«Генетический структурализм» Люсьена Гольдманна

«Sociologie de la Litterature», Bruxelles, Editions de l’Institut de Sociologie de l’Universitis Libre de Bruxelles 1970, 240 p.

Сборник «Социология литературы», изданный Институтом социологии при Свободном Брюссельском университете, с полным основанием можно назвать кратким собранием сочинений недавно скончавшегося философа и литературоведа Люсьена Гольдманна, – настолько широко представлены там его статьи. Правда, есть в сборнике и несколько работ других авторов, но все они касаются конкретных вопросов и не претендуют на широту философского обобщения.

В советской критической литературе уже разбирались научные концепции Л. Гольдманна (см., например, статью Я. Эльсберга «Социологизм в современном буржуазном литературоведении» – «Вопросы литературы», 1967, N 2). В последние годы, однако, произошел целый ряд событий в политической жизни Запада (среди которых одно из центральных мест занимает «великий студенческий бунт» 1968 года), сказавшихся на умонастроении западной интеллигенции и наглядно показавших, что «организованного», стабильного капиталистического общества не существует. Эти кризисные социальные процессы нашли свое отражение, хотя и в значительной степени искаженное, в последних работах Л. Гольдманна и оказали заметное влияние на теорию «генетического структурализма», разработанную им ранее.

Что же такое «генетический структурализм»? По мнению Л. Гольдманна, литературное произведение следует изучать в «генетическом плане», то есть учитывать не только готовый литературный текст, но и историю его создания, начиная с возникновения замысла, а главное, те события в политической и общественной жизни, под воздействием которых этот текст создавался. Сама по себе подобная идея не вызывает возражений, хотя ничего особенно новаторского в ней нет: изучение генезиса художественного текста является необходимой составной частью литературоведческой методологии как она» понимается советскими исследователями. Но этим концепция Л. Гольдманна не исчерпывается. Он предлагает рассматривать художественное произведение как структуру, тесно связанную (а в некоторых случаях идентичную) с соответствующими «социальными структурами» в политической, интеллектуальной и экономической жизни общества, причем структура художественного произведения может быть «интегрирована» в качестве составного элемента в определенную социальную структуру¹.При этом Л. Гольдманн утверждает, что его подход не имеет ничего общего с «традиционной социологией литературы», которая устанавливает соотношение между «содержанием литературного произведения и содержанием коллективного сознания, то есть манеры мышления и поведения людей в повседневной жизни» (р. 9), – с точки зрения генетического структурализма подлинное «соотношение между социальной жизнью и литературным творчеством затрагивает не содержание этих двух сфер человеческой реальности, а лишь умственные структуры (les structures mentales) или то, что можно назвать категориями, одновременно организующими эмпирическое сознание определенной социальной группы и воображаемый мир, созданный писателем» (р. 10).

Это положение генетического структурализма очень напоминает так называемый «формально-социологический метод», который усиленно пропагандировался в 20-е годы некоторыми литературоведами, стремившимися создать некий симбиоз вульгарного социологизма с формализмом. Но концепция Л. Гольдманна сложнее и хитроумнее формально-социологических построений.

Следует отметить, что структурой Л. Гольдманн называет некоторое количество «одновременно проявляющихся закономерностей, когда преобразование одного элемента неизбежно влечет за собой определенные дополнительные преобразования других элементов таким образом, чтобы основное значение сохранялось». В качестве примера Л. Гольдмаин приводит романы Мальро, в которых последовательно «модифицируются отношения центрального героя к политике и истории и одновременно с этим строго гомологизированным изменениям подвергаются эротические отношения этого персонажа». Все это вызывает законный, с точки зрения Л. Гольдманна, вопрос: «Не эротизм ли влечет за собой политическую трансформацию или наоборот?» ²

Свою теорию Л. Гольдманн строит на так называемой «гомологии», или сродстве, между структурой сознания социальной группы и структурой, «управляющей миром литературного произведения». О том, насколько удобна эта теория для субъективного толкования как художественного текста, так и окружающей действительности, можно судить по одному из наиболее важных ее принципов, который гласит, что довольно часто «совершенно гетерогенные (разнородные) и даже противопоставленные друг другу явления могут быть структурально гомологичными» (р. 10). С помощью «гомологии», как по мановению волшебной палочки, уничтожаются все «противоречия между литературным произведением и социальной действительностью, между историей и наиболее ярким воображением» (р. 10).

