История новой армянской литературы

«История новой армянской литературы», в 5-ти томах, Изд. АН АрмССР, Ереван, т. 1, 1962, 556 стр.; т. 2, 1962, 512 стр.; т. 3, 1964, 755 стр.; т. 4. 1972, 774 стр.; т. 5, 1970, 1002 стр. (на армянском языке).

Рецензируемый труд охватывает историю армянской литературы от последней четверти XVIII века до победы советской власти в Армении. Конечно, в нем сказалась историческая преемственность, отражен стопятидесятилетний опыт освещения истории армянской словесности¹. Но с точки зрения методологической опорой большого авторского коллектива стал прежде всего всесоюзный опыт, в особенности опыт, накопленный русскими учеными. В результате создан капитальный труд, отличающийся широтой охвата материала, четкостью марксистско-ленинской методологии исследования явлений искусства.

Армянская литература, которая ведет свое начало с V века, развивалась в очень трудных условиях. Поэтому расцвет ее в древний и средневековый периоды перемежается периодами замедленного развития, связанными с трагическими поворотами истории армянского народа, само существование которого находилось под угрозой. Но с XVIII века создаются более благоприятные условия для развития армянской литературы, она начинает восстанавливать свои силы, и во второй половине XIX века наступает новый ее расцвет.

Авторы пятитомника выработали принципы научной периодизации истории новой армянской литературы. Выявляя национальные корни и стимулирующие факторы ее развития, они вместе с тем раскрывают различные аспекты влияния великой русской литературы, а также прогрессивной литературы Запада на армянскую. Показано расширение ее горизонтов, углубление социального пафоса, обогащение стилей и жанров – в целом формирование и утверждение в ней реализма.

В построении труда авторы следуют уже сложившимся у нас принципам: обзорно-проблемные главы чередуются здесь с монографическими. Пятитомник открывается общим предисловием, которое, на наш взгляд, могло быть менее информационно-очерковым и более теоретичным и «установочным». Каждому тому предпослана обстоятельная вводная глава, за которой во втором, третьем, четвертом томах следует глава, посвященная публицистике и критике соответствующего периода, а в пятом – глава «Литературная критика». Шестьдесят монографических глав-портретов представляют творчество наиболее крупных мастеров слова – прозаиков, поэтов, драматургов. Кроме того, даны обзорные главы, посвященные писателям «второго ряда». Каждый том завершается обстоятельной хроникой наиболее значительных фактов литературного развития и указателем имен (составитель С. Штикян).

Правильность методологического подхода предопределила успех исследования огромного фактического материала. Авторы труда анализируют социальные и исторические предпосылки художественного прогресса, раскрывают связь истории нации и ее культуры. Особенности, специфика литературной эволюции объясняются своеобразием исторической жизни армянского народа.

При этом в целом удалось избежать упрощенных соотнесений социальной и духовной жизни нации, дать развернутую и точную картину созревания и расцвета армянского оригинального художественного сознания.

Сложным и противоречивым был путь формирования и развития новой армянской литературы. Экономическая отсталость, особенности исторических судеб нации, оказавшейся разделенной на две части, предопределили литературное движение, несинхронное русскому и европейскому, а также образование двух взаимосвязанных и в то же время во многом отличных ветвей национальной литературы – западно- и восточноармянской, зарождение крупных культурных очагов в Индии, Венеции, Франции.

Одним из главных достоинств «Истории…» и явилось скрупулезно-тщательное освещение армянского литературного процесса во всей его цельности и многоохватности, трансформации и эволюции методов, направлений, стилей и жанров, в многообразии проблем, отражающих пульс эпохи, движение национального самосознания. Впервые осуществлено плодотворное исследование двух ветвей армянской литературы в едином русле национального художественного развития (разумеется, с учетом исторически обусловленных принципиальных различий) – плодотворное благодаря марксистскому пониманию закономерностей литературного развития, особенностей национальной жизни и культуры, а также выявлению общности национальных проблем в едином поступательном движении армянской художественной мысли. Эту принципиально важную литературоведческую тенденцию, успешно заданную «Историей…», безусловно следует в будущем продолжить и в отдельных монографических исследованиях, раскрывая сущностную и типологическую близость, скажем, таких писателей, как Сундукян и Паронян, Нар-Дос и Зохраб, Терян и Мецаренц и др.

