№4, 2012/Филология в лицах

Фабула о колдуне-предателе. Публикация и вступительная статья Б. Орехова, С. Шаулова

Филология в лицах

О РОМЭНЕ НАЗИРОВЕ

Р. Г. Назиров (1934-2004) — признанный исследователь творчества Ф. Достоевского, автор ряда ставших классическими статей, посвященных А. Чехову, глубокий исследователь фольклора и мифологии[1], одним из первых открывший обсуждение популярной ныне темы «петербургской легенды»[2].

Так может выглядеть краткая справка о Ромэне Гафановиче. Однако для людей, знавших его лично и близко знакомых с его научным творчеством, ясна ее фатальная недостаточность. Дело не в том, что обаяние его личности неизменно влияло на восприятие его литературоведческих трудов, а в том, что масштаб его исследований в такой справке не описан даже наполовину.

Р. Назиров родился 4 февраля 1934 года в Харькове, куда его мать, Эсфирь Исааковна Волович, сама бывшая родом из украинского города с литературным названием Миргород, уехала рожать своего первого ребенка, потому что в селе в Кигинском районе на севере Башкирии, где она жила вместе с мужем Гафаном Шамгуновичем Назировым, не было даже водопровода, не говоря уже о такой роскоши, как роддом. Мать вместе с ребенком почти сразу вернулись в Башкирию, где Г. Назиров быстро делал партийную карьеру, резко прервавшуюся в 1938 году арестом и расстрелом по приговору «тройки» (реабилитирован в 1957).

В автобиографии, потребовавшейся для получения гранта на поездку в Колумбийский университет в 1998 году, Р. Назиров напишет: «Воспитан я (и моя сестра) матерью, которая была освобождена из тюрьмы после мартовского пленума ЦК 1938 года (смещение Ежова). Всю жизнь я провел среди книг. В молодости вел несколько богемный образ жизни, но продолжал читать, а также выступал в местной печати со статьями о литературе и искусстве». На самом деле тематический спектр был шире и включал все, что требовалось от газетчика: репортажи с производства, политические обзоры, очерки о нравах: в июне 1958 года Назиров поступает на работу в уфимскую газету «Ленинец». Но предпочтение отдает, действительно, культуре и искусству. Позже, став доцентом университета и избавившись от газетной текучки, Назиров продолжал писать рецензии на кинофильмы и спектакли гастролирующих театров. Сейчас большая часть этих текстов собрана в отдельной книге[3].

Между окончанием историко-филологического факультета Башкирского государственного педагогического института им. К. А. Тимирязева в 1957 году и работой в «Ленинце» Р. Назиров год прослужил учителем в селе Бишкаин Аургазинского района Башкирии. Это позволяет увидеть в персонаже его рассказа «Грубая ошибка»[4], молодом сельском педагоге Крутолобове, автобиографические черты. И хотя появление художественного произведения Назирова в печати — случай редчайший, по всей видимости, будущий профессор Башкирского университета поначалу видел себя именно писателем. В архиве ученого сохранилось внушительное число рукописей с опытами в разных жанрах, от романа до лирического стихотворения, которые начинают систематически публиковаться только сейчас[5]. В той мере, в какой эти рукописи можно датировать, они относятся к 1950-1960-м годам.

Это было время сравнительно невысокой научной активности Р. Назирова, когда им опубликовано всего четыре статьи. При внимательном знакомстве с рукописями становится понятно, почему. Над прозой литературовед трудился с тем тщанием, которое позже стало известно ученикам по отточенности его научных текстов. Все, что однажды выходило из-под пера, много раз переписывалось набело, иногда со значительными исправлениями. Число сохранившихся редакций и вариантов одного текста редко меньше двух. Более того, маргиналии свидетельствуют, что отношения автора с самим собой и создаваемыми им произведениями были крайне эмоционально насыщенными и драматичными. Вот оценка, данная Назировым своему тексту (вероятнее всего, рассказу «Блестящий студент») по прошествии времени:

Образы — примитивы. Грубое упрощение. Следствия несоразмерно велики в сравнении с породившими их причинами. Неоправданные повороты, вывихи, скачки. Это результат мальчишеской склонности к мелодраме, бутафорским громам и нарочитым контрастам (вообще контрасты — основа искусства, но нужны контрасты по существу, а не внешние контрасты). Как говорит Мамонт-Дальский в романе А. Толстого, «Щенки НЕ МОГУТ без эффектов». Гуманистическая идея. Стройная композиция. Плавное нарастание сюжета, без дешевых эффектов.

О напряженном внутреннем диалогизме свидетельствует не только эмоциональность и бескомпромиссность таких маргиналий, но и их своеобразный жанр, сочетающий дидактизм напутствий с аутотренигом: «По-настоящему как надо писать? Со свободной душой, не ставя себе задач. Единственная допустимая задача — оригинальное, яркое, незатертое слово. Писать занимательно, увлекательно, живо, весело… Писание — труд, но веселый. Играть надо».

По стилю это большей частью типичная оттепельная литература с комбайнерскими буднями, инициативными ребятами комсомольского актива и другими знаками повседневной истории советского общества. Есть, однако, и отдельные образцы интересной лирической прозы и психологических экспериментов. Но по качеству и оригинальности эти опыты значительно уступают его же литературоведческим работам.

С начала 1970-х годов Р. Назиров теряет интерес к творчеству и посвящает себя литературоведению. Об этом говорят и косвенные свидетельства современников, и растущий библиографический список ученого, и относящиеся к этому периоду архивные рукописи.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 2012

Цитировать

Назиров, Р.Г. Фабула о колдуне-предателе. Публикация и вступительная статья Б. Орехова, С. Шаулова / Р.Г. Назиров // Вопросы литературы. - 2012 - №4. - C. 36-87
Копировать