№10, 1991/Зарубежная литература и искусство

Гигантский убийца (Пьянство и американский писатель)

Когда я напьюсь, я заставляю их платить, платить и платить.

Ф. Скотт Фицджеральд

Америка всегда была сильно пьющей страной, несмотря на то, что неоднократно и во многих местах алкоголь бывал запрещен законом. Даже во времена пуританства американцы пили на удивление много. Известно, что вплоть до Гражданской войны спиртные напитки оставались дешевы и продавались в изобилии. В начале XIX века спиртное американского производства стоило 25 центов за галлон, а импортное – 1 доллар. С 1818 по 1862 год нигде в Америке не существовало пошлин на виски, и только нужда в средствах заставила федеральное правительство изменить традиции во время Гражданской войны. Движение за трезвость, организация сторонников запрещения продажи спиртных напитков, антипитейная лига пользовались влиянием и поддержкой церкви, но все же не настолько, насколько влиятельным было «увлечение спиртным» и та свобода, с которой американцы приобретали в пивной кружку пива за 4 цента. Вступление Америки в первую мировую войну и необходимость экономить зерно привели в 1918 году к введению запрета на продажу спиртного. Сразу же обозначилась граница между тем, что Г. -Л. Менкен называл «запойным пьянством», и пьянством «красивым». В 20-х годах пьянство было самой доступной формой завоевания престижа якобы искушенного человека; люди свободных профессий и представители имущих классов никогда не отказывались от дорогой сердцу традиции, и «чайные рауты» 20-х годов в 50-е годы стали «коктейль-раутами» (именно тогда клиентура общества «Анонимные алкоголики» куда лучше, чем Конгресс, отражала состав средних классов общества).

Но даже по этим меркам пьянство многих американских писателей – из ряда вон выходящее явление. Конечно, знаменитые писатели-пьяницы были и в других странах: Бернс, Суинберн, Лайонел Джонсон, Эрнест Доусон, Поль Верлен и двое толстых парней – Дилан Томас и Ивлин Во. Русские, известные тем, что напиваются до потери сознания, подарили миру особенно трагичного, безнадежного, мелодраматичного поэта-пьяницу Сергея Есенина (мужа Айседоры Дункан), написавшего собственной кровью записку о самоубийстве. Но в XX веке выпивка стала не просто «проблемой на всю жизнь», а убийцей. Она стала казаться естественным компонентом литературной жизни – с ее уединенностью, творческим настроем, безумствами и неопределенным положением в обществе, где мерилом ценностей служат деньги.

И действительно, хотя об этом не слишком охотно говорят, пьянство играло и играет, такую же большую роль в жизни американских писателей, как талант, деньги, женщины и стремление выбиться в люди. Из шести американских писателей – нобелевских лауреатов по литературе трое – Синклер Льюис, Юджин О’Нил и Уильям Фолкнер – в течение длительных периодов жизни были запойными пьяницами, алкоголиками. Двое других, Эрнест Хемингуэй и Джон Стейнбек, тоже много пили. Хемингуэй был также любителем вина и, живя на Кубе, регулярно употреблял за завтраком шампанское, однако (по крайней мере, находясь в странах с теплым климатом) пил скорее для удовольствия, чем для того, чтобы свалить себя с ног.

Список американских писателей-пьяниц очень длинен. Несмотря на все веселье, которое дарила им жизнь, кончалось все неизменно трагично. Фицджеральд (умер 44-х лет) и Ринг Ларднер (умер 48-ми лет) были знамениты, образованны, но безнадежно больны алкоголизмом. Хемингуэй поговаривал, что выпивка – это способ достойно завершить прожитый день. Правда, Джон О’Хара зарекся от пьянства в 48 лет – только тогда, когда угодил в больницу при смерти, истекая кровью от прободения язвы. «Было чертовски трудно вылечить меня после того, как я был так близок к смерти от пьянства. Наблюдая за У. -К. Филдсом, опрокидывавшим в «Парамоуте» один мартини за другим, я сказал себе: «Вот к чему надо стремиться». И почти добился щели».