Авторы труда широко представляют историко-социальный материал, важнейшие событий в жизни армянского народа. Но все это отнюдь не является пассивным фоном. Вводная глава первого тома (автор А. Инджикян) – обстоятельнее историко-обзорное освещение духовной жизни армянского народа последней четверга XVIII и первой половины XIX столетия. Автор показывает, что заметное оживление культурной жизни армян началось под влиянием развернувшихся еще во второй половине XVIII столетия народив» восстаний против персидского и турецкого ига. Не только в самой Армении, но и в зарубежных армянских колониях открывались школы, создавались типографии и развивалось издательское дело. Если в XVII веке, например, было издано всего 128 названий книг, то я XVIII – уже 523, В эту же пору вполне определилась ориентация прогрессивных сил Армении на Россию, что стимулировало рост національного самосознания. Литература, театр, музыка, живопись – все сферы художественной культуры пришли в движение, и показательно, что в словесности все заметнее становился отход от классицизма, поворот к романтизму и реализму. Поэзия, бывшая в XVIII веке ведущим родом, начала уступать место прозе, в частности мемуарной литературе и жанру путевых записок, в которых синтезировались публицистика и элементы художественной прозы. Нарастала и все более осознавалась необходимость замены отжившего грабара (древнеармянского языка) ашхарабаром – мирским, общедоступным языком. И появление великого Хачатура Абовяна, глашатая народности языка и литературы, как правильно показывает А. Инджикян, было глубоко закономерным.

Хотелось бы сказать несколько слов об удачах и просчетах авторов труда в раскрытии специфических закономерностей развития армянской литературы именно как искусства. Нам кажется, что и здесь более последовательное применение сравнительно-сопоставительного принципа исследования на основе контактных и типологических связей армянской литературы с русской и западноевропейской обогатило бы и монографические и вводные главы «Истории…», придав им широту литературной перспективы, дополнительно высветив характерные особенности данной творческой индивидуальности или литературного течения и вместе с тем – общие черты, присущие национальному художественному сознанию, литературному процессу в целом. Однако эта «недостаточность» в определенной степени компенсируется масштабной постановкой литературных проблем в основных главах, где дается широкий фон общелитературного движения, в особенности когда речь идет о смене литературных методов и стилей.

Авторы «Истории…» показывают, что в армянской литературе происходило ускоренное развитие отдельных направлений, их своеобразное переплетение. «Литература в странах Востока… – справедливо писал академик Н. И. Конрад, – как бы торопилась. Едва – и вполне закономерно! – ступив на путь романтизма, она, не успев этот путь как следует освоить, уже спешила дальше – к реализму. Этим определялась одна с большей или меньшей силой повторяющаяся почти во всех литературах Востока своеобразная черта: при всем несомненном стремлении к реализму во многих произведениях, относимых к реалистическим, проступали – и часто весьма ощутимо – элементы романтизма, притом обычно в крайне сентиментальной форме. Литература реализма как бы стремилась сама, внутри себя, восполнить недостаточную развитость необходимой предшествующей полосы. Реалистическая литература как бы сама в течение некоторого времени продолжала романтизм и, продолжая его, преодолевала, отталкиваясь от него» ².

Верность этого наблюдения особенно наглядно демонстрирует начальный период формирования новой армянской литературы. С выходом в свет в 1858 году романа Хачатура Абовяна «Раны Армении» (он был написан в 1841 году) начинается новый отсчет времени для армянской литературы, впервые получает творческое воплощение просветительская программа борьбы за освобождение от физического и духовного рабства. Выразив исконные стремления своего народа к свободе и единению, Абовян создал глубоко национальный роман, поставив проблему свободы человека как личности, ответственной за собственные деяния и жизнь народа. Художник-гуманист, он понимал важность пробуждения чувства национального самосознания, ибо в «исторической слепоте» справедливо видел причину бедствий своего народа. Философское осмысление бытия у Абовяна неразрывно связано с социальной и национальной его сущностью. Выражая дух народа, рисуя в целом реальную картину действительности, Абовян с его романтическим мировосприятием, просветительской концепцией действительности создал произведение, где органично сочетались элементы романтизма, просветительского реализма и даже сентиментализма.

В ту пору еще не сложились социальные и философские предпосылки метода критического реализма, и в «Ранах Армении» довольно отчетливо прослеживается этот синтез разных методов с превалирующим, на наш взгляд, качеством просветительского реализма как художественного претворения просветительской программы Абовяна.