Таковы основные положения теории Л. Гольдманна, определяющие, как он сам выразился, «сущность глобальной структуры» художественного произведения. В свою очередь «глобальные структуры» делятся на составляющие их «микроструктуры», рассмотрению которых в сборнике «Социология литературы» отводится значительное место.

Группа сотрудников Центра социологии литературы во главе с Л. Гольдманном подвергла «методичному контролю»»глобальную структуру» пьесы Жене «Негры». Пытаясь установить зависимость общей структуры пьесы от ее отдельных элементов, а также выяснить соотношения между самими этими элементами, исследователи скрупулезно анализировали каждую реплику. Они сделали ряд интересных наблюдений, доказав в отдельных случаях, что некоторые реплики или небольшие группы реплик являются уменьшенными моделями или «микроструктурами» драматического конфликта. Несомненно, техническая сторона такого анализа заслуживает всяческого внимания.

Но даже самая формальная методика, не говоря уже о методике генетического структурализма, претендующего на толкование общественных процессов, теснейшим образом связана с методологией и мировоззрением самого исследователя. Каково же мировоззрение Гольдманна? Сам он называет себя «марксистом» (р. 231) и последователем Дьердя Лукача, точнее, раннего Лукача, уже перешедшего на позиции марксизма и, однако, допускавшего серьезные идеалистические ошибки, которые в значительной мере отразились в книге «История и классовое сознание», вышедшей в 1923 году. Как известно, впоследствии сам Лукач подверг критике большинство положений этой книги, которую Л. Гольдманн в 1970 году называет «не только важнейшим произведением марксистской философии, но и самой выдающейся философской работой двадцатого столетия» (р. 233).

Л. Гольдманн позаимствовал у Лукача очень многое для своего генетического структурализма, в частности концепцию «диктата действительности» ³, что же касается мировоззрения, то так называемый «марксизм» Л. Гольдманна скорее похож на «марксизм» духовного отца «новых левых» Герберта Маркузе, хотя сам Л. Гольдманн в этом не признается. Сходство отдельных положений теории Л. Гольдманна с концепциями Маркузе очевидно: подобно лидеру «новых левых», Л. Гольдманн считает пролетариат классом, интегрированным в современное «индустриальное» общество и утратившим, таким образом, свой революционный потенциал⁴; как и Маркузе, Л. Гольдманн стремится «добавить» в марксизм некоторые элементы фрейдизма, полагая, что если структуру социальной группы следует изучать с точки зрения марксизма, то структуру отдельной личности лучше всего рассматривать с позиций психоанализа; но нагляднее всего связь генетического структурализма с идеологией «новых левых» проявляется при анализе «глобальных структур», красноречивым примером чему может служить очерк «Театр Жене», которым открывается сборник «Социология литературы».

