«Это – бесподобная и несравненная сатира» (Новая страница биографии драматурга А. В. Сухово-Кобылина и скульптора М. О. Микешина). Публикация. В. Селезнева и Е. Селезневой

(Новая страница биографии драматурга А. В. Сухово-Кобылина и скульптора М. О. Микешина)

Изданный Российской Императорской Академией наук в конце 1861 года «Месяцеслов» (календарь) на будущий год переполошил правительственные сферы. И все из-за автора «Мертвых душ», который к тому времени еще не успел обрести статус официального классика, и автора «Кобзаря» – ссыльного, опального, только-только (26 февраля 1861 года) покинувшего этот мир. Главноуправляющий путей сообщения генерал-адъютант Чевкин потребовал от скульптора Михаила Микешина, автора проекта памятника «Тысячелетию России», объяснения, на каком основании и каким образом имена Гоголя и Шевченко попали в список великих людей нашего отечества. Скульптору не удалось переубедить царского министра, глухого к художественным и общественным аргументам. Тогда он написал письмо самому царю, горячо доказывая, что Гоголь и Шевченко заслужили право быть изображенными на памятнике «Тысячелетию России». Александр II согласился оставить Гоголя, а Шевченко повелел «исключить» ¹.

Михаил Осипович Микешин (1836 – 1896) – автор знаменитых памятников «Тысячелетию России» в Новгороде (1862), Екатерине II в Петербурге (1873), Богдану Хмельницкому в Киеве (1888), памятников в Португалии и Сербии, иллюстратор произведений Пушкина, Гоголя, Шевченко, был верным Почитателем и превосходным знатоком отечественной литературы. Он подружился с Тарасом Шевченко, когда украинский поэт и художник в марте 1858 года приехал в Петербург (любопытно, что Шевченко на микешинских «четвергах»в мастерской художника участвовал в бурных спорах о проекте памятника «Тысячелетию России» ²). Много лет продолжалась личная и творческая дружба Микешина с драматургом Александром Островским. Он дружил с писателем Всеволодом Крестовским, был знаком с поэтом Яковом Полонским, прозаиком и драматургом Алексеем Писемским, актером и писателем Иваном Горбуновым.Сегодня можно назвать имя еще одного выдающегося русского писателя, с которым был близко знаком, если не дружен, Михаил Микешин.

Это Александр Васильевич Сухово-Кобылин – автор великой драматургической трилогии «Картины прошедшего»: «Свадьба Кречинско-го», «Дело», «Смерть Тарелкина». Вряд ли сыскалась бы в России хоть одна профессиональная или любительская труппа, которая не сыграла «Свадьбу Кречинского» – самую популярную комедию второй половины XIX века. Она была на слуху у театралов и любителей словесности, постоянно цитировалась в разговорах, письмах, статьях, литературных и политических битвах. Куда менее счастливой оказалась литературная и театральная судьба двух других пьес трилогии. «Дело» было разрешено к постановке лишь через двадцать лет после его создания – под ретроспективным названием «Отжитое время» и с большими цензурными потерями. Еще дольше – свыше трех десятилетий – бился драматург с цензурой за право увидеть на сцене «Смерть Тарелкина». Он пробует заручиться поддержкой влиятельных общественных и государственных деятелей, пишет новые варианты, придумывает новые названия, лишь бы Провести третью пьесу на сцену.

Хранящиеся в Российском государственном архиве литературы и искусства письма Микешина Сухово- Кобылину и черновик ответа драматурга относятся к одному из этапов непрерывающегося сражения с цензурой за «Смерть Тарелкина».Даже по двум этим письмам (вся переписка скульптора и драматурга пока не найдена) можно достаточно достоверно реконструировать картину знакомства и почувствовать степень доверия и духовной близости двух выдающихся сынов России.

