Характеры и обстоятельства

А. Караганов, Характеры и обстоятельства, сб. статей, «Советский писатель», М. 1959, 397 стр.

Название сборника статей А. Караганова – «Характеры и обстоятельства» – способно ввести в заблуждение читателя бесстрастным тоном. Но автор отнюдь не склонен вбивать свою мысль в колодки искусственно изолированной проблемы, и книга его в той же мере проста и увлекательна, как и серьезна; в ней не чувствуется и признаков тяжеловесной аргументации, но это не мешает ей оставаться добросовестным научным исследованием.

Стоит взглянуть на содержание сборника статей «Характеры и обстоятельства», чтобы убедиться, насколько широк круг вопросов, занимающих автора. «Жизнь и метод», «Раскрытие характера», «Каноны и творчество», «Поучительный опыт (О некоторых особенностях горьковской драматургии)», «Ленин и «литературная часть партийного дела», «О свободе творчества», «Когда автор молод», «Черты подлинной комедийности (Заметки о современной комедии)» – вот далеко не полный перечень статей, вошедших в сборник.

«Характеры и обстоятельства» – всего лишь одна из них, но именно эта проблема оказалась в состоянии прочно сцементировать так непохожие друг на друга работы. Она мало-помалу обрастает дополнительными вопросами, но не исчезает под спудом «побочных» тем. Напротив, она развертывается от статьи к статье, приобретая все большую конкретность и четкость. Автор упорно распутывает клубок противоречий, возникший в решении этой проблемы. Все еще принято, например, произвольно рассекать живую ткань художественного произведения на какие-то отдельные составляющие. Нередко можно слышать, как, рассуждая о неудачных образах, поверхностных и неубедительных, критик тут же спешит заметить, что произведение это все-таки по-настоящему конфликтно и что характеры – те самые, какие не удались художнику, – обнаруживаются в острых ситуациях. Как ни удивительны эти курьезы теоретической мысли, они еще не отошли в область преданий.

Характеры и обстоятельства, эти отвлеченные категории литературоведения, становятся явлением искусства лишь в том случае, если они воспринимаются в их единстве; их нельзя противопоставить, нельзя расчленить, они взаимопроникают друг друга – вот мысль А. Караганова, не оставляющая удобной лазейки для оправдания неудач в обрисовке характеров многозначительными ссылками на драматизм обстоятельств. «Любую из сложных проблем драматической литературы, – замечает А. Караганов, – нельзя решать разрозненно: сегодня «навалились», скажем, на конфликты, завтра занялись психологической разработкой характера… Искусственно изолируя и обособляя ту или иную проблему, можно легко убить ее жизненное содержание и отдать ее во власть схоластики».

Читая эту книгу, лишний раз убеждаешься, что широкие теоретические обобщения рождаются на основе анализа конкретных явлений искусства. Унылые перепевы общих фраз – удел ленивой мысли. Мысль же автора сборника в постоянном движении, о чем бы ни шла речь: о методе ли социалистического реализма («Жизнь и метод»), о становлении ли таланта («Когда автор молод») или о связи искусства с жизнью (тема эта пробивает себе дорогу во всех статьях А. Караганова), – везде дает себя знать ищущая мысль, которая заставляет задуматься над закономерностями, ускользающими от взгляда поверхностного наблюдателя.

Трудно отдать предпочтение какой-либо из этих тем, но вот, особенно интересные для нашего времени напряженных поисков «секретов мастерства», раздумья автора над проблемой содержания и формы в искусстве. «Какой-то наивной неточностью, – пишет А. Караганов, – отдает от нередко встречающихся в театральных рецензиях слов о том, что дурная пьеса дискредитирует хорошую идею. Хорошая идея не станет плохой из-за того, что к ней обратился ремесленник или просто малодаровитый писатель. Но когда рецензенту хочется написать такие слова, – это означает только то, что в данной пьесе хорошая идея – заявленная, ноне воплощенная – силы не имеет, она просто не существует, ибо в искусстве живет только то, что стало эстетической ценностью». Высказав эту мысль, А. Караганов не оставляет ее, а возвращается к ней в самых различных своих статьях;

