История белорусской советской литературы

«Гiсторыя беларускай савецкай лiтаратуры», т. I. 1917 – 1941 гг. Изд. «Наука и техника», Минск, 1964, 634 стр.; т. II, 1941 – 1954 гг., Минск, 1966, 608 стр. Авторы А. М. Адамович, С. Х. Александрович, М. Н. Барсток, Д. Я. Бугаев, В. И. Гапова, Н. М. Гринчик, В. П. Журавлев, В. А. Коваленко, В. А. Колесник, Н. П. Луферов, Н. С. Перкин, А. А. Семенович, К. Г. Хромченко. М. Г. Ярош. Редакторы В. В. Борисенко и В. В. Ивашин.

Литературоведы Белоруссии проделали в последнее время большую работу: вышла из печати «История белорусской советской литературы» в двух томах, подготовленная научными сотрудниками Института литературы имени Янки Купалы АН БССР, завершается авторская работа над двухтомной историей дооктябрьской литературы. Таким образом, впервые создается многотомная история литературы народа, у которого в старые времена реакционеры разных оттенков отрицали даже наличие собственной самобытной культуры. Это событие имеет не только местное, но и всесоюзное значение.

Сравнение рецензируемой книги с «Очерком истории белорусской советской литературы» (М. 1954), который в свое время был встречен весьма одобрительно, может служить лишь показателем того, как серьезно изменились не только представления литературоведов, но и сами методы их исследования. Авторы по-новому взглянули на литературный процесс в целом, на деятельность разных литературных объединений и групп, на творчество отдельных писателей. Все это послужит толчком для плодотворной работы в области теории литературы.

Двухтомная «История белорусской советской литературы» – это серьезный и по-настоящему солидный научный труд, в котором обобщаются достижения белорусского литературоведения предшествующих лет и одновременно открываются перспективы для дальнейшего более углубленного изучения белорусской литературы, а также для выяснения и обоснования общих закономерностей развития литературы социалистического реализма.

Авторы проделали большую работу, заново проверили известные ранее факты, изучили недоступные в прошлом материалы и с высоты представлений нашего времени дали всему этому свою оценку. Они решительно отказались от окаменелых догм и установок, от старых обветшалых штампов и схем, от крайностей и субъективизма в оценках и выводах.

Так, например, в продолжение очень долгого времени в литературоведении широко бытовала вульгаризаторская концепция литературного процесса как своеобразного сочетания ярких светлых пятен и темных уродливых теней. Авторы «Истории белорусской советской литературы» стараются охарактеризовать литературный процесс во всей его сложности, не преувеличивая заслуг одних писателей и не принижая творческих достижений других. В итоге картина литературной жизни республики почти за 50 лет представлена достаточно полно и правдиво.

Существенным образом пересмотрена оценка деятельности литературных организаций 20-х годов, ибо не секрет, что литературная жизнь того времени в ряде республик подгонялась под схему. Так, в Белоруссии литературное объединение «Молодняк», реорганизованное позже в БелАПП, обычно изображалось в светлых красках и считалось подлинным проводником идей партии в литературе, а вот объединению «Узвышша», куда входили такие талантлив вые писатели, как К. Крапива, Зм. Бядуля, К. Чорный, В. Дубовка, П. Глебка, Я. Пуща, А. Бабареко и другие, не повезло. Характеристика его писалась дегтем и сажей, его именовали контрреволюционно-националистическим.

Теперь деятельность всех литературных объединений оценивается по тому вкладу, который они внесли в литературу. Авторы стремятся конкретно-исторически подойти к горячим и запальчивым спорам, которые разгорались среди писателей, и показать, где споры были чисто литературными стычками единомышленников, на долю которых выпало стать колумбами неизведанных путей нового, советского искусства, а где на самом деле было проявление политической борьбы.

Стремление к полноте воспроизводимой картины литературной жизни республики 20 – 30-х годов нашло свое проявление и в отборе имен для монографических глав-«портретов». Они посвящены не только Я. Купале, Я. Коласу, Зм. Бядуле, К. Крапиве, К. Чорному и Э. Самуйленку, но и таким даровитым художникам слова, зачинателям белорусской советской литературы, как В. Дубовка, М. Зарецкий, Тишка Гартный, М. Чарот и П. Головач, имена которых в течение долгого времени предавались забвению, а также основоположнику литературы для детей и юношества Янке Мавру.

