№1, 1981/Заметки. Реплики. Отклики

Гамлет и «Чайка»

Алексей Максимович Горький не любил выражение: скоро сказки сказываются.

Он по своему и чужому опыту знал, что сказки сказываются не скоро.

Они со-сказываются, спорят друг с другом, соединяются; и все это для того, что сказкой-сюжетом писатель, и сказитель до писателя, прощупывает мир.

Мир все время запыляется, даже запутывается, а сказка или роман своей реальной необычностью прочищает сознание.

Я недавно проверял для себя отношение «Чайки» Чехова с «Гамлетом» Шекспира.

Гамлет хотел проверить в краткой пьесе– в самом ли деле убийцей отца Гамлета был дядя Гамлета.

Он посмотрел, как испугался человек, увидя не новый– старый, но не бродячий, а ищущий сюжет.

Об этом так ясно сказал Чехов, когда у него мать и сын открывают начало драмы, цитируя Шекспира, давая шекспировские реплики.

Рассказы Чехова и драмы его– новые поиски просветления мира.

Сюжеты не бродят.

Они ходят, как мастеровые трудной специальности жизнезнания.

Мы слегка запутались, за словами не видя фраз. За драмами, не видящими жизни.

Тригорин явно способный человек, Треплев человек более талантливый.

В беседе (в тексте) Тригорин повторил несколько как будто чеховских слов, и один молодой, жадно ищущий человек решил, что Чехов– это прототип Тригорина.

Чехов– открытый человек, читающий книги молодежи, говорящий, что жадность к писанию уже признак таланта.

Тригорин плохой товарищ, Чехов был великим товарищем.

Совпали слова, как совпадают деревья, которые в разных лесах одинаковы или похожи, а леса разные.

Родство сюжетов велико, как велико родство людей, особенно если взять дальние поколения.

Жизнь велика, но в ней повторяются как будто схожие взаимоотношения.

И вот разные писатели в разное время как бы нащупывают один и тот же узор, одну и ту же зазубрину в том лабиринте сцеплений, в той путанице, что называется «жизнь».

Напрасно говорят, что есть странствующие сюжеты.

Корабли не странствуют в море, они привозят товар, увозят товар, ищут товар,– и пути пересекаются.

Как мало замечают, что «Чайка» летит над морем Гамлета.

А ведь это очень легко проверить. На первых страницах «Чайки» происходит такой разговор:

«Аркадина (сыну). Мой милый сын, когда же начало?

Треплев. Через минуту. Прошу терпения.

Аркадина (читает из Гамлета): «Мой сын! Ты очи обратил мне внутрь души, и я увидела ее в таких кровавых, в таких смертельных язвах– нет спасенья!»

Треплев (из Гамлета). «И для чего ж ты поддалась пороку, любви искала в бездне преступленья?»

Прототипом Тригорина, говоря языком плохих книг,– прототипом Тригорина является не Потапенко, а муж матери Гамлета– Клавдий.

Есть и будет королевство искусства. И будут спорить в этом королевстве дальние родственники Гамлета, и будут пить вино из большой чаши, и будут события эти знаменоваться пушечными выстрелами.

Так у Шекспира.

Треплев, как Гамлет, ставит театр для того, чтобы поговорить с людьми о совершенном ими преступлении.

Он ставит театр у берега озера, и Нина Заречная говорит о том, что мир погибает.

«Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №1, 1981

Цитировать

Шкловский, В. Гамлет и «Чайка» / В. Шкловский // Вопросы литературы. - 1981 - №1. - C. 213-217
Копировать