В целом объемно и верно оценив основополагающее значение Абовяна для становления и утверждения основ новой армянской литературы, автор монографической главы о нем Гр. Мурадян уделил, нам кажется, недостаточно внимания роли Абовяна как художника-новатора, Сказавшего огромное влияние на дальнейшее развитие армянской литературы. Слабо освещены проблемы несинхронного развития литературных направлений, сосуществования в творчестве Абовяна просветительского реализма и романтизма. Просветительское качество реализма первого этапа развития нечетко дифференцировано и в главах, посвященных творчеству Налбандяна, Агаяна, Прошяна.

Позволяя себе эти теоретические коррективы, обусловленные современными требованиями литературной науки, шагнувшей вперед со времен написания первого тома «Истории…», мы должны одновременно подчеркнуть глубокое прочтение авторами труда творчества как крупнейших, так и сравнительно мало известных ныне писателей, верное осмысление художественного вклада каждого из них как необходимого эвена литературной эволюции.

У читателя «Истории…» создается четкое представление об интереснейшем феномене армянского литературного развития – сосуществовании на протяжении более полувека двух крупнейших литературных направлений: романтизма и критического реализма; убедительно вскрываются исторические и социальные причины столь длительного периода развития романтизма, связанные прежде всего с проблемой национального освобождения западных армян.

Во введении ко второму тому (автор – Г. Степанян) четко характеризуются различные идейные течения, которые свидетельствовали о расслоении армянского общества, – процесс этот все очевиднее отражала развивавшаяся армянская

периодика. Охватывая 50 – 60-е годы XIX века, эта вводная глава раскрывает перед нами правдивую картину литературного процесса, по достоинству оценивает выдающуюся роль московского журнала «Юсисапайл» («Северное сияние»)» Основанный Ст. Назаряном, (автор главы о нем – Р. Нанумян), журнал этот благодаря сотрудничеству М. Налбандяна сыграл неоценимую роль в духовной жизни армянского народа. Однако автору далеко не всегда удается представить развитие литературы как процесс, выявить закономерности литературных явлений, конкретно-исторически оценить их. Вводные главы третьего и четвертого томов, написанные С. Сариняном, характеризуют общественно-литературное движение 70 – 80 годов (III том) и 90-х годов (IV том). С. Саринян говорит о росте социального антагонизма, возникновении национальных политических партий и проникновении в 90-х годах в армянское общество материалистической философии и идей марксизма. Происходит консолидация армянской нации – процесс, начавшийся еще в XVIII столетии. Этому процессу, как показывает автор, способствовало развитие периодики, в частности толстых литературно-художественных и обществоведческих журналов, дававших большое место разнообразной социально-политической и общекультурной тематике наряду с публикацией произведений художественной литературы и критическими Статьями. Усиливалась национально-освободительная борьба, И передовая общественная мысль все глубже осознавала необходимость усвоения достижений мировой культуры, социологии и философии.

Все это сказывалось на ускоренном развитии искусства слова, особенно художественной прозы, и прежде всего романа.

С. Саринян сумел в обзорных главах осветить чрезвычайно сложную движущуюся панораму национальной и исторической жизни Восточной и Западной Армении в 70 – 90-е годы, идеологическую и литературную борьбу в защиту реализма и романтизма и – что особенно важно – дифференцировать своеобразие двух разных этапов (начального – 50 – 60-е годы и зрелого – 80- 90-е годы XIX века) в развитии реализма и романтизма, их разнонаправленную эволюцию, завершившуюся победой критического реализма в творчестве его крупнейших представителей – Ширванзаде, Нар-Доса, Зограба.

С. Саринян подчеркивает аналитический характер реализма периода расцвета, его неограниченные возможности в раскрытии социально-детерминированного человеческого характера, личности в ее сложнейших связях с жизнью общества.

Мы видим здесь новый уровень постановки проблем национального самосознания, новый этап борьбы за идейность искусства, усиление его гражданственности, обращение к истокам народной жизни и т. д.

Вместе с тем и романтическое искусство Патканяна, Раффи, Мурацана, как показывают монографические главы об этих писателях (авторы – С. Саринян и Гр. Мурадян), своей гражданственной направленностью, проблематикой, пониманием общественного назначения и задач искусства развивалось в том же плодотворном направлении, что и искусство реализма, и практически изжило себя лишь с уходом с литературной арены Мурацана.