Впервые даются монографические очерки о творчестве П. Панченка, И. Мележа, И. Шемякина и П. Пестрака. Следовало бы, на наш взгляд, значительно шире осветить творчество таких писателей, как А. Кулаковский, А. Макаенок, В. Короткевич, В. Быков, А. Велюгин, К. Кириенко, Я: Скрыган, Г. Бородулин.

Высоко оценивая труд наших коллег, мы вовсе не хотим этим сказать, что все проблемы и вопросы решены ими и другим исследователям делать больше нечего. И после выхода «Истории» таких проблем остается все еще немало. Особенно бросается в глаза местами не изжитая одномерность в освещении литературного процесса, когда литература рассматривается преимущественно в узкосоциологическом плане. Такой подход часто приводит к тому, что в одном ряду с подлинно художественными творениями оказываются слабые в художественном отношении книги, на том лишь основании, что они посвящены актуальным темам, и читателю совершенно невозможно разобраться в главном и второстепенном, в удачах и неудачах писателей. Стремление назвать все из написанного на ту или другую тему затрудняет восприятие, приводит к ненужному нагромождению фактов.

Произведения литературы рассматриваются нередко как простая иллюстрация к общественной жизни. Так, произведения, тематически связанные с историей, дореволюционным прошлым народа, характеризуются как отражение его тяжелой жизни, а написанное о советском дне республики – как воспроизведение его счастливой жизни, и только. Совершенно упускается при этом горьковское понимание литературы как человековедения, как выражения богатого духовного мира человека, своеобразия национального характера народа.

Белорусская советская литература 20 – 30-х годов, например, действительно дала много книг, построенных на этом контрасте: гимн новой, счастливой жизни и акцентирование моментов горечи, социального угнетения, народного горя, бесправия в картинах прошлого. Причем эти контрасты были резкими, без светотеней, так что в произведениях порою за общим пафосом пропадали реальные противоречия и трудности.

Эти черты исторически объяснимы: это было отражение закономерного и вполне понятного энтузиазма победителей, во всем этом и была своеобразная неповторимость литературы тех лет, ее душа, ее понимание революции, своего дня и своего современника, ее концепция жизни и человека. К сожалению, именно вот в эту сферу человеческого содержания литературы мы еще недостаточно проникли, и в этом направлении нашим исследователям придется немало поработать. Раскрытие глубинной гуманистической сущности произведений литературы должно явиться одной из главных задач нашей науки.

Развитие литературы, нам кажется, необходимо показывать как историю постижения писателями внутренне сложного характера человека, взаимосвязей его с обществом на том или другом историческом этапе, или, другими словами, как историю постепенного углубления нашей литературы во все сферы бытия и духовной жизни советского человека в их связях с историей, с нашим движением к коммунизму. Тематика, проблематика литературы – это лишь производное из того общего, что есть процесс художественного познания человека. Только в этом случае анализ отдельных произведений будет вести к постижению общих процессов развития литературы.

К сожалению, в «Истории» еще можно встретить отписки насчет темы и проблемы, не подкрепленные стремлением раскрыть характеры и глубину изображения жизни, которые обусловливаются талантом писателя, временем, диктующим то либо другое понимание явлений. Именно поэтому не всегда просматривается концепция авторов, их общий взгляд на развитие нашей литературы, на ее внутренние закономерности. Ведь подлинный анализ художественного произведения невозможен без глубинного проникновения в характеры, конфликты, неразрывно связанные со всей художественной системой изобразительных средств писателя.

Авторы ставили своей задачей показать белорусскую советскую литературу во всем богатстве ее творческих индивидуальностей, стилей, поисков, во всей ее психологической наполненности. И надо сказать, что исследователи во многом справились с этой задачей (анализ произведений Я. Купалы, Я. Коласа, К. Чорного, М. Лынькова, А. Кулешова, М. Танка, Я. Брыля, И. Мележа). Но все же оба тома «Истории» не смогут выявить перед читателем резко и определенно контуры развития белорусской литературы, переплетение и размежевание в прозе различных стилистических направлений, тенденций в развитии лирики поэмы и т. д. Таким образом, и в этом направлении придется еще немало поработать.

Историю художественной литературы нельзя рассматривать вне связи с историей развития национального литературного языка. Это тем более необходимо учитывать при написании истории белорусской литературы, ибо белорусский литературный язык окончательно сформировался в 20 – 30-е годы (основоположниками его явились Янка Купала и Якуб Колас), а процесс его совершенствования идет и сегодня. Этот принципиально важный вопрос почему-то остался вне поля зрения авторского коллектива.