Алкоголиками выли такие знаменитые писатели-самоубийцы, как Джек Лондон и Джон Берримен с Хартом Крейном вопрос спорный. Эдгар По, единственный отпетый алкоголик среди ведущих писателей XIX века, умер от перепоя в Балтиморе в 1849 году, поглотив в день выборов все спиртное, предоставленное ему местными продажными политиками за участие в выборах в качестве подставного кандидата. Джек Лондон написал увлекательный отчет о собственном алкоголизме – «Джон Ячменное Зерно». Сперва, писал он, «спиртное казалось способом бегства в широкий и свободный мужской мир из-под стреножащего женского влияния». Любой странник, сошедший с корабля, мог найти приют в салуне. Но «самоубийство – быстрое или медленное, разом выбрасывающее из седла или сочащееся капля за каплей – вот цена существования Джона Ячменное Зерно. Ни один его друг никогда не избегнет этой участи».

Служа моряком, Лондон был иногда пьян по три месяца подряд. Хотя он никогда не мог объяснить, почему пьет, он охотно описал свое желание выпить в одном необычном пассаже. Он споткнулся, свалился за борт и, пьяный, плыл, борясь за жизнь, по проливу Каркинез в бухту Сан-Франциско: «Но тут-то и отколол свой сумасшедший номер Джон Ячменное Зерно: вселил в меня дикое желание отдаться воле волн. Я никогда не задумывался о смерти, тем более о самоубийстве. А тут мне взбрело на ум, что это будет прекрасный конец короткой, но яркой жизни. Я, еще не познавший любви ни девушки, ни женщины, ни ребенка, решил, что все уже знаю, все испытал, все перевидел и теперь пора прекратить земное существование. Это, конечно, были его штучки – Ячменного Зерна: окрутил меня, опутал и спьяну тащил умирать».

Дж. -П. Маркаунд, Уоллес Стивенс, Э. -Э. Каммингс и Эдна Ст. Винсент Миллей не писали о своей «проблеме». Эдвин Арлингтон Робинсон, Дороти Паркер, Дешил Хэмметт, Теодор Рётке, Эдмунд Уилсон – писали и говорили. Все они пили даже больше, чем другие, во более открыто. Есть основания полагать, что У. -Х. Оден, большой любитель мартини, вольно или невольно превратился в пьяницу, регулярно (как Мэрилин Монро) смешивая спиртное со снотворным. Англичанин Малколм Лаури, который, понятно, чувствовал себя отчасти американцем, ибо написал свое лучшее произведение в Северной Америке и о Северной Америке, умер в состоянии острой алкогольной депрессии.

Наибольшего размаха повальное пьянство достигло в 20-х годах. Скотт Фивджеральд сказал, что он и его поколение «пьют коктейля перед едой, как американцы, вина и бренди, как французы, шотландский виски с содовой, как англичане. Нелепая смесь» подобная гигантскому коктейлю из кошмарного сна». Эдмунд Уилсон в «Лексиконе запретного» (1927) торжественно перечислил сотню слов об опьянении, «широко используемых в Соединенных Штатах. Они упорядочены настолько, насколько возможно, и расставлены в зависимости от напряженности условий употребления, начиная с самых мягких степеней и увеличиваясь к более сильным». Список начинается словами «навеселе», «на взводе», «под мухой» и кончается такими понятиями, как «загудеть», «войти в штопор» и «гореть синим пламенем».

В своей записной книжке 20-х годов Уилсон описал себя «с одурманенным сознанием и замутненным взором, протрезвившимся только тогда, когда прочитал о Сакко и Ванцетти». Редактор из «Ярмарки тщеславия» Хелен Лоуренсон вспоминает «гонки, от которых волосы вставали дыбом, когда водители бывали пьяны настолько, что не могли отличить дорогу от тротуара». Роберт Бенчли дошел до того, что перестал посещать спектакли, которые продолжал рецензировать для старого «Лайфа». Восхитительная сумятица чувств царит в таких ключевых книгах 20-х годов, как «Великий Гэтсби»: «Все происходившее я видел сквозь мутную дымку… Смех, жесты, разговоры – все в ней с каждой минутой становилось жеманнее; казалось, гостиная уже не вмещает ее развернувшуюся особу, и в конце концов она словно бы закружилась в дымном пространстве на скрипучем, лязгающем стержне».