Почему Л. Гольдманн обратился к творчеству именно Жана Жене, этого, как он сам выразился, «выходца из люмпен-пролетариата, мира мелких воришек и гомосексуалистов» (р. 11)? Может быть, его привлекло своеобразие дарования этого драматурга, особенности его творческого метода? Совсем нет. Просто драматургия Жене оказалась наиболее подходящим «испытательным полигоном» для практического опробования генетического структурализма, ибо, как считает Л. Гольдманн, чувство ненависти, которое испытывают по отношению к современному «индустриальному» обществу герои Жене, отказываясь интегрироваться в него, сродни чувству враждебности к существующему общественному порядку, переживаемому «группой… наиболее радикальной интеллигенции» и «передовых рабочих» (р. 13). Эта «группа»»категорически отказывается принять существующие формы современного капитализма и серьезнейшим образом ставит перед собой проблему поиска пути к такому порядку, который бы гарантировал эффективную свободу индивидуума» (р. 12). Проблема эта, говорит Л. Гольдманн, чрезвычайно трудная, почти неразрешимая, поскольку, мол, у этой «группы», «утратившей», видите ли, «надежду на социалистическую революцию на Западе и убедившейся в развитии сталинизма в Восточной Европе» (р. 12), особых перспектив нет. О политической же принадлежности членов этой «группы» Л. Гольдманн умалчивает, лишь вскользь упоминая, что позиции ее особенно сильны в странах с социалистическими и анархо-синдикалистскими традициями, в первую очередь во Франции и Италии. Ясно, что речь идет о «новых левых», которых Л. Гольдманн, ничтоже сумняшеся, объединяет в одну «группу», оставляя без внимания идеологическую пестроту и неоднородность этого стихийного движения протеста. К слову сказать, далеко не все его участники разделяют взгляды Маркузе. Но для Л. Гольдманна так удобней: в этом случае определяющим признаком «группы» можно назвать политический нигилизм, даже не упоминая о таких «мелочах», как выступления так называемых «новых левых» против империалистической политики западных держав, борьба против милитаризма и многое другое, что сосуществует наряду с мелкобуржуазными анархическими тенденциями и политической наивностью. Больше того, по мнению Л. Гольдманна, структура сознания этой «группы» сходна с «воображаемым поэтическим миром» пьес Жене, так как последний якобы «бессознательно… интегрировал в свои произведения определенный опыт исторических решений европейской левой в ходе последних десятилетий» (р. 13).

Кто же населяет «поэтический мир» Жана Жене? Это двое уголовников, ослепленных противоестественной страстью к третьему – убийце по кличке «Зеленоглазка» («Строгий надзор»). Это горничные Соланж и Клер, которые из чувства зависти и ненависти пишут ложный донос на любовника своей хозяйки («Служанки»). Это персонажи пьесы «Балкон», где проводится мысль о тщетности социальной революции, которая в действительности оказывается лишь игрой воображения, сновидением, точно так же, как и победа черных над белыми в пьесе «Негры».

На основании беглого анализа трех последних пьес (Л. Гольдманн не берет «Строгий надзор», считая его лишь подготовительным этапом создания глобальной системы театра Жене) автор делает вывод, что их «фундаментальная структура… соответствует умственной и психологической структуре значительной части французских радикальных левых, хотя это не всегда осознается и не всегда открыто высказывается» (р. 27), и. выводит отсюда (см. принцип гомологии) пять наиболее характерных для «французских радикальных левых» признаков: 1) убежденность в существовании радикальной оппозиции между классами (какими, Л. Гольдманн не уточняет) и в необходимости всячески поддерживать и обострять эту оппозицию; 2) признание отсутствия всякой революционной перспективы; 3) восхищение, вызванное успехами «организованного капитализма» в области экономики; 4) «моральное и человеческое» осуждение социальной действительности «организованного капитализма»; 5) отказ от всякого компромисса и подчинения индустриальному обществу как единственное средство, могущее придать жизни какой-то смысл.

Этот «отказ» таит в себе оптимистическое начало, поэтому было бы неправильным, считает Л. Гольдманн, судить о Жене как о социальном пессимисте, больше того, его пьеса «Ширмы» являет собой пример «одного из первых оптимистических произведений современного французского театра, воодушевленных верой в возможности человека сопротивляться порядку и принуждению» (р. 28).

Действие этой «оптимистической пьесы» развертывается в Алжире во время национально-освободительной войны с французскими колонизаторами. Герой пьесы вор Саид не принимает участия в борьбе ни на той, ни на другой стороне. Он не враг алжирским партизанам или французам: он враг всему человечеству. Саид отравляет колодцы, которыми пользуются как колонизаторы, так и повстанцы. Недаром один из руководителей освободительного движения грозится поймать Саида и сварить его в кипятке. После победы революции (в пьесе подчеркивается, что в связи с этим особых изменений для отдельной личности не произошло и многие элементы старого порядка перешли в новый) Саид возвращается в родную деревню, но в скором времени вступает в конфликт с односельчанами, и его убивают. Не смог Саид приспособиться к жизни и в загробном мире – аллегорическом изображении бесклассового общества. Он предпочитает уйти в небытие, бесследно исчезнуть.