Критика порой бывает довольно бесцеремонна в своих суждениях. Вторгаясь в «творческую лабораторию» писателя, она в пылу исследовательского азарта способна перевернуть в ней все вверх дном, руководствуясь прихотью собственного вкуса. А. Караганов достаточно осмотрителен, чтобы, рассуждая о процессе творчества, удержаться от искушения перелицовывать образы на свой лад. Для него каждый из них не просто сумма: положительных или отрицательных черт, – он видит в них Людей, и это ощущение живых характеров помогает ему безошибочно угадывать тот момент, когда автор, злоупотребляя своим правом творца, начинает выкраивать из личности человека условный персонаж задуманного произведения, когда он лишает своего героя возможности в каждом поступке своем оставаться самим собой. «Обычно такой герой, – замечает А. Караганов, – торопится, подгоняемый автором, высказать… мысли, не успев пережить их; идеи и нравственные проповеди идут у него впереди вызвавшего их чувства… становясь оттого бесплотными, декларативно-риторическими, а сам герой приобретает черты бездушного проповедника, говорящего «как по-писаному» о том, о чем не смог на языке искусства поговорить драматург». А. Караганов обращает внимание драматургов на тот прискорбный факт, что они все еще сохраняют мелочную опеку над мыслью и чувством зрителя, не замечая, насколько вырос его вкус, не чувствуя, что этот скромный «потребитель» произведений искусства готов порой за руку схватить самоуверенного творца, чтобы не дать ему искалечить его же собственный замысел.

Суровой мерою требований «большого искусства» стремится автор испытать произведения советской драматургии. Поэтому критика его неизменно доброжелательна, как бы ни были порой резки в своей откровенности суждения («Сюжет – история характера», «Автор и герой в пьесе», «Черты подлинной комедийности», «Когда автор молод» и др.).

Что бы ни становилось предметом исследования критика, – всюду заметна та «черновая» работа кропотливого анализа самых разнообразных материалов, так или иначе связанных с рассматриваемым вопросом, которая одна только способна дать прочную основу объективным выводам. Но вы не замечаете этих «подпорок» фактов. А. Караганов предпочитает вести разговор с читателем с глазу на глаз, не прибегая к спасительной помощи солидных авторитетов и цитат из классиков. Он сопоставляет факты, ищет скрытые связи между явлениями искусства, доказывает, опровергает, соглашается, спорит – и незаметно втягивает вас в творческий процесс поисков верного решения вопроса.

Критик, стремящийся принять участие в жизни современного искусства, должен обладать темпераментом публициста. А. Караганов энергично ведет полемику с поборниками буржуазной эстетики («О свободе творчества»). Он обнажает скрытое в тумане замысловатой аргументации стремление новейших теоретиков «чистого искусства» обуздать порыв художника «свободой» от необходимости каких бы то ни было связей с действительной жизнью. Не менее важен спор с проявлениями ревизионизма и догматизма в современной критике («О свободе творчества», «Каноны и творчество», «Ленин и «литературная часть партийного дела»).

Что особенно резко бросается в глаза, – книга А. Караганова лишена оттенков так называемого «академизма», отвлеченных суждений, ограниченных исключительно рамками литературных интересов. Тема искусства – жизнь, и, рассуждая о произведениях искусства, А. Караганов считает своим долгом поговорить с читателем о жизни. «Хата» истинного художника, – замечает он в статье «Когда автор молод», – никогда не бывает «с краю». Человек, равнодушный в жизни, не может быть, страстным в искусстве». Автор не: только высказывает эту мысль, он стремится, реализовать ее в процессе своей работы. Он сознательно нарушает привычные каноны критической «статьи, прерывая литературный анализ авторскими раздумьями над той самой действительностью, которая диктует писателям и драматургам темы и образы художественных произведений. Наиболее интересны в этом отношении статьи: «Черты подлинной комедийности» (разговор о воспитании подрастающего поколения), «Жизнь и метод» (верно схваченные приметы «проныры» и «рвача», старающегося казаться энтузиастом), «Когда автор молод» (советы молодым, раздумья о трудном пути, каким приходят в литературу истинные таланты).

Заслуживает внимания стиль сборника. Четкая фраза, непринужденное остроумие, неожиданная и всегда характерная подробность. Временами, к сожалению, автор изменяет себе. Появляются тусклые пятна общих фраз, досадные стилистические небрежности, утомительные длинноты; нередки злоупотребления иностранными словечками: «эпатирует», «дезавуирует», «волюнтаристски навязываются», «склонна к максимализму» и пр. – все это какими-то инородными телами вторгается в живую, темпераментную, ясную авторскую речь.

Некоторые работы А. Караганова представляют собой своеобразное содружество рецензии и проблемной статьи. В одних случаях опыт увенчивается успехом («Черты подлинной комедийности»), в других – оказывается менее удачным. В статье «Народные судьбы» автор, говоря о пороках «иллюстративных пьес», не все договаривает до конца, – например, когда речь идет о пьесе Д. Зорина «Вечный источник». И. только бегло высказанные «под занавес» замечания дают понять читателю, что произведению, «в целом талантливому», так и не удалось разорвать цепкой хватки все той же «иллюстративности».

Книга «Характеры и обстоятельства», несомненно, вызовет живой интерес и у профессионалов-литераторов, и в кругах читателей, интересующихся литературой и театром.