№9, 1964/История литературы

Главное внимание – методологии

Дискуссия о романтизме, организованная журналом «Вопросы литературы», естественно, не могла охватить весь круг вопросов, связанных с изучением этого сложного и противоречивого явления. В какой-то мере помешала недостаточная ясность самих методологических принципов этого изучения. В статье «К спорам о романтизме» мною была выдвинута на первый план методологическая задача, что не было учтено некоторыми участниками дискуссии, не нашедшими в статье законченного определения романтизма и решения поставленных на обсуждение вопросов. Мне, как автору вводной статьи, казалось целесообразным выдвинуть на первый план наиболее спорные и наиболее важные с методологической точки зрения вопросы. Таких вопросов было намечено четыре: 1. Что такое историческое, типологическое и теоретическое изучение романтизма? 2. Можно ли романтизм определить по одному признаку или необходимо раскрыть систему признаков, отличающих это явление от близких к нему? 3. Что такое «две линии» в романтизме: разновидности одного литературного направления или два самостоятельных и противоборствующих направления? 4. Существует ли романтизм за пределами романтического направления как конкретно-исторического явления?

Разумеется, эти вопросы далеко не исчерпывают проблематики романтизма, но научная договоренность по этим, повторяю, методологически существенным вопросам могла бы способствовать решению всех остальных.

Меньше всего ясности оказалось в спорах о различных научных аспектах проблемы романтизма. В статьях участников дискуссии историческое и типологическое изучение данного явления четко не разграничивается.

Больше единства обнаружили участники дискуссии, за исключением Г. Поспелова, в вопросе об изучении признаков романтизма в системе, как необходимом условии уяснения его сущности и специфики. Авторы дискуссионных статей поддерживают это мое предложение. Об этом пишет, например, В. Кулешов, призывая «отказаться от поисков всеспасительных односложных формул романтизма и попытаться увидеть романтизм как исторически сложившуюся на рубеже XVIII – XIX веков систему творческих признаков». Настаивая на необходимости четко отграничить романтизм от «соседних» литературных направлений: просветительства, сентиментализма и предромантизма, А. Гуревич справедливо признает необходимым условием такого разграничения ясное представление о «соотношении определяющих признаков», характерном для каждого направления. Специфическое значение тот или иной признак получает только в определенной системе. А. Гуревич интересно раскрывает характер и роль идеала в романтизме в отличие от той же эстетической категории, далеко не чуждой и другим литературным направлениям, но выступающей там в иной системе признаков. Автор связывает с концепцией романтического идеала и другие особенности романтизма: специфические черты романтического героя и романтического стиля и т. д. Подход к изучаемому явлению с точки зрения системы признаков дает возможность А. Гуревичу отграничить романтизм от родственных направлений: предромантизма и сентиментализма.

Никто из участников дискуссии не остановился специально на вопросе о разновидностях романтизма. Однако концепцию двух основных «линий» в романтизме принимают, по-видимому, все. А. Гуревич говорит об активных и пассивных романтиках. А. Микешин предпочитает термины прогрессивный и реакционный. Но в чем здесь различие: в мировоззрении, методе, стиле или в том, и другом, и третьем? и в чем единство романтического направления? и есть ли такое единство? Все это остается пока неясным и требует дальнейшего изучения, дальнейшего уточнения. А. Гуревич признает, что в своем мировоззрении, в «системе взглядов» романтики существенно различались между собою, но самый характер романтического идеала, и тем самым, по А. Гуревичу, основной признак романтизма, был единым для различных его течений. А. Микешин находит различие романтических течений между собою более значительный. Он не усматривает известной общности в принципах построения образа у Жуковского и Рылеева, не разъясняя, однако, почему обоих этих поэтов мы не без основания называем романтиками.

Наибольшее внимание участников дискуссии привлек вопрос о возможности существования и развития романтизма за пределами романтического направления, как оно сложилось в литературе начала XIX века. По общему мнению, распад романтизма – конкретного литературного направления – не ведет к исчезновению романтизма в качестве идейно-художественной системы и творческого метода. Но дальше начинаются большие разногласия.

Понимание романтизма как одного из двух, наряду с реализмом, художественных методов, борющихся в литературе на всем протяжении ее развития, теперь никем, кажется, не разделяется. Об этом говорит и В. Кулешов. Но ему хочется сохранить широкую концепцию двух основных художественных систем, формаций, типов (автор призывает искать более удачные термины), различие которых Белинский обозначил понятиями реальной и идеальной поэзии. Развивая мысль Л. Тимофеева о реалистическом и романтическом типах творчества, В. Кулешов понятием романтизма обозначает не тип творчества в целом, а одну из исторических разновидностей идеальной поэзии. Эта концепция привлекает возможностью свести все многообразие литературных направлений и течений к двум объединяющим центрам. Однако при ее конкретно-историческом применении встречаются большие трудности, которые требуют внесения существенных оговорок и более сложной, более гибкой схемы. Можно ли, например, к одному типу, к типу идеальной поэзии относить и революционный романтизм, и мистический символизм, в том его теоретическом истолковании, какое было дано Вячеславом Ивановым?

Цитировать

Соколов, А.Н. Главное внимание – методологии / А.Н. Соколов // Вопросы литературы. - 1964 - №9. - C. 137-142
Копировать