Необходимо отметить и главы, посвященные творчеству таких поэтов-романтиков, как А. Аламдарян и Г. Алишан, явившихся провозвестниками романтического направления в армянской поэзии (автор – А. Инджикян), а также монографические главы о Пешикташляне и Дуряне (авторы- А. Инджикян и В. Терзибашян), открывших в западноармянской поэзии новые возможности романтического мировидения и отображения.

Особое внимание в «Истории…» уделено борьбе за утверждение реализма и в деятельности Микаэла Налбандяна (автор – Х. Саркисян), и в период расцвета реалистического искусства в 80 – 90-е годы.

Авторами «Истории…» обстоятельно рассматриваются особенности борьбы за реализм в западноармянской литературе, в движении восьмидесятников, возглавленном Арпиаряном, и в восточноармянской – в лице прежде всего его страстного апологета и крупнейшего представителя Ширванзаде (автор – Г. Тамразян). Творческое претворение этой реалистической программы мы находим в замечательных произведениях Г. Сун-дукяна (автор главы о нем – С. Арутюнян), А. Ширванзаде, Нар-Доса (автор – Г. Оганесян), Зохраба (М. Юсян). Авторы стремятся возможно более полно представить творческую эволюцию крупнейших писателей-классиков, их роль в утверждении принципов реалистического искусства.

В «Истории…» подняты, научно осмыслены и систематизированы огромные пласты национальной художественной мысли. Впервые с такой тщательностью и скрупулезностью освещены творческие искания писателей «второго ряда» (таких, к примеру, поэтов-шестидесятников, как Хачатур Авагянц и Геворг Мириманян, Керовбе Патканян и Геворг Додохян, Геворг Бархударян и Манук Садатян). Эти писатели, не оказавшие решающего воздействия на литературный процесс, внесли тем не менее определенную лепту в историю национальной культуры. И потому включение их в общую панораму динамического развития армянского художественного сознания создает тот необходимый национальный фон, вне которого недостаточно объемно было бы представлено и творчество крупнейших писателей в каждую литературную эпоху. Следует отметить заслугу авторов этих глав – Л. Асмаряна, Ш. Григоряна, В. Терзибашяна, М. Сагян, по крупицам собравших ценный историко-литературный материал.

Привлечение к работе над томами лучших научных сил республики, авторов монографий по данным писателям (Э. Джрбашяна, С. Сариняна, Г. Тамразяна, Г. Степаняна, Гр. Мурадяна, М. Юсяна, Г. Оганесяна и др.), дало возможность с должным проникновением в художественные системы писателей представить каждого из них как творческую индивидуальность. Однако погружение авторов монографических глав в свой отдельный творческий мир породило некоторую (вероятно, неизбежную при многочисленном коллективе авторов) замкнутую данность художественных миров и известную отъединенность монографических глав друг от друга. В результате порой недостаточно четко прослеживается единство армянского литературного процесса, преемственность идей, проблематики, поэтики при смене литературных эпох, в особенности, если, отвлекшись от вводных глав, как бы задающих основной научный импульс исследованию, ориентироваться на анализ творчества того или иного писателя в отдельности. А между тем, лишь вскрыв внутренние закономерности художественных процессов в их неразрывной связи с предпосланной традицией и новациями, обращенными в будущее, можно с подлинной достоверностью утверждать идеи преемственности и новаторства, непрерывности и прогресса художественной мысли и в развитии национальной литературы в целом, и в творчестве ее мастеров.

Так, нам кажется, недостаточно полно в «Истории…» рассматривается связь между крупнейшими драматургами-реалистами Сундукяном, Пароняном и Ширванзаде, и таким образом вне поля зрения остаются особенности и общности национального комедиографического искусства в западно- и восточноармянской литературе, нечетко прослеживается преемственная связь психологической драмы Ширванзаде с социально-бытовой комедией и драмой Сундукяна, связь нового качества реализма Нар-Доса, Ширванзаде и Зохраба с реалистическими новациями предшествующего периода развития армянского реалистического искусства и школой русского и западноевропейского реализма и т. д.

Осмысление, уяснение характера и особенностей национального художественного развития, естественно, обогатились бы благодаря исследованию этих силовых линий преемственных связей, широкому – европейскому – литературному фону, дающему возможность представить армянский литературный процесс во всем его своеобразии, как часть общемирового художественного процесса, в интернациональном эстетическом контексте.

