Искусство, мужающее в борьбе

Хотя литература социалистического реализма давно показала свою художественную мощь в мировом масштабе, некоторые буржуазные литературоведы все еще пытаются подорвать авторитет этой литературы разговорами об «экспорте» социалистического реализма. Не говоря уже о тенденциозности и недобросовестности таких рассуждений, они глубоко невежественны; искусство развивается не в зависимости от тех или иных «директив», а на основе исторических закономерностей, общих для всего человечества. Литература социалистического реализма, отражая стремление человечества к конкретному воплощению социалистического идеала, закономерно возникла именно в нашу эпоху, когда социалистический идеал превратился из вековой мечты в конкретно достигаемую цель. Пути достижения этой цели в каждой стране определяются конкретными ее условиями. И метод социалистического реализма, рожденный общим стремлением человечества к социалистическому обществу, в каждой стране представляет собою национальный художественный метод, имея при этом общие интернациональные черты.

Именно историческая закономерность возникновения метода социалистического реализма и бесконечное многообразие, с которым он проявляет себя в разных национальных литературах, делают его явлением мирового порядка. «Теорию экспорта» можно убедительно опровергнуть, продемонстрировав это многообразие и проанализировав особенности литературы социалистического реализма в каждой стране. Тогда обнаруживается, что в каждой стране социалистический реализм имеет свои корни, свою предысторию, связанную с консолидацией рабочего движения в XIX веке.

Характерно, что провозвестником новой литературы выступает, как правило, публицистика (классический образец которой «ал «Коммунистический манифест»). В ней на первых порах убедительнее и доходчивее выражается новый социальный идеал, объясняются законы общественного бытия, причины общественных зол и страданий, указываются пути освобождения от них.

Другой общей закономерностью является то, что мысли, чаяния, перспективы социальной борьбы пролетариата находят свое выражение в революционно-романтической поэзии. Это не случайно: новый социальный идеал, хотя и научно обоснован, но еще весьма и весьма умозрителен. Естественно, что он находит свое выражение в образах романтического обобщения: в символике, в аллегории.

Перед литературой впервые встает задача дать образ коллективного героя. Так как черты его еще не конкретизированы, поэзия выражает пока идеальное, а не конкретное, прибегая к символике.

Пролетарскому романтизму в большинстве случаев свойственны малые жанры: революционная песня, агитационный стих, гимн, все виды гражданской лирики. Пролетарская революционно-романтическая поэзия говорит от имени масс и обращается к массам. Выражение социального идеала, поскольку он осознается в борьбе, носит боевой, агитационный, мобилизующий характер и потому отличается сжатостью и экспрессивностью.

В пролетарской литературе на самом раннем этапе ее развития очень часто поэзия и проза делят между собою социальные функции. Поэзия с ее революционно-романтическим пафосом утверждает новый социальный идеал. Проза с ее резко критическим, часто сатирическим разоблачением ниспровергает прогнившее настоящее.

Все эти общие закономерности верны и для новой румынской литературы, на примере которой мы и попытаемся проследить процесс становления социалистического реализма в конкретных национальных условиях.

* * *

Рабочее движение в Румынии в 70 – 90-х годах XIX столетия зарождается в тот период истории (1872 – 1904), который В. И. Ленин назвал «мирным». «Везде, – писал Ленин об этом периоде, – складываются пролетарские по своей основе социалистические партии, которые учатся использовать буржуазный парламентаризм, создавать свою ежедневную прессу, свои просветительные учреждения, свои профессиональные союзы, свои кооперативы. Учение Маркса одерживает полную победу и – идет вширь. Медленно, но неуклонно идет вперед процесс подбирания и собирания сил пролетариата, подготовки его к грядущим битвам» ¹.

