вернулся к работе над «Цементом». В предисловии автора к изданию 1941 года сказано, что «текст романа для настоящего издания переписан заново. Многие страницы переработаны коренным образом» 2. Эта редакция и легла в основу всех последующих изданий «Цемента».
Издание 1944 года, как и все последующие издания романа, за незначительными поправками в изданиях 1947 и 1950 годов, являются простым переизданием текста 1940 года.
В. Красильников также не прав, – когда пишет: «Цемент» имеет три основные редакции: журнальную редакцию 1925 г., редакцию 1930 и 1944 гг.» (т. 2. стр. 433). Ничем не примечательное издание 1930 года нельзя считать за одну из основных редакций. Наиболее серьезные изменения в языке и стиле романа до 1940 года, как уже было сказано, были внесены Гладковым в издании 1934 года. Следовательно, за основные редакции романа нужно признать, кроме журнальной, редакции 1934 и 1940 годов.
Автор примечаний и вслед за ним почти все исследователи романа сводят суть доработок произведения только к улучшению его языка и стиля3. «С этой целью, – пишет В. Красильников, – писатель освободил текст романа от излишних диалектизмов, снял многие сравнения и метафоры, затруднявшие читательское восприятие. Существенно изменены и идейно обогащены все речи Глеба, частично – диалоги Даши, Брынзы, Моти Савчук и ее мужа, Жука и других рабочих» (т. 2, стр. 433 – 434).
В действительности же наряду с работой над языком и стилем романа в последней редакции автор углубил образы, идейное содержание и конфликт произведения, полнее раскрыл духовный мир своих героев, их характеры. Это и вызвало необходимость обогащения речи Глеба, диалогов в произведении.
В. Красильников справедливо пишет, что «роман «Цемент» вызвал широкие отклики в печати» (т. 2, стр. 434) и в качестве примера называет статьи А. Серафимовича и А. Луначарского, опубликованные в «Правде». Однако современному читателю было бы далеко не безынтересным узнать также о широком обсуждении романа на читательских диспутах, о дискуссиях на страницах журнала «На литературном посту» (1926, NN 1 – 6) и «Рабочей газеты» (июнь 1926 года) на тему «Кто за и кто против «Цемента». Редакция газеты относила книгу к «значительным явлениям новой литературы».
В примечаниях к «Энергии» (т. 4) Ю. Пухов, освещая творческую историю романа, совершенно обходит вопрос о недостатках языка книги, о критике этих недостатков М. Горьким в статье «О прозе», о дискуссии о языке 1934 года, сыгравшей значительную роль в судьбе как «Энергии» и «Цемента», так и произведении многих других советских писателей.
Трудно согласиться с утверждением Б. Брайниной, что «цикл автобиографических повестей был задуман писателем задолго до Великой Отечественной войны, но именно военные события… были одной из причин, которые заставили писателя взяться за немедленное его выполнение» (т. 6, стр. 475).
Во-первых, подсказанная Ф. Гладкову М. Горьким мысль писать о детстве и юности тогда еще не успела оформиться в сознании художника в замысел именно цикла автобиографических повестей. Им была задумана лишь «повесть о пережитом», «жестокая книга». Об этом свидетельствует не только «Вступление» автора к первой книге автобиографической трилогии, где нет никаких упоминаний о возможном продолжении «Повести о детстве», о задуманном цикле, но также четвертая, незавершенная книга автобиографического цикла «Мятежная юность», задуманная автором уже после написания первых трех книг этого цикла. Кстати сказать, в примечаниях к автобиографическим произведениям совершенно не упомянута «Мятежная юность». А ведь это – продолжение и дальнейшее развитие идей, темы и образов трилогии, которая, по замыслу автора, должна была перерасти в тетралогию.
Во-вторых, война отодвинула срок выполнения авторского замысла, о чем сказано и в упомянутом авторском «Вступлении», а не способствовала его немедленному выполнению.
Если примечания – это краткая «биография» книги, то почему бы не упомянуть такие важные события этой «биографии», как присуждение книгам Сталинских премий? А об этом не сказано ни о «Повести о детстве», ни о «Вольнице».
Говоря об эволюции темы «Вольницы» (т. 7) в творчестве писателя. Б. Брайнина справедливо пишет, что она «впервые была затронута Гладковым в повести «На ватаге, на Жилой» (1901), но не упоминает написанную на ту же тему пьесу «Ватага» (1918), в которой тема ватажной жизни впервые освещена Гладковым именно как революционная тема. В этом смысле работа над «Ватагой» в значительной мере способствовала созреванию замысла повести «Вольница».
Однако при всех этих ошибках и неточностях новое, добротно изданное восьмитомное собрание сочинений Ф. Гладкова, несомненно, сыграет положительную роль в дальнейшей популяризации и более глубоком изучении творчества одного из зачинателей советской литературы.