«Летними вечерами на вилле у моего соседа звучала музыка. Мужские и женские силуэты вились, точно мотыльки, в синеве его сада, среди приглушенных голосов, шампанского и звезд».

При всем великолепии этой прозы, подоплека «Великого Гэтсби – это, конечно, чистейший алкоголь. Гэтсби нажил состояние как торговец контрабандным спиртным, а затем скупил в Чикаго придорожные лавки, торговавшие из-под полы виски. Пьянство самого Фицджеральда, доставлявшее злорадное удовлетворение Хемингуэю (тот, наделенный острым чувством соперничества, знал, что умеет вовремя остановиться, это давало ему преимущество перед такими чудаками, как Фицджеральд), было так переплетено у него с необходимостью блистать, тратить деньги и сексуальную энергию, держаться ровным со своей сумасшедшей женой Зельдой, что только писатель его мощи и отчаянной творческой фантазии был способен на такое. Инстинкт разрушения и очарование шли рука об руку и в хорошие времена, и в моменты глубоких депрессий. Друг говорил о Фицджеральдах: «Если вы хотите оформить свою мебель под антиквариат, пригласите Фицджеральдов – они подделают ее под антиквариат в одну ночь: будут тыкать в мебель сигаретами, создавая видимость червоточин».

Фицджеральд описал свое состояние, выведя в романе «Ночь нежна» доктора Дика Дивера, слабого, но милого психиатра» который растрачивал и в то же время все больше и больше взбадривал себя, регулярно «выпивая по два шкалика джина с кофе. Писатели – не лучшие аналитики собственного заболевания, но психиатрия немногим сильнее в определении точной причины их пьянства (и это известный недостаток принудительного лечения). Многие тысячи исповедей, звучащие на собраниях «Анонимных алкоголиков», только подтверждают факт, что пристрастие к алкоголю, подобно любому пристрастию, опирается на уверенность, что можно изменить себя, проглотив некую материальную субстанцию. Таким образом, подобно многому другому, что мы вытворяем с собой в этой одурманивающей культуре, пьянство – один из способов самоодурманивания. Люди пьют из-за наследственной предрасположенности, вкусовых пристрастий, социальной принадлежности. Они пьют, потому что утомлены, скучают, встревожены. Люди пьют по многим причинам, и в частности – подчиняясь желанию «почувствовать себя лучше». Пьянство обрубает связи, порождающие беспокойство. Алкоголь действует не как стимулятор, а как успокоительное. Но именно это «разбалтывающее», расслабляющее, замедляющее реакцию действие алкоголя, разрушающего так много ложных ассоциаций и устраняющего ограничители, увеличивает радушие и временную свободу от столь многих уз, напряжения, обязательств. Цивилизация – деспот, окружающие – «исчадия ада», и нам время от времени необходимо перешагивать через правила цивилизованного общения.

Но бывает и так, что пьянство просто витает в воздухе и в нем ощущается чуть ли не моральная необходимость. 20-е годы были отмечены великой перестройкой старой Америки ферм и маленьких городков. Они также отмечены триумфальным выходом на рынок полностью «современных» писателей и книг, идей и мнений. Все они окунулись в большие деньги и неуемные развлечения. Блестящие авторы бестселлеров, нетерпеливые, возбужденные Фицджеральды никогда не примирились бы с чем-нибудь меньшим.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №10, 1991

Цитировать

Кейзин, А. Гигантский убийца (Пьянство и американский писатель) / А. Кейзин // Вопросы литературы. - 1991 - №10. - C. 140-156
Копировать