«История…» писалась в общей сложности около двадцати лет, именно в тот период, когда армянская литературоведческая мысль получила новый импульс к своему развитию, обогатилась новыми аспектами, направлениями исследования, в том числе типологического. Совершенствование методов научного анализа не могло не сказаться благотворно на «Истории…», от тома к тому все более отвечающей требованиям современного литературоведения.

И в этом отношении хотелось бы выделить последний, пятый том исследования. Он охватывает самый богатый и самый сложный период истории новой армянской литературы – первые десятилетия XX века. С одной стороны, именно в это время достигло своего высшего развития творчество великих поэтов – Ов. Туманяна и А. Исаакяна. Продолжали творить А. Ширван-заде, Г. Сундукян, Г. Зохраб, Нар-Дос, также связанные с классическими традициями XIX столетия. А с другой – как в Восточной, так и в Западной Армении во весь голос заявила о себе целая плеяда талантливых поэтов, которые отразили новейшие тенденции русской и европейской поэзии. Это Ваан Терян, Мисак Мецаренц, Даниел Варужан, Сиаманто, Ваан Текеян… И те и другие творили рядом, обращаясь, казалось бы, к одному и тому же читателю, но какая огромная дистанция разделяет их, как они далеки друг от друга в решении конкретных задач творчества! И сами писатели, по крайней мере многие из них, прекрасно это понимали и пытались осмыслить эту своеобразную ситуацию. В. Терян выступил с трактатом «Грядущий день армянской литературы», где это понимание выражено очень остро: признавая все огромное значение творчества Туманяна, он тем не менее отмежевывается от него, ратуя за углубленный психологизм, более высокую культуру слова, его многозначность.

Если попытаться представить эту ситуацию с точки зрения развития литературных направлений, мы должны говорить о «сосуществовании» (и не всегда мирном) критического реализма, «синтетического» реализма Туманяна, «чистого» романтизма Исаакяна, неоромантизма, символизма и еще других менее заметных «измов». Эта пестрая картина литературной жизни имела свои истоки как во всем предшествующем развитии новой армянской литературы, так и в сложном переплетении течений общественно-политической жизни, в идейной атмосфере, в назревающих социальных бурях, приведших к победе Октябрьской революции.

Перед авторским коллективом пятого тома стояла трудная задача – систематизировать и осмыслить этот богатый материал, дать объективную, марксистско-ленинскую оценку фактам и явлениям литературного развития, выявить его главные тенденции.

Думается, в целом эта задача успешно выполнена. Во вводной главе (автор – Э. Джрбашян) представлена широкая панорама не только литературной, но и экономической и общественно-политической жизни Армении 900-х годов, что создает общий фон, так необходимый для последующих монографических и обзорных глав.

«Ни в одном из предшествующих периодов истории новой армянской литературы не было такой сложной и пестрой картины художественных направлений, какую мы видим в первые два десятилетия – нашего века. Эта сложность была обусловлена не только разнообразием художественных устремлений, но и тем, что в начале века границы и черты литературных направлений становятся более расплывчатыми и неопределенными», – пишет Э. Джрбашян, и с этим нельзя не согласиться. Но все это в той или иной степени было свойственно многим национальным литературам, специфической же чертой армянской литературы, говорит автор, было то, что по стечению объективных исторических обстоятельств она «опоздала» в своем развитии и вынуждена была «наверстывать» упущенное, причем характеристика эта, пожалуй, в наибольшей степени применима именно к литературе начала века. Этим, например, объясняется своеобразие творчества Туманяна – носителя принципов «синтетического» реализма,

причем после периода расцвета реализма критического. Определение творческого метода Туманяна, развитое Э. Джрбашяном во введении и главе, посвященной этому – писателю, заслуживает всяческого внимания. Действительно, реализм Туманяна, имея общие черты с критическим реализмом, представленным такими зрелыми произведениями, как романы Прошяна, Ширванзаде, Нар-Доса и других, в то же время существенно отличался от них. Искать параллели «синтетическому» реализму Туманяна следует, видимо, в творчестве Пушкина (при всех тех глубоких различиях, которые свойственны произведениям этих великих поэтов). Та целостность и полнота охвата народной жизни, которая характерна для Пушкина и Туманяна, и определяет особый тип их реализма. Конкретные характеристики этого реализма, как, например, «ренессансный», могут быть оспорены, но факт остается фактом, что творчество таких писателей, как Пушкин, Туманян, нельзя целиком подвести под понятие критического реализма.

