Хранитель Однорогого Мерина. Перевод с английского И. Ковалева

– Бочку лучшего вина!

Девушка за стойкой подняла полные восхищения глаза на громогласного заказчика и затрепетала от его неповторимого вида уверенной жизнерадостности. Он был высок и строен, широкоплеч и изящен в бедрах.

– Ну, что же ты, девочка, разрази тебя гром! Или ты не слышишь? Бочку лучшего вина!

Он легонько ущипнул ее и отнес в опочивальню. Чуть позже она принесла ему вина, и ее глаза теперь были влажными и нежными от преданности.

Девушка проскользнула на кухню, где ее ждал отец.

– Кто этот молодой джентльмен с такими благородными манерами? – спросила она.

Старый Робин, владелец гостиницы, бросил взгляд на пришельца и изумленно воскликнул:

– Да это же Хранитель Однорогого Мерина! – потом он добавил шепотом: – Лучшая шпага Англии! Улицы Лондона вымощены сердцами, которые он разбил, и скреплены кровью, которую он пролил. Но он всегда остается другом бедняков и заклятым врагом Гайза.

Прозрачные слезы навернулись на глаза буфетчицы.

– Значит, он создан не для меня, отец!

В этот момент в сопровождении свиты в гостиницу вошел наследник несметного количества гордых титулов Гайз, граф Эссенский. Его можно было бы даже назвать красивым, если бы жестокость, жадность и беспутство не оставили следов на его лице.

Буфетчица поспешила к нему. Глаза графа сузились. «Прелестные ножки», – пробормотал он. Он стал поглаживать ее по левому выступу со стороны спины, а свита в это время самодовольно ухмылялась. В тот же миг сверкающая шпага легла на стол графа.

– Ага, вот вы чем занимаетесь! Не откажите в чести скрестить шпаги, милорд, и теперь же!

Гайз поднял глаза, и они встретились с горящими глазами Хранителя Однорогого Мерина. Он медленно убрал руку, поглаживавшую буфетчицу.

– Ваш час пробьет, Уоррен Гастингский! – резко сказал он, назвав Хранителя Однорогого Мерина его настоящим именем, которое было известно лишь тем немногим, кто подозревал, что в крови Хранителя смешались холодный ум англичанина, необузданное буйство шотландских вождей, веселый и беззаботный дух ирландца и ласковая, воркующая нежность римлянина.

Гайз порывисто встал и покинул гостиницу вместе со своей свитой. Девушка подошла к столу и покорно положила руку на руку Уоррена Гастингского.

– Напрасно вы это сделали, милорд, – проговорила она.

Он беззаботно прищелкнул пальцами.