Авторы стараются рассматривать историю белорусской литературы в свете общих закономерностей развития литературы социалистического реализма – и это важное достоинство книги. Однако вместо глубокого исследования этих закономерностей зачастую видим поверхностное сопоставление фактов, схематическое приложение к общеизвестным явлениям в русской литературе сходных явлений в Белоруссии. Так, например, анализу драматических произведений Б. Горбацевича, Я. Коласа, В. Голубка, Е. Мировича, Я. Купалы и других предпосылается упоминание пьес В. Билль-Белоцерковского, Б. Лавренева и Вс. Иванова, а романам и повестям К. Чорного, М. Лынькова, Я. Коласа, П. Головача, Э. Самуйленка – соответственно романы и повести русских и украинских художников слова: Н. Островского, А. Макаренко, А. Толстого, С. Сергеева-Ценского, А. Новикова-Прибоя, В. Шишкова, И. Ле, П. Панча, Ю. Яновского, Н. Рыбака, Ю. Смолича и др. Сравнительное изучение литератур подменяется, таким образом, простым перечнем авторов и произведений.

Серьезным упущением «Истории» является отсутствие разделов, посвященных литературоведению и критике. И дело, как нам кажется, вовсе не в том, чтобы помянуть добрым словом таких исследователей литературы и критиков, как Е. Карский, М. Богданович, И. Замотан, А. Вознесенский, М. Горецкий, А. Бабареко, закладывавших основы белорусского литературоведения, чтобы рассказать о значительных успехах литературоведов и критиков послевоенного времени, хотя и это представляет немаловажный интерес. Создавая первый курс научной истории национальной литературы, авторский коллектив обязан был показать, что в этой области было сделано до него, рассказать, как в белорусском литературоведении складывалась концепция, истории белорусской литературы вообще и советской белорусской литературы в частности.

Необходимо было также осветить весьма важный вопрос о развитии эстетических воззрений в нашу эпоху, – не касаясь серьезно проблем эстетики, нельзя рассматривать литературу как искусство.

Авторы «Истории белорусской советской литературы» пытаются сочетать освещение основных этапов литературного процесса с обоснованием основных принципов социалистического реализма. В этом заключается сильная сторона исследования. Однако, как уже отмечалось, авторы в значительной степени сами ограничили свои возможности. Отказавшись дать главу о литературоведении и критике, они тем самым не смогли показать, как в нашей критике вырабатывалось понятие эстетического идеала советской литературы, раскрыть содержание и сущность споров по основным проблемам социалистического реализма.

Важное место в книге занимает «Хроника литературной жизни» ¹.

Здесь впервые собрано очень много фактического материала по истории белорусской литературы. Правда, нельзя понять общих принципов, которыми руководствовались составители. В одних случаях они отмечают начало литературной деятельности писателей, в других – не сочли нужным отметить дебюты таких крупных художников слова, как М. Зарецкий, В. Дубовка и К. Чорный. Называются, например, фамилии председателя и секретаря бобруйского филиала «Молодняка», совершенно случайных и никому не известных в литературе людей, но не упоминается, кто входил в состав полоцкого филиала, хотя именно здесь начали свой творческий путь П. Бровка, Э. Самуйленок, Т. Хадкевич и А. Астрейко. Часто приводятся совершенно незначительные сведения о выступлении на каком-нибудь вечере каких-нибудь забытых литераторов, о времени появления в печати малозначительных произведений, например «Гуты» Р. Кобеца, но обойдены молчанием поэмы В. Дубовки «I пурпуровых ветразей узвiвы», «Штурмуйце будучынi аванпосты», явившиеся значительным событием как в личной судьбе автора, так и в литературной жизни конца 20-х годов. Ничего не сказано в «Хронике» о работе М. Горецкого над одним из самых лучших в нашей литературе произведений о революционной борьбе рабочего класса – романе «Виленские коммунары». А это не только факт литературной жизни, но и яркий пример гражданского мужества художника, его верности идеалам коммунизма.

Ощутимым недостатком «Истории» является отсутствие указателя имен, – подобный указатель совершенно необходим для всякой научной книги.

Выход в свет «Истории белорусской советской литературы», несмотря на ее отдельные недостатки, – серьезный вклад в дело изучения литератур народов СССР. Белорусские исследователи завершили свою этапную работу в преддверии великой исторической даты – 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции. И этот их труд становится одним из ярких свидетельств того, какие широкие перспективы развития всем народам Советского Союза открыл Великий Октябрь.

г. Минск

1. В составлении «Хроники» принимали участие К. Г. Хромченко, А. Ф. Парепко, А. В. Можейко, П. К. Дюбайло, Д. И. Гольмаков и Э. А. Золова.[↩]