Историческим «опозданием» объясняется возрождение романтизма в творчестве Исаакяна в то время, когда русская и европейские литературы давно пережили эпоху Байрона, Гейне, Лермонтова. Причем его романтизм был близок именно к классическому романтизму и этим сильно выделялся на фоне европейских и русской литератур (не случайно Блок говорил в 10-е годы, что такого непосредственного дарования нет во всей Европе). Нам кажется, можно спорить с Э. Джрбашяном, относящим творчество Исаакяна к разновидности неоромантизма.

Думается, тезис об «опоздании» и ускоренном развитии армянской литературы начала века очень продуктивен и заслуживает дальнейшей углубленной разработки. Именно благодаря этой особенности на небольшом временном «пятачке» мы наблюдаем такое сосредоточение столь разных и значительных творческих индивидуальностей и направлений, их сложнейшее взаимодействие, взаимовлияние и взаимоотталкивание.

В рецензируемом томе подводится итог многолетним спорам об армянском символизме. Введение, главы, посвященные В. Теряну, Сиаманто (автор – С. Саринян), В. Текеяну (автор- Л. Асмарян), показывают, что в исследуемый период символизм, отдельные его принципы отчетливо проявлялись в армянской поэзии, в драматургии. Но это чаще всего были не классические, «чистые» образцы символистского мышления. В армянской литературе тех лет формы символистского искусства удивительным образом вмещали в себя гражданственность, тему родины, социальной борьбы, а мотивы символистских далей отходили на второй план. Так, испытавший на себе сильное влияние символизма Сиаманто стал трубадуром национально-освободительной борьбы.

Вообще сильное влияние символизма чувствуется у всего поколения поэтов начала века. Но авторы тома избегают однозначных, «выпрямленных» характеристик; углубляя тезис введения о размытости граней литературных направлений, они стремятся раскрыть реальное своеобразие литературных явлений начала века, подчас весьма сложных и противоречивых по своему характеру, не свободных от влияния философии индивидуализма на Западе (в том числе Ницше и Шопенгауэра), воскрешавших многие заветы романтизма и в то же время несших в себе отражение жгучих проблем своего времени. Под этим углом зрения рассматривается творчество Д. Варужана – крупнейшего представителя армянского неоромантизма (автор – Ст. Топчян). Варужан воспевал языческое прошлое Армении, идиллическую деревню, силу и волю личности, телесную красоту женщины, и все это в конечном итоге имело своей целью воспитание сильного и гордого человека, способного бороться против зла, против социальной и национальной несправедливости. Не случайно, что именно Д. Варужан создал потрясающие картины жизни пролетариата в современном большом городе, а его творчество в целом воспринималось как призыв к борьбе против национального и социального угнетения.

Особое внимание уделено в томе зарождению пролетарской литературы, которая занимала все более важное место в предреволюционный период. Подробно исследуется творческий путь наиболее выдающихся пролетарских поэтов – Акопа Акопяна (автор – С. Манукян) и Шушаник Кургинян (автор – О. Казарян), чьи произведения сыграли значительную роль в пробуждении классового самосознания рабочего класса Армении. Отдельная глава посвящена другим представителям пролетарской литературы (автор – С. Манукян). Литература социалистического реализма в советский период в значительной мере опиралась на эти традиции революционного романтизма пролетарской литературы.

В начале XX века более рельефной становится проблема взаимоотношений двух ветвей новой армянской литературы – восточно- и западно-армянской. Впервые в советском армянском литературоведении – и во введении, и в монографических главах – так широко представлена панорама западноармянской литературы, раскрыты как фундаментальные общности, связывающие восточную и западную ветви в единую литературу, так и специфические особенности каждой из них. Общими были национальные чаяния, общими были главные тенденции литературного развития, но эти тенденции проявляли себя своеобразно. Отдельные главы посвящены западноармянским писателям Мисаку Мецаренцу, Даниелу Варужану, Сиаманто, Левону Шанту, Ерванду Отяну (автор- С. Манукян), Рубену Севаку (автор – В. Киракосян), Ерухану, Рубену Зардаряну (автор – А. Маркарян), Запел Есаян (автор – С. Арзуманян). В целом исследователи довольно полно характеризуют весьма активную в условиях султанской и младотюркской реакции литературную жизнь Западной Армении, воссоздавая картину развития единой армянской литературы. И все же нам кажется, что своеобразие восточно- и западноармянской литературы могло быть раскрыто еще полнее. Если, скажем, крупнейшие представители восточноармянской поэзии Туманян и Исаакян тяготели к народной речи, очень часто обращались к фольклору, то западноармянской поэзии с самого начала века присуща была утонченность поэтического языка, связь с богатыми традициями армянской книжной литературы (в том числе – Григора Нарекаци), больше ощущались здесь и веяния европейской поэзии. Новейшие поэтические тенденции пришли в Восточную Армению с творчеством В. Теряна. На Западе этот этап развития армянской поэзии сказался в иных формах, – достаточно вспомнить «ораторскую» поэзию Сиаманто и «Языческие песни» Варужана, которые не имели параллелей в восточноармянской поэзии. Все эти вопросы только намечены в пятом томе.

