История одного спора октябрьских лет

«Полпред революции на фронте литературы и искусства» – так можно охарактеризовать одну – и, пожалуй, главную – из сторон многогранной деятельности А. В. Луначарского.

Приобщая широкие народные массы к искусству, содействуя появлению и воспитанию новых творческих сил, Луначарский не уставал вести работу среди старой художественной интеллигенции, чтобы рассеять туман недоразумений между нею и советской властью, чтобы «собрать возможно большие силы вокруг новой оси мира – коммунизма» ¹.

В своих многочисленных статьях, в ораторских выступлениях на митингах и собраниях, в личных письмах и беседах он обращался к писателям и художникам со словами убеждения или критики, вступал С ними в товарищеские споры и дискуссии по основным, принципиальным вопросам, выдвигаемым современной действительностью, разъяснял своим слушателям, собеседникам и оппонентам программу и тактику революции, раскрывал перед ними широчайшие перспективы развития социалистической культуры. Один из наиболее острых и важных споров, которые вел Луначарский в накаленной атмосфере Октября, был связан с именем и позицией крупнейшего представителя русской предреволюционной литературы и общественной мысли Владимира Галактионовича Короленко.

Благородный человеческий и писательский облик Короленко давно привлекал пристальное и сочувственное внимание Луначарского как читателя и критика вызывая у него чувство любви и глубокого уважения.

Недостаточно сказать, что Луначарский высоко ценил Короленко как крупнейшего мастера художественного слова, тонкого психолога, самоотверженного гуманиста, смело поднимавшего голос протеста против всякой несправедливости.

Еще я начале своей литературной деятельности, в 1903 году, Луначарский поместил в журнале «Образование» статью с характерным для его подхода к литературе заглавием «Чему учит нас В. Г. Короленко?». Находя в произведениях автор»»Сказания о Флоре…» и «Мгновения» не только страстную жажду гармонии в природе и обществе, не только мечту о «выпрямленной жизни» человечества, но и призыв к гражданской активности, к борьбе, прославление «порыва вперед», Луначарский говорил о Короленко как об одном из духовных вождей своего поколения, как об учителе жизни.

Импонировала Луначарскому и вся общественно-публицистическая деятельность Короленко как защитника народных прав. Любопытно следующее свидетельство Ромена Роллана. В беседе с ним через месяц после Февральской революции, когда зашла речь о возможном президенте Российской республики, Луначарский высказал мнение, что эту должность нужно вообще уничтожить или свести к годичному сроку с очень ограниченными полномочиями, но если придется установить президентство, он бы выбрал на этот пост Короленко².

Тем более горько было Луначарскому сознавать, что этот писатель с чутким сердцем, бывший в его глазах «со времени смерти Толстого олицетворением совести русской литературы» ³, не понял и не принял путей и методов революции, осудил необходимые меры подавления сопротивления эксплуататоров, не принял принципов пролетарской диктатуры, не смог понять красного террора как вынужденной самообороны и оказался «чуть ли не в такой же резкой оппозиции по отношению к пролетарскому правительству, в какой был… по отношению к правительству царскому» ⁴.

Впрочем, для Луначарского, как и для других коммунистов, было ясно, что в душе Короленко, всегда стоявшего в стороне от рабочего движения, «в сущности говоря, не было ни одной струны, которая могла бы звучать в унисон с суровыми бурями подлинной, жестокой, беспощадной, деловой революции, в волнах потока которой неизбежно кружится много грязи и мути» ⁵.

В первые же недели после Октябрьского переворота Короленко п Луначарский скрестили шпаги на страницах печати.

В ноябре 1917 года в «Известиях ЦИК и Петроградского Совета» появилась статья Луначарского «Сретение», в которой автор в приподнятых тонах с использованием даже образов евангельской мифологии приветствовал заявление старого писателя Иеронима Ясинского о его желании служить революционному народу.

Ясинский имел в дореволюционных прогрессивных кругах не очень высокую репутацию. Но в обстановке массового интеллигентского саботажа факт готовности известного деятеля литературы и искусства сотрудничать с революционным народом имел немалое политическое значение, и нарком просвещения готов был простить таким деятелям даже их небезупречное в идейном или моральном отношении прошлое.

