«Господи, помоги книге…»

Ни в одной точке земного шара не собирается одновременно столько книг, как на традиционной международной «бухмессе» во Франкфурте-на-Майне. Так уверяют ее организаторы. Цифры подтверждают это. На нынешней ярмарке (конец сентября 1970 года) были представлены 3306 издательств с 213000 книг, в том числе 69000 новинок, из 64 стран.

Любители статистики подсчитали: если бы посетитель ярмарки вознамерился познакомиться хотя бы только с ее новинками, ему пришлось бы читать дни и ночи напролет в течение четверти века. Если бы читатель избрал «облегченный режим» (одна книжка в неделю), ему понадобилось бы свыше… тысячи лет. Тут вряд ли бы помог и экспортированный из США метод ускоренного, «динамического чтения», с помощью которого один студент из Мюнхена одолел в минуту 10 тысяч слов, хотя и это, по оценке знатоков, еще далеко не рекордное достижение.

Не будем пытаться объять необъятное, ограничимся продукцией западногерманских издательств. Однако даже и в этом «локальном» книжном мире легко затеряться. Наиболее уместны здесь поэтому наблюдения и впечатления, которые возникают, так сказать, «на ходу», когда людской поток несет тебя по лабиринту стендов.

Стенды – однотипны. Устроители ярмарки как бы хотели подчеркнуть: все здесь равны, у всех одинаковые возможности. Но за стандартными витринами, за «единым оформлением» скрываются и «книжные фабрики», такие, как «Вертельсман», «Хольцбринк», «Зуркамп», «Лухтерханд», ворочающие миллионами и миллиардами, и издательства, выпускающие несколько книжек в год.

В Западной Германии насчитывается примерно 2500 различных издательств и 7000 книжных лавок. В 1969 году вышло в свет 35577 изданий – рекорд за все время существования ФРГ. По выпуску книг она занимает пятое место в мире после Советского Союза, США, Японии и Англии. В области общественно-правовых наук и педагогики западногерманское книгопроизводство удерживает первое место в мире.

Книжный рынок все больше подпадает под власть крупных дельцов. По данным, которые приводятся в изданном по случаю ярмарки справочнике «Книга и книготорговля в цифрах», 548 издательств выпускают в год… одну книгу каждое. В 1968 году две трети всей книжной продукции пришлось на долю 9,2 процента издательств. В 1969 году более 40 процентов книг вышли из переплетных цехов 2,5 процента всех издательств.

С каждой ярмаркой сокращается список представленных на ней издательств. В 1969 году их было 871, в 1970 – 849. Стремясь поглотить «тонких», «толстые» вступают между собой в «кооперативные связи». «Что, как кажется, выкристаллизовывается – так это книжный рынок с несколькими гигантами, которые скорее походят на книжные фабрики…» – пишет газета «Вельт». В последние годы, вторит еженедельник «Цайт», «целый ряд средних издательств был поглощен крупными, а ныне также и крупные ищут контакта с еще более крупными».

Литературная общественность – и не только она – справедливо опасается, что на книжном рынке скоро будет безраздельно господствовать кучка суперконцернов.

Монополизация книгоиздательства – это и монополизация идей, направлений, это обеднение и выхолащивание духовной жизни, ее стандартизация и регламентирование в интересах господствующих на Рейне кругов. Монополизация – это конвейер книжного «ширпотреба», чисто развлекательного чтива, предназначенного для оглупления и одурманивания масс.

КАК ДЕЛАЮТСЯ БЕСТСЕЛЛЕРЫ

Гюнтер Грасс как-то посетовал на сугубо «коммерческий» характер франкфуртской ярмарки: «Мы, писатели, должны сделать из книжной ярмарки нечто совершенно иное». Грасс имел в виду творческие дискуссии, примат «духа» над «гешефтом». Но вырвать ярмарку из цепких рук дельцов нелегко…

Самолет тянет за собой транспарант с названием свежеиспеченных бестселлеров. О них возвещают и протянутые между павильонами, деревьями, фонарными столбами многометровые лозунги. Рекламными плакатами облеплено все, куда только падает взор. То и дело натыкаешься и на «живую» рекламу: люди, облаченные в крикливые накидки-обложки. Реклама всюду: на спичечных коробках и на бумажных салфетках в ресторане.