Полнота исторической картины и точность характеристик – важнейшие требования, которые предъявляем мы к научной истории литературы. К числу достоинств пятого тома нужно отнести стремление авторов к такой полноте. Отход от схем и предвзятости, желание дать объективную оценку сложным литературным явлениям сказываются и в трактовке противоречивых в существе своем литературных направлений, и в характеристиках творчества «сложных» писателей. Речь идет и о тех крупных писателях, критиках, литературных деятелях начала XX века, которые в Октябре оказались по ту сторону баррикад, а не-редко и весьма активно выступали против советской власти в Армении, ушли в эмиграцию. Не эти писатели – подобно И. Бунину в русской литературе – оставили значительный след в истории армянской литературы, и необходимо с партийных позиций, объективно охарактеризовать и оценить и литературное наследие, и политическую деятельность этих авторов. Продолжая работу, уже давно начатую в этом направлении, авторы тома (Э. Топчян, Э. Джрбашян) дают развернутую характеристику творчеству драматурга Л. Шанта, критика Н. Агбаляна, прозаика А. Агароняна и др.

Особо хочется сказать о разделах «Истории…», посвященных литературной критике. Авторский коллектив поступил правильно, рассматривая публицистику и критику как неотъемлемую часть литературного процесса. В 50 – 60-х годах прошлого века армянская публицистика получила большой размах и стала общественной трибуной, фактически выполняя функции отсутствовавших социальных институтов европейского типа. Кроме того, нередко она играла роль и литературной критики, и первым образцом в этом отношении был уже упоминавшийся журнал «Юсисапайл» («Северное сияние»).

Передовая, демократическая по характеру публицистика с наличием в ней элементов художественной критики занимает значительное место в творчестве Ст. Назаряна, Ст. Восканяна, М. Налбандяна, А. Свачяна, Г. Чилинкиряна: они воспитывали общественное сознание, говорили о необходимости демократизации литературы, рассматривая ее как первостепенный фактор национальной консолидации. Показательно также, что при всех различиях эстетических воззрений названных авторов их фактически связывало противодействие теории и практике «искусства для искусства» и борьба за ясную тенденциозность в таких влиятельных сферах духовней жизни, как литература и быстро развивавшееся новоармяское сценическое искусство.

Одновременно формировалась и профессиональная критика, связанная с именем прежде всего М. Налбандяна. Именно он определил роль и значение литературной критики (и вообще критики!) как общественного судьи, научно обосновал ее особенности, характер, эстетическую сущность и идейную направленность. Он же дал образцы профессиональной литературной критики.

Собственно литературная критика, так сказать, в ее «чистом» виде представлена в обширной второй главе пятого тома, автором которой является Э. Джрбашян. Развитие критики в этот период он делит на два этапа: начала XX века и последующих лет, когда стала формироваться марксистская критика. Прав автор, утверждая, что на предыдущем этапе ни в одной области художественного развития критика не играла такой активной роли, как на стыке XIX- XX веков, – она становится все более заметной интеллектуальной силой. Возрастание роли критики стимулировало критическую деятельность крупнейших писателей: Ширванзале, Туманяна, В. Папазяна, Исаакяна, Теряна и других, которые содействовали росту авторитета армянской литературной критики, во многом определяли ее эстетическую зрелость.