«У него были ошибки, – писал Луначарский о Ясинском, – он бывал в чужих нам лагерях, и все-таки честь ему, старому литератору, который, кан древний Симеон, берет на руки новорожденную свободу и поет ей песни, глотая искренние слезы и повторяя великое «ныне отпущаеши». И вслед за этим приветствием Луначарский обращался со словами укора к тем представителям интеллигенции, которые «не пришли на пир пролетариата» и покинули его в час решительного боя: «А вы, безукоризненные, вы народники, вы марксисты, стыдно вам, отвернувшимся от народа в тяжкий час риска и недоконченной победы» ⁶.

Эти слова не могли не задеть Короленко, и он отозвался статьей «Торжество победителей», напечатанной в декабре 1917 года на столбцах «Русских ведомостей» и перепечатанной в некоторых других буржуазных газетах (в «Киевской мысли», в харьковском «Южном крае», в петроградском «Деле народа»), тогда еще продолжавших выходить в Советской России. Адресуясь к Луначарскому и титулуя его «бывший писатель, а ныне министр-комиссар», Короленко иронизировал над его одобрением приветственных стихов Ясинского «на новоселье» и заявлял, что «с именинным стишком» к новой власти явилась не первая ласточка русской литературы, а «вползла… старая рептилия, привыкшая извиваться перед всякой восходящей силой, хотя бы и грубой, и также готовая ужалить ее в пяту в момент падения». Вся же русская независимая литература, «без различия партий, оттенков и направлений, – не с вами, а против вас», – заявлял Короленко, обвиняя новую власть в том, что она подавляет «свободу русской мысли, русского слова и русской воли» ⁷.

Выступление Короленко вызвало ответ в советской печати; в частности, в «Правде» от 10 декабря 1917 года появилась статья «Советское правительство и Вл. Короленко» ⁸. Разумеется, не прошел мимо сердитых высказываний маститого писателя и сам Луначарский. Воспользовавшись отмечавшейся в 1918 году юбилейной датой (65-летие жизни Короленко и 40-летие его литературной деятельности), он опубликовал одновременно в «Петроградской правде» и в журнале «Пламя» статью, в которой выражал сожаление по поводу позиции Короленко. Статья была продиктована стремлением не отдавать заблуждающегося в оценке революции писателя-гуманиста контрреволюционному лагерю, поспешившему ухватиться за его фалды и объявить его своим союзником⁹.

Не считая убедительными «скучные филиппики Короленко» против «фанатизма» коммунистов «во имя «справедливости» и прочих обывательски почтенных вещей, так невыразимо жалких под грозой войны и революции» ¹⁰, Луначарский констатировал, что писателю с его мягким сердцем, либеральным укладом его души, содрогавшейся перед суровостью революционного дела, слишком трудно в период борьбы идти с большевиками, трудно понимать их. Но Луначарский выражал уверенность, что когда грозное время пройдет, когда война закончится, когда можно будет устраивать новую жизнь и воздвигать ее красивые верхние этажи, такие люди, как Короленко, станут участниками великого дела культурного строительства на обновленной земле, омытой революционным потопом.

Полемика Луначарского с Короленко, которая была одновременно и борьбой за Короленко, на этом не закончилась. В июне 1920 года во время одной из своих поездок по прифронтовым местностям нарком посетил писателя, оставшегося в советской Полтаве, несмотря на все предложения белых эвакуироваться с ними.

Это посещение было предпринято по инициативе В. И. Ленина. По свидетельству В. Д. Бонч-Бруевича, бывшего в те годы управляющим делами Совета народных комиссаров, именно Ленин рекомендовал Луначарскому вступить в общение с Короленко и поподробней разъяснить ему «мотивы всего, что совершается» ¹¹. А сам Луначарский сообщал 9 мая 1920 года жене: «Меня направляют сейчас в Полтаву, где я имею поручение… также и переговорить самым серьезным образом с В. Г. Короленко».

Луначарский приехал в Полтаву 12 мая, но так как служебный поезд, с которым он должен был ехать дальше, не мог его ждать, нарком вынужден был ограничиться письмом, посланным с нарочным. «Мне очень жаль, – записал тогда же в своем дневнике Короленко, – что не пришлось с ним повидаться. Любопытно, и это был случай выяснить себе многое и м<ежду> прочим выяснить также свою точку зрения перед одним из теперешнего центра. У меня складывается в голове проект письма, с которым хочу к ним обратиться. Пожалуй, лучше всего обратиться именно к нему. Можно будет писать, как к литератору» ¹².

