Эпос гомеровских поэм
И. В. Шталь, Художественный мир гомеровского эпоса. М., «Наука», 1983, 296 с.
Работа И. Шталь благодаря применению историко-типологического метода к греческому эпосу открывает путь к углубленному рассмотрению особенностей образования и функционирования одного из древнейших мировых литературных жанров.
Определяя тип художественного мышления гомеровской поэмы «Илиада», как «эпический синкретизм» (стр. 4), автор указывает на его историческую и культурную обусловленность, отмечая, что его художественная специфика проявляется в теме, композиции, мотивах, тропах и лексике эпоса. Под «эпическим синкретизмом» И. Шталь понимает обобщенное видение, в котором слиты воедино художественное и научное отображение мира, и усматривает конечную цель своего исследования в выявлении «ведущих закономерностей претворения эпического синкретизма в образную ткань гомеровского эпоса» (стр. 13), показе его конкретных форм.
Анализируя высказывания древней критики о гомеровских поэмах, автор книги приходит к обоснованному заключению, что уже в античности отчетливо ощущался их синкретический характер как особой фазы художественного мышления. В охвате эпосом огромного жизненного материала и его художественном переосмыслении античность находила проявление присущих Гомеру черт одновременно философа и поэта, подтверждающих целостность неделимого сращения образных и понятийно-логических элементов в его мироосознании. Героический эпос, по мнению И. Шталь, сплавил воедино эпические, лирические, трагические, комические и прочие начала, а мудрость Гомера включила в себя мудрость геометра, врача, военачальника, астронома. Впоследствии, ко времени Геродота и Аристотеля, когда произошло отделение науки от поэзии и художественный синкретизм эпического мышления отошел в прошлое, единое мифологическое мироосознание стало представляться грекам «первобытной наивностью» (стр. 30), а неделимый гомеровский текст стал привлекаться для доказательства отдельных философских, физических, этических и психологических построений.
И. Шталь строит свое изучение гомеровского эпоса, исходя из античного «критерия «художественного» произведения в его отличии от произведения «научного» (стр. 34). Этот критерий получил собирательное выражение в схолиях к Дионисию Фракийскому и сконцентрировал в себе поэтико-эстетические категории античной теории словесности.
Тщательному и обстоятельному рассмотрению подвергаются основные признаки античного критерия «художественного» произведения применительно к гомеровскому эпосу. Первый его признак – стихотворный размер. Для поэм Гомера – это дактилический гекзаметр. Второй признак «художественного» произведения – вымысел. В гомеровском эпосе он обладает особой спецификой и находится в единстве и взаимопроникновении с истиной. Последняя проявляется не только в исторически реальной основе поэм Гомера, но и в насыщении текста сведениями из различных областей знаний. Представляет интерес заключение И. Шталь, что «вымысел в поэмах Гомера правдоподобен не только вследствие сращения с истиной, но и потому, что строение его подчинено закономерностям правдоподобия» (стр. 70).
Центральная часть книги отведена третьему признаку «художественного» произведения – рассказу. Автор выявляет соотношение эпических понятий «все» и «каждый» и высказывает мнение, что нет у Гомера принципиального различия между этими категориями, что эпическое «все» качественно равноценно эпическому «каждый». Соотнесены, в частности, понятия «человек» – «народ» и «человек» – «герой» – «племя», поскольку нет человека вне народа, нет героя без племени и племени без героя. И. Шталь выдвигает тезис о том, что эпический синкретизм распространяется на изображение не только человека и человечества, но и явлений и предметов любого смыслового ряда (см. стр. 81).
Привлекает внимание рассуждение относительно старших и младших богоборцев в «Илиаде», свидетельствующее о наличии в поэме различных по времени религиозно-мифологических напластований, равно как и двух вариантов эпической вины и ответственности троянцев в войне.
Наряду с идеалом человека И. Шталь находит в гомеровском эпосе и другие аналогичные ему идеалы – божества, коня, оружия, камня и др. Все они мыслятся однородными по качеству и отличаются лишь количеством данного качества, так как состоят из понятий, идентичных номинально и по своему внутреннему смыслу. «…Всеобщая соизмеримость мира, – пишет И. Шталь, – возведенная в систему эпического синкретического мировосприятия, оказывается основой и вместе с тем объяснением сопутствующих этому мировосприятию явлений мифологизма и фетишизма» (стр. 175).
В основе индивидуальной эпической характеристики лежит, по мнению автора монографии, тот же эпический принцип качественного единообразия, в соответствии с которым нет преград между общим и индивидуальным, хотя каждый из героев отличен от другого. При относительно четком выявлении Гомером внутренних индивидуальных качеств богов и героев может идти речь лишь о намеках на их внешнюю индивидуальную характеристику. Принцип качественного единообразия проявляется, считает И. Шталь, также в чувствах и мыслях существ, населяющих эпический мир; они однотипны, единообразны и по структуре, и по сути, и по форме выражения. Горе и радость, смерть и жизнь в эпосе – варианты единого бытия в вечном круговороте, мироощущение гомеровских поэм (и с этим можно полностью согласиться) пессимистично и оптимистично одновременно. Характеризуя эпическое действие, И. Шталь отмечает его двупланность, связывая план изложения с понятийно-логическим, план изображения – с образным элементом. Действие представляется автору постоянным и повсеместно законченным, поступательным и статичным, полностью подчиненным принципам эпического синкретизма.