«Гешефт прежде всего» – так определила назначение франкфуртской ярмарки «Вельт». А где гешефт – там и реклама. «Продукты духа», иронизирует боннская «Генераль-анцайгер», преподносятся, как стиральные порошки.

Главное, чтоб продать. Главное, чтоб купили. Ради этого издатели и книготорговцы готовы на голове ходить. Один из них принимает посетителей… лежа. Другой оформил свой стенд как железнодорожные купе: мол, мои книги можно читать и при тряске в поезде.

Издатель Никель разделся догола, если не считать очков, и задрапировал свои чресла леопардовой шкурой. Его ассистентка щеголяет в платье «под тигра». Стоя перед микрофоном, «пещерный человек» расхваливает свою добычу: вывезенное из Америки «полное собрание» (25 томов) приключений кумира кинопублики Тарзана.

Все рекорды побил пришлый издатель. Австрийский книгопромышленник Молден стал некоронованным королем рекламы на ярмарке. Его, как говорят немцы, «парадепферд» – парадная лошадь – заглушила своим громким ржанием даже знаменитый тарзаний клич. Книга из Вены называется «Дареный конь». Сочинила ее Хильдегард Кнеф – кинозвезда и исполнительница шлягеров. Молден отвалил на одну лишь рекламу четверть миллиона марок. У лошадки оказалось «несколько массивных золотых пломб», – съязвила «Франкфуртер рундшау».

Получив рекламный «допинг», «Дареный конь» сразу обошел конкурентов и резво пересек финишную черту, став N 1 в списке западногерманских бестселлеров.

– Я всегда считал, что список бестселлеров – манипуляция. Теперь (когда, кроме книжки Кнеф, еще один образчик продукции Молдена оказался во главе этого списка. – В. К.) я уже не столь уверен в этом, – «признался» венский издатель на ярмарке.

Что же, на литературном небосклоне взошла новая ослепительная звезда? Увы, Хильдегард Кнеф пишет не столь удачно, как поет и играет. На 468 страницах перед читателем словно разворачиваются страницы семейного альбома, каковой является непременной принадлежностью добропорядочной бюргерской семьи. Под стать «житию» и мораль: старайся, и пред тобой разверзнутся двери в высшее общество. Счастье – на стороне прилежных, а прилежен только тот, кто не падает духом. Как бы ни было плохо – солнце все равно засияет снова. (Чарская и Шеллер-Михайлов побледнели бы от зависти.) Смотрите и удивляйтесь? героиня перенесла десятка три-четыре болезней – от тифа до сломанного ногтя на пальце, – не выходила из приемных врачей – и ничего, как видите, поет, играет и даже пишет!

Буржуазные издатели не любят рисковать. Если уж ставить, то на верную лошадь. Одно имя уже притягивает читателя, падкого на душещипательные истории из жизни знаменитостей. Путешественники, кинозвезды, джазовые певцы, отпрыски королевских и прочих династий, плейбои – находка для предприимчивых дельцов. Они суют знаменитостям карандаш в руку (или приставляют к ним одного из своих литературных поденщиков). Пиши! Пиши, что угодно, – об остальном позаботится издатель. «Звезды» уже гарантируют успех, «не написав еще и строки», – констатирует «Франкфуртер рундшау».

Целую вереницу таких авторов можно было видеть во франкфуртском книжном салоне. Интервью перед фото- кино- и телекамерой, автографы, коктейли, пресс-конференции… «Время таково, что в книгу лучше всего превратить то, что уже есть, то, что, как говорят, уже с именем, – пишет литературный критик Валентин Полкух. – Удо Юргенс (певец. – В. К.) гарантирует минимальные тиражи. Хильдегард Кнеф хороша за полмиллиона марок. Петер Тоунсенд (прославившийся своим «романом» с английской принцессой. – В. К.) ослепительно выглядит. А плейбой Х. -Х. Вейер раздает автографы у стенда своего издателя, как будто писание и чтение относятся к его обычному времяпрепровождению».

Если Кнеф прибегла к форме воспоминаний, то ее партнерша по подмосткам – Барбара Рюттинг – отважилась на роман. Называется он «Эта безмерная нежность». Дабы окончательно заинтриговать читателя, издательство присовокупило пикантный подзаголовок: «Опыты с мужчинами».