Л. Гольдманн признает, что в пьесе «Ширмы» Жене возвращается к своей анархистской позиции, четко выраженной в романе «Дневник вора» и в «Строгом надзоре», но спешит оговориться, что в этих произведениях социальным мотивам не придавалось особого значения. В пьесе же «Ширмы» всем трем типам социального устройства – эксплуататорскому обществу, обществу, рожденному в результате победы революции, и, наконец, бесклассовому обществу – «Саид, а вместе с ним Жене противопоставляют свой решительный и однозначный отказ». «Существует другая дорога, – заявляет Л. Гольдманн, не оставляя сомнений в том, что он разделяет точку зрения драматурга, – которой можно и которой нужно следовать, чего бы это ни стоило» (р. 33).

Следовательно, единственной формой проявления социального протеста остается анархический бунт, который Л. Гольдманн пытается выдать за «первый симптом исторического поворота» (р. 33). Такова сущность структуры «воображаемого поэтического мира» драматургии Жене, «гомологичного» структуре сознания «французских радикальных левых».

По замыслу Л. Гольдманна, генетический структурализм, опирающийся на принцип гомологии, должен стать универсальным методом диагностики социальных явлений. Но под силу ли это генетическому структурализму? Ведь из гольдманновского анализа пьес Жене видно, что в основе принципа гомологии лежит не что иное, как подмена (подчас довольно виртуозная) достоверной картины реальности крайне прихотливой, почти парадоксальной художественной «моделью», несущей на себе печать своеобразной личности автора.

Мы далеки от апологии движения «новых левых», но отождествлять структуру сознания его участников со структурой сознания мелких воришек, сутенеров и убийц-человеконенавистников, – а именно такой вывод напрашивается из всех рассуждений Л. Гольдманна, – значит грешить против истины. Встает вопрос: зачем понадобилось Л. Гольдманну, разделяющему основные теоретические принципы маркузианства, проводить такие параллели?

Протест западной молодежи против существующего миропорядка – » явление сложное и противоречивое, в этой борьбе есть тенденции, пользующиеся сочувствием и поддержкой со стороны коммунистического движения. В документах Международного совещания коммунистических и рабочих партий отмечается, что «выступления молодежи отражают глубокий кризис современного буржуазного общества», что «широкие массы студенчества выступают не только против недостатков отсталой системы обучения, не только за право иметь свои организации и эффективно участвовать в руководстве учебными центрами, но и против политики господствующих классов» ⁵.

Все это не нравится идеологам, подобно Л. Гольдманну притязающим на роль духовных отцов «новых левых»: движение выходит из-под их контроля, не желает укладываться в узкие рамки «группы» и следовать по рельсам маркузианства. Тогда они начинают испытывать чувство досады, недовольства и всячески шельмуют тех, кого еще недавно чисто умозрительно считали ведущей революционной силой, втайне надеясь, что эта сила никогда себя не проявит. Для подобного шельмования «генетический структурализм» с его внешним наукообразием и софистической гибкостью представляет удобное средство.

1. Lucien Goldmann, Pour une sociologie du roman, P. 1964, p. 352 – 353.[↩]
2. »Litterature et Societe (Problumes do metodologie en sociologie de la litterature)». Bruxelles, 1967, p. 87. [↩]
3. См.: Я. Эльсберг, Социологизм в современном буржуазном литературоведении, «Вопросы литературы», 1967, N 2, стр. 43.[↩]
4. L. Goldmann, Pour une sociologie du roman, p. 209.[↩]
5. «Международное совещание коммунистических и рабочих партий. Документы. Материалы», Политиздат, М. 1969, стр. 308- 309.[↩]