В начале 70-х годов в Румынии появляются первые рабочие кружки, клубы и объединения. С 1881 года начинает распространяться марксизм. Этому способствовал журнал «Контемпоранул» («Современник»), а затем другие, сменившие его, рабочие издания, на страницах которых появились впервые на румынском языке некоторые произведения Маркса и Энгельса. В 1892 году в Яссах был выпущен «Манифест Коммунистической партии». Однако отсутствие многочисленного сплоченного индустриального пролетариата, аграрный характер страны, феодальные пережитки в деревне, неумение диалектически применить основы марксизма к специфическим условиям отсталой Румынии – все это определило тактику румынских социалистов как тактику реформ, а не революционной борьбы. Программа основанной в 1893 году Румынской социал-демократической партии утверждала «постепеновский» путь. Это было характерно для периода распространения марксизма «вширь». Румынский пролетариат еще не был готов вести активную политическую борьбу, но «процесс подбирания и собирания сил» неуклонно продолжался. Естественно, что литература в этот период воспринимается как сильнейшее оружие в борьбе за преобразование общества. «Подлинное искусство, – писал критик-социалист Райку Ионеску-Рион, – революционно, так же как подлинная физика, подлинная химия» ², Крупнейший румынский критик и эстетик конца XIX века Константин Доброджяну-Геря первый поднял голос против охранительного буржуазного лозунга «чистого искусства» за искусство «тенденциозное», как говорил он тогда, за искусство идейное, как сказали бы мы теперь.

«Идеи и социальные тенденции, – писал Геря в своей статье «Тенденциозность и догматизм в искусстве», – это теплая кровь, которая питает и делает живым организм, именуемый искусством. Говорить, что идеи и социальные тенденции совершенно обособлены от искусства, это все равно, что сказать, что кровь совершенно чужда человеческому организму… Правда заключается в том, что они (поборники «чистого искусства». – Ю. К.)-не вообще против идей и социальных тенденций в поэзии.., а против определенных идей и тенденций. Если они кричат против социальных тенденций в поэзии вообще, то они кричат или из-за глупости, или в силу заинтересованности» ³.

Подъем рабочего движения, появление рабочей прессы, распространение учения Маркса, критика буржуазной концепции «чистого искусства» – все это способствовало пробуждению новой литературы – революционно-романтической поэзии, в которой нашли свое отражение надежды и стремления рабочего класса. Эта поэзия не была однородной: в ней, так же как и в программных статьях рабочих кружков и ассоциаций, отражались и мотивы революционного народничества, заимствованные у русских эмигрантов-революционеров, и идеи марксизма. Новый социальный идеал находит свое яркое романтическое воплощение в творчестве наиболее последовательного защитника интересов рабочего класса, поэта Т. Д. Некулуцэ.

Ограниченность романтического метода приводит к тому, что связанная с борьбой пролетариата революционно-романтическая поэзия в Румынии, как и в других странах, в какой-то исторический момент как бы иссякает.

Но зарождение качественно новой литературы стало к тому времени явлением, утвердившим себя в мировом литературном процессе, и наиболее прозорливые умы видели в этом будущее словесного искусства. В Румынии это наиболее остро ощущали социалисты и в первую очередь блестящий публицист Н. Д. Коча (1880 – 1949). Еще в 1908 году, после крестьянского восстания, на страницах газеты «Паджинь либере» («Свободные страницы») он опубликовал статью «К новому искусству». «…После того как в творчестве писателей и художников… торжествующий капитализм нашел отражение во всем своем величии, со всеми его благами и грехами, – писал Н. Д. Коча, – наступил черед современной эпохи апогея и заката… Из банальности буржуазных чувств вышла проза Оне, Прево, многочисленных прозаиков, которые, начиная с Дюма-сына и кончая графиней де Ноай, сумели вышить на канве той же пошлости надушенную и накрашенную литературу, притягательную, как будуар… Но буржуазию на общественной арене уже начинает теснить пролетариат… Пролетариат, который до сих пор вкушал только лишь одни плоды экономических наук, начинает приобщаться к более высоким формам человеческого мышления. Искусство и литература находят все более глубокий отзвук в душе пробуждающегося к жизни класса… В свете этого идеала (социалистического идеала. – Ю. К.), – пишет далее Коча, – зная, что литература и искусство отражают нужды, вод: нения и чаяния определенного времени, мы легко поймем, каким будет характер будущего искусства.

На смену утонченной, анемичной поэзии… создаваемой в угоду вкусу и пониманию скучающего меньшинства, которая заменяет медицинские возбудители стихотворными ритмами, придет широкая поэзия, обнимающая все человеческие страсти, поэзия, которая укрепит Жизнь, вместо того чтобы ее убаюкивать, мощная поэзия, какую оставили после себя эпохи человеческой юности и энергии: от санскритской Рамаяны до песен царя Соломона, от рапсодий Гомера до мощного смеха Мольера, до трагедий Шекспира и песен Гёте.