Героиня романа – зовут ее Сибилла, как же иначе! – прямо-таки изнемогает под бременем избыточной «безмерной нежности». Влюбляется она на каждом шагу; все от того же «избытка». Главное же – наша героиня никак не может выбрать между двумя «особенно любимыми». Не в силах решить эту головоломную проблему, «раздвоенная» Сибилла отправляется в санаторий, чтобы привести в порядок свою расстроенную нервную систему. Не тут-то было. Появляется новый соблазн в лице врача. К тому же тот оказывается гомосексуалистом, о чем его пылкая пациентка узнает «слишком поздно». Сибилла возвращается к своим избранникам, находит в себе силы порвать сразу с обоими и наконец обретает своего героя, которому может подарить «свою нежность». Но и этот «опыт» оказывается неудачным; «избранник сердца» обманывает свою «нежную» подругу с другими женщинами и чуть ли не доводит ее до самоубийства. В последнюю минуту артистка-романистка мужественно спасает свою любвеобильную героиню…

Так делаются бестселлеры. Без навязчивой, бьющей в глаза рекламы многие из них пылились бы на полках. «Нынешняя книжная ярмарка, – пишет орган деловых кругов «Хандельсблат», – прошла под знаком гешефта и зрелища. Звезды и видные личности позировали, фланировали и с невероятно значительным видом надписывали свои произведения, которые в другое время вряд ли кто принял бы к сведению». Указав, что «впереди всех маршировали издатель Молден и его автор Хильдегард Кнеф», газета приходит к выводу, что они «проторили путь, на который в будущем должны будут все больше вступать» и издательства ФРГ. Только с помощью «увеличенного рекламного бюджета и нацеленного предпринимательства» можно «культивировать отдельные издания до уровня бестселлеров». Кто думает при этом об общественной и художественной ценности книги? Или об интересах читателя, который в глазах книжных фабрикантов является лишь дойной коровой? Главное для них, пишет «Хандельсблат», «экономическая эффективность», прибыль.

Вид «все более веселого и громкого, все более пестрого и ультрасовременного книжного рынка» наводит тем не менее газету «Зюддойче цайтунг» на невеселые размышления. Она выражает беспокойство в связи с тем, что на этом рынке «господствуют несколько бестселлеров, которые стали таковыми в результате манипуляций с помощью все большего приложения капитала и международной кооперации» (имеются в виду связи книгоконцернов ФРГ с партнерами на Западе). «Не грозит ли это тем, – спрашивает газета, – что литература совершенно незаметно попадет под колеса?»

Симптомы такой опасности отчетливо проявились на нынешней книжной ярмарке. Большинство литературных критиков сходится в том, что на ней не были представлены крупные, значительные художественные произведения. «Грасс и Бёлль, которые всегда хороши для бестселлера, – отмечала «Нойе Рейн-цайтунг», – на сей раз оказались в стороне». Ёрг Древс пишет, что на ярмарке на сей раз не было «ничего особенного – ни политических, ни литературных кнюллеров» (то есть книг, производящих фурор). «Отсутствие новых произведений едва ли не всех ведущих западногерманских писателей» отметила газета «Унзере цайт» – орган Германской коммунистической партии.

Конечно, не все попадает «под колеса», под каток «массовой литературы». Было на ярмарке во Франкфурте и немало интересного, отрадного, содержательного.

Известный писатель Мартин Вальзер посетовал как-то, что рабочий редко или вообще не появляется на страницах западногерманской литературы. Ныне читателям хорошо известны имена Макса фон дер Грюна и Гюнтера Вальрафа, – они пришли в литературу из рабочего класса и именно ему посвящают свои произведения. Несколько книжек «индустриальных репортажей» Вальрафа (в 1970 году появились два новых его сборника) стали, несомненно, одним из притягательных пунктов ярмарки. «Ясная голова, острый, словно нож, интеллект, непоколебимость в выборе пути и цели – таков Гюнтер Вальраф. Он, без сомнения, значительный реалистический автор Федеративной республики», – так отзывается о своем собрате по перу гамбургский писатель Петер Шютт.

К «индустриальным репортажам» Вальрафа примыкает первая печатная продукция созданного в 1970 году кружка пролетарской литературы «Верккрайс-70».