Э. Джрбашян показывает, что развитие художественной критики выдвинуло и таких крупных деятелей, как Аршак Чопанян, Арташес Арутюнян, Симеон Акопян, Арсен Тертерян, Арутюн Сурхатян, Цолак Ханзадян, Погос Макинцян, каждому из которых посвящена микромонография внутри главы. Э. Джрбашян останавливается на формировании различных направлений в критике, таких, как культурно-историческое, эстетическое, социологическое.

Четко представлено в главе формирование и развитие армянской марксистской критической мысли (этот раздел написан С. Манухяном), наиболее яркими представителями которой явились С. Шаумян, С. Спандарян, А. Мяснихян, А. Каринян, А. Мравян. С. Манукян справедливо утверждает, что «армянские марксисты-ленинцы выработали целостную эстетико – литературную теорию, намечая последующее развитие армянской культуры». Они стояли на почве объективности и историзма в оценке духовных ценностей, боролись за высокую идейность Литературы, за реализм и народность. В этом отношении характерны работы А. Кариняна «Возрождение реализма» и А. Мясникяна «Пробуждение», в которых они решительно выступали против мистицизма и всяких антинародных течений в литературе.

Хорошо показано и то, что именно марксисты-критики во главе с С. Шаумяном выступали против национализма, утверждали классовый подход к явлениям национальной действительности, пропагандировали горьковскую эстетику. Они же трудились над сближением передовой армянской и русской демократической литературы, проповедовали интернационализм во всех сферах армянской духовной жизни.

Таким образом, в пятитомнике представлен богатый материал, отражающий ту роль, которую сыграла литературная критика в художественном развитии армянского народа; показано и то, как в своем магистральном движении она логически пришла к марксистской критике и эстетической мысли.

Итак, в пятитомной «Истории…» мы имеем обстоятельную картину развития новой армянской литературы. Это не только фундаментальный историко-литературный труд, но и незаменимый справочник, где можно найти сведения почти обо всех более или менее значительных авторах, изданиях, литературных группах…

Однако, как это нередко случается, недостатки труда есть продолжение его достоинств. Было уже отмечено, что создатели «Истории новой армянской литературы» имели дело с огромным, не тронутым во многих аспектах фактическим материалом. Его почти полный (если это вообще возможно!) охват и «первоначальная» литературоведческая обработка не могли не придать некоторым частям книги фактографичность.

Нам кажется также, что во многих главах «Истории…» недостаточно освещаются проблемы поэтики. Можно сожалеть и о том, что дается мало сопоставлений диахронного и синхронного характера. Писатели жили и творили в бесчисленных и разнообразных контактах с современниками и предшественниками, их творчество есть часть общей картины литературного развития, и чем шире и разнообразней проявится эта картина при рассмотрении произведений того или иного конкретного автора, тем лучше. Ведь действительно – истина познается в сравнении. Иначе история литературы рискует превратиться в сборник монографических и обзорных статей.

Справедливо писал Д. Лихачев: «Приходится настаивать на необходимости создания таких историй литературы, которые были бы не только популярными сводами сведений, расположенными в хронологической последовательности, а историями изменения эстетических и в широком смысле идейных представлений о мире, историями жанров и стилей, разработанными в теоретическом плане» («Литературная газета», 14 ноября 1979 года).

Рецензируемое издание, несомненно, важная веха на этом пути. Но впереди еще трудный и длительный процесс всестороннего воплощения такой задачи. Замечания наши делаются с полным сознанием огромной научной и практической ценности пятитомной «Истории…». Обобщая большую и многолетнюю работу исследователей, которая предшествовала этому изданию_, труд этот знаменует важный этап в изучении новой армянской литературы и в то же время является прочным фундаментом для дальнейшего углубленного теоретического ее изучения. Как и для исследования тех традиций, которые унаследовала и развивала в новый, революционный период армянская литература социалистического реализма.

1. Первые исследования по истории армянской литературы вышли на итальянском и немецком языках. В 1844 и 1846 годах в Казани на русском языке были изданы очерки истории «гайканской литературы» с древнейших времен, они принадлежали перу Степана Назаряна. В 1851 году увидел свет труд Овсепа Татряна, написанный на армянском языке.

   К концу XIX – началу XX века предметом изучения становится также история новой армянской литературы. Здесь надо прежде всего назвать пять выпусков «История армянской литературы» XIX- XX веков Левона Манвеляна, изданные в Тифлисе в 1909- 1911 годах.[↩]

2. Н. И. Конрад, Запад и Восток, «Наука», М. 1966, стр. 370.[↩]