Познакомились Микешин и Сухово-Кобылин, вероятно, незадолго до 1887 года. Микешин не без удивления узнал, что Сухово-Кобылин – автор не только удачливой и всем известной «Свадьбы Кречинского», выслушал его рассказ о многолетних цензурных злоключениях «Смерти Тарелкина». И загорелся желанием прочесть эту преследуемую пьесу.

Наверняка Александр Васильевич подарил новому другу книгу «Картины прошедшего» 1869 года – первое и последнее прижизненное издание всей трилогии, единственную прижизненную публикацию «Смерти Тарелкина». Как дарил он эту книгу всем, в ком чуял родную душу, всем, кому был признателен за доброе слово и доброе дело, всем, кого любил.

В том 1869 году нигилисты из «Отечественных записок» и «Дела» учинили «Картинам прошедшего» фельетонный разнос. Особенно распотешила отечественных ниспровергателей «Смерть Тарелкина»: пьеса «основана на переодевании, до такой степени неискусном, что даже в самом заурядном водевиле оно показалось бы неудобным» ³ ;»нет никакой возможности передать ее содержание, так бессвязно-ерундлива эта пьеса» ⁴. Даже Алексей Сергеевич Суворин, автор самой серьезной и доброжелательной рецензии, увидел в последней части трилогии всего лишь «довольно пустой фарс, основанный на переодевании и самом невероятном анекдоте…» ⁵. После этого «Смерть Тарелкина» была критикой позабыта до самого конца века.

Вряд ли Микешин знал об этих критических отзывах. Он читает текст без всякой предвзятости, доверяясь лишь своему непосредственному впечатлению, а не эстетическим меркам и вкусам эпохи. И эта непредубежденность, свобода от кружковой заданности позволяет ему, скульптору и художнику, оказаться прозорливее критиков и писателей. Микешин искренне радуется своему открытию сатирической и философской комедии, которую он сравнивает с вершиной мировой драматургии – пьесами Шекспира⁶.

Восторженный и доказательный отзыв Микешина так воодушевил Сухово-Кобылина (чем-чем, а похвалами драматург никогда не был избалован), что он посылает скульптору новую редакцию своей пьесы, детально извещает его о сколько-нибудь существенных поправках. Доверительно и подробно о своих художественных и философских трудах, замыслах, идеях, сомнениях драматург писал лишь немногим, очень немногим друзьям.

Новая редакция «Смерти Тарелкина» – «исправленная и сокращенная» – снова запрещается цензурой. 9 апреля 1888 года писатель извещает свою сестру Евдокию Васильевну Петрово-Соловово, что третья пьеса «не удостоилась милости» начальника Главного управления по делам печати Е. М. Феоктистова, который «утверждает, что это несправедливая и жестокая сатира» ⁷. И Микешин, и Феоктистов признали пьесу сатирой: только скульптор – «бесподобной и несравненной», а главный цензор – «несправедливой и жестокой».

1. См.: А. Е. Захаренко, История сооружения Памятника «Тысячелетию России» в Новгороде. – «Ученые записки Новгородского государственного педагогического института», т. II Историко-филологический факультет, вып. 2, Новгород, 1957, С. 66-68.[↩]
2. См.: там же, с. 66.[↩]
3. »Отечественные записки», 1869, N 6, отд. II, с. 222. [↩]
4. «Дело», 1869, N 8, «Новые книги», с. 57.[↩]
5. «Вестник Европы», 1869, N 9, с. 428.[↩]
6. Кажется, в «печати лишь критик Д. Голицын провел параллель Шекспир-Сухово-Кобылин. По его мнению, драматург во второй части трилогии «дал мощь Шекспировского настроения, начертал бессмертные фигуры, подарил литературе диалоги поразительной технической отчетливости» (Прозаик, «Веселые расплюевские дни». – «Театр и Искусство», 1900, N 39, с. 683).[↩]
7. »Письма А. В. Сухово-Кобылина к родным». – «Труды Публичной библиотеки СССР имени Ленина», вып. Ill, M., 1934, с. 258. [↩]