Вместо серых современных романов, вместо прозы, потонувшей в альковах супружеской неверности, в будуарах мелких страстишек, ничтожных огорчений и мизерного счастья… вместо узкоклассового романа возникнет грандиозный роман, подобный античной эпопее, эпопее грандиозного мира, который борется, который страдает и который победит, пробуждая к жизни и новые формы возрожденной человеческой души. Уже и сейчас провидятся пути нового романа». Коча перечисляет имена Анатоля Франса, Джека Лондона, Элтона Синклера, Т. Уэллса, Максима Горького… «…И сколько, и сколько их еще!» ⁴ – пишет он.

Таким образом, еще в 1908 году Н. Д. Коча уловил и сформулировал требование времени – требование качественно нового искусства. О каком искусстве мечтали и за какое боролись румынские социалисты, говорилось в письме румынских переводчиков повести М. Горького «Мать» И. Грози и О. Кэлина к автору: «Мы хотели бы познакомить румынскую публику, и главным образом рабочий класс Румынии, с произведением, которое, помимо высоких литературных качеств, обладает еще такой пропагандистской силой, какой не найдешь во всей мировой социалистической литературе…

Если рабочие всего мира «находят в Вашей книге ту духовную пищу, которая облагораживает душу и придает мужество в борьбе за рабочий класс, то для румынского пролетариата эта книга будет истинным благодеянием, ибо румынский народ по своему угнетенному состоянию, неграмотности и нищете ближе, чем какой-либо другой, к вашему народу.

Что касается румынского рабочего класса, которому приходится выдерживать такую трудную борьбу с одной из презреннейших олигархий мира, хо для него Ваша книга будет величайшей моральной поддержкой в его самоотверженной борьбе» ⁵.

Появление повести «Мать» на румынском языке было, таким образом, неслучайным и сыграло немалую роль. Русская литература уже давно ощущалась румынским обществом, особенно социалистами, как наиболее близкая Румынии по проблематике литература## Об этом ярко свидетельствует стихотворение «Зовущий» Барбу Лэзэряну, активного деятеля социалистического движения, которое было опубликовано как манифест в 1905 году в городе Ботошань, а в 1907 году под названием «Рапсодия» перепечатано в ясской газете «Вииторул сочиал» («Социальное будущее»).

Звучит глухим надрывом песня,

Внимают люди песне той –

Ведь о страданьях бесконечных

Поет им Музыкант слепой.

Заткнули рты, надели цепи »

На руки, ноги и умы,

И над землею распростерлась,

Все подавив собой, Власть тьмы.

Заткнули кляпом рты, но все же

Звучит в той мертвой тишине

И горький плач, и стон молитвы Тех, кто находится На дне. Все подавила сила бездны, И света не встречает взгляд, И нету честных, нету добрых, Кто б ни спросил: Кто виноват? Сковали цепи руки, ноги И кнут гуляет без помех, Но души смелые, большие – Что делать? – вопрошают всех. Сердца объединяет песня, Все жадно внемлют песне той: Ведь, кроме горя, и надежду Поет им Музыкант слепой. Россия велика. Найдутся В ней силы света и добра. Не будет побираться завтра Сын Катерины, как вчера.

(ПереводЮ. Кожевникова)¹ G. Ibraileanu, Pagini alese, ESPLA, Bucuresti, 1957, pp.

1. В. И. Ленин, Сочинения, т. 18, стр. 545 – 546.[↩]
2. Raicu Ionescu-Rion, Culegere de articole, ESPLA, Bucure§ti, 1951, pp. 56 – 57.[↩]
3. I. Gherea (C. Dobrogeanu), Studii critice, v. I, Ed. Alcalay, 1925, pp. 298, 300.[↩]
4. N. D. Cocea, Paraflete, ESPLA, Bucuresti, pp. 45 – 46, 49, SQ-SI.[↩]
5. «Переписка А. М. Горького с зарубежными литераторами», Изд. АН СССР, М., 1960, стр. 297.[↩]