Четвертый признак «художественного» произведения в античной теории искусства – словесное выражение. Гомеровский стиль определяется в монографии как единство «общеупотребительных» и «необычных» слов – тропов. Автор констатирует, что в эпосе нет ни метафор, ни гипербол как таковых, поскольку эти фигуры несовместимы с основными принципами эпической эстетики, признающей мир изначально однородным, а предметы, лица, явления – обладающими одними и теми же свойствами.
Заслуживают внимания общие выводы книги, сформулированные в «Заключении», и критические высказывания автора, содержащиеся в «Приложениях», ее полемика с зарубежными учеными.
Вместе с тем ощущается некоторое увлечение И. Шталь типологической характеристикой эпического синкретизма в ущерб исторической, что не замедлило сказаться на полноте проведенного анализа. Рассуждение о том, что эпический синкретизм обусловлен исторически и культурно (см. стр. 3), несомненно выиграло бы, если бы автор подкрепила его хотя бы сжатым изложением основных черт отраженной в гомеровских поэмах эпохи, то есть показала объективную основу синкретизма как типа художественного мышления.
Несколько настораживает неоднократно повторяемый в книге тезис о нерасторжимой целостности, всеохвате явлений, неделимости единичного и всеобщего, абстрактного и конкретного, общего и частного. Дело не только в том, что не все звенья этого тезиса достаточно убедительно аргументированы, но прежде всего в том, что трудно себе представить, чтобы в таких сложнейших произведениях, какими являются гомеровские поэмы, даже самый гениальный поэт мог достичь столь совершенного подчинения себе разнообразного и разновременного материала. Реально ли думать, что все противоречия, которые то тут, то там выявляются в сюжете, композиции и языке, оказались полностью сглажены и устранены гомеровским художественным мышлением? Стоит в связи с этим напомнить позицию А. Лосева (о ней, кстати, говорится на стр. 12), различающего в гомеровском эпосе ряд хронологически неоднородных напластований и выделившего среди них как доминирующий пласт эпохи кризиса первобытнообщинного строя с ведущим мироосознанием этой эпохи.
Заметно упрощает и обедняет сложнейшую картину эпического мира стремление автора видеть явления и предметы, всех, богов и людей, равно как и их идеалы, однородными по качеству и «состоящими из понятий, идентичных как номинально, так и по своему внутреннему смыслу» (стр. 156).
Признавая в принципе значение историчности состава языка, тропов и лексико-грамматических понятий, И. Шталь развивает и отстаивает мысль о том, что «лексика гомеровских поэм во всей ее полноте (подчеркнуто мною. – Н. Г.) подчинена единому типу художественного мышления, присущему гомеровскому эпосу и в нем запечатленному» (стр. 6). Более приемлемой представляется мне точка зрения А. Тахо-Годи, отметившей многоплановость гомеровских тропов, сочетающих во взаимопроникновении рудименты мифологического сознания, фетишизма и анимизма со «всходами образной поэтичности», или иначе – образность мифологическую, мифолого-поэтическую и чисто поэтическую1.
Выдвинутый И. Шталь универсальный принцип идеального героя, о чем уже писал Р. Гордезиани в своей книге «Проблемы гомеровского эпоса» (Тбилиси, 1978, стр. 294 – 295), в определенной степени ограничивает восприятие индивидуальных особенностей гомеровских образов, которые невозможно измерить лишь количественными отклонениями от качественной модели.
Полемизируя с Ю. Андреевым, И. Шталь указывает на спорность его позиции в понимании гомеровского общества как общества аристократического, позиции, связанной с изучением гомеровской социологии на основании данных, полученных при анализе сравнительно позднего слоя гомеровских поэм, принятого за эпически единственный. Конечно, для воссоздания художественной специфики гомеровского эпоса необходим учет всей совокупности содержащегося в нем многоаспектного материала. Однако, думается, не следует забывать и об исторической неоднозначности отдельных этапов как по времени, так и по их весомости. Чтобы не ошибиться в своих гипотезах, необходимо постоянно взвешивать и в должной мере учитывать оба названных фактора.
Вспоминаются слова И. Тройского: «В многообразно расцвеченной ткани гомеровских поэм обнаружится огромное число составляющих – исторических, религиозных, сюжетных, языковых, идущих из различных эпох и от различных пространственных ареалов…» 2. Есть и другие положения книги, с которыми можно не согласиться, но нельзя не признать права автора на их выдвижение и аргументированную защиту, тем более что монография И. Шталь – оригинальное исследование, в котором сделана попытка комплексного рассмотрения важной литературоведческой проблемы.
г. Ленинград