Менее чем через месяц Луначарский снова оказался в Полтаве и 7 июня посетил старого писателя. Между ними завязалась длительная и откровенная беседа. «Лично впечатление довольно приятное», – отметил в своем дневнике Короленко. А Луначарский, вспоминая впоследствии об этой встрече, писал: «Отношения между мною и Владимиром Галактионовичем в течение всего моего пребывания в Полтаве были самыми сердечными» ¹³. Но один эпизод омрачил эту «встречу и внес в нее драматическую ноту.

Вскоре после посещения Луначарского, в тот же день, к Короленко явились с плачем и с просьбой о заступничестве родственники двух арестованных местных жителей – бывшего купца 1-й гильдии, владельца мельницы Г. Аронова и торговца С. Миркина, обвиненных в спекуляции хлебом и приговоренных к расстрелу. Короленко немедленно поехал в городской театр, где должен был выступать с речью на митинге Луначарский, передал ему некоторые документы и просил его предотвратить расстрел. Луначарский обещал помочь и тут же сообщил присутствовавшему в театре председателю губернской Чрезвычайной комиссия Иванову о ходатайстве Короленко. Но на другое утро писатель получил от уехавшего наркома следующую записку: «Дорогой, бесконечно уважаемый Владимир Галактионович. Мне ужасно больно, что с заявлением мне опоздали. Я, конечно, сделал бы все, чтобы спасти этих людей уже ради Вас – но им уже нельзя помочь. Приговор приведен в исполнение еще до моего приезда. Любящий Вас Луначарский» ## Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, ф. 135, карт. 28, ед. хр. 80. С небольшими неточностями опубликовано в кн.: Георгий Миронов, Короленко, «Молодая гвардия», М. 1962, стр. 351. Как явствует из письма Луначарского к Ленину от 7 июля 1920 года, Луначарский сразу же сообщил о происшедшем в Полтаве Ф.

1. А. Луначарский, III Интернационал и интеллигенция, «Коммунистический Интернационал», 1921, N 17, стлб. 4175.[↩]
2. См.: Remain Rolland, Journal des années de guerre 1914 – 1919, Paris; Editions Albin Michel, MCMLII, p. 1140.[↩]
3. Так называл Луначарский Короленко в письме к Р. Роллану от 26 августа 1916 года (там же, стр. 887).[↩]
4. А. В. Луначарский, Литературные силуэты, Госиздат, М. – Л. 1925, стр. 105.[↩]
5. «Правда», 28 декабря 1921 года.[↩]
6. »Известия Центрального Исполнительного Комитета и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов», 17 ноября 1917 года. Как показала последующая деятельность Ясинского, работавшего в Пролеткульте, сотрудничавшего в советской печати, Луначарскому не пришлось раскаиваться в своем доверии к декларациям старого литератора. [↩]
7. »Русские ведомости», 3(16) декабря 1917 года. [↩]
8. Статья была подписана «Интеллигент из народа» (под этим псевдонимом выступал И. С. Бланк).[↩]
9. И впоследствии Луначарский подчеркивал необходимость для деятелей пролетарской революции настойчиво бороться за таких художников, как Короленко. В статье «Письма с Запада», характеризуя некоторых современных французских литераторов, он писал: «…Не надо забывать, что душа мелкобуржуазного пацифиста не есть ни по существу враждебная нам сила, ни не могущая никого интересовать слабость. Я думаю, что она есть один из объектов нашей борьбы. Так я применяю к этому частному случаю выражение Ленина, что «сущность революции сейчас сводится к борьбе пролетариата и крупной буржуазии за влияние на мелкую буржуазию» (А. В. Луначарский, На Западе, Госиздат, М. – Л. 1927, стр. 39).[↩]
10. »Петроградская правда», 11 августа 1918 года. [↩]
11. »В. Г. Короленко в воспоминаниях современников», Гослитиздат, М. 1962, стр. 508. [↩]
12. Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, ф. 135.[↩]
13. А. В. Луначарский, Литературные силуэты, стр. 101.[↩]