Домыслы гибнут, факты остаются

1

Больше года отделяет нас от исторических дней, когда завершил свою работу XX съезд Коммунистической партии Советского Союза.

А может быть, лучше сказать: лишь год с небольшим. Срок короткий, время промчалось быстро, но сколько сделано за это время, какими событиями насыщено оно, как много передумано, перечувствовано, пережито! Шире стал шаг страны, смелее творческая мысль, увереннее взгляд вперед. Глубоко осмысливается пройденный путь, взвешены успехи и недостатки, намечены цели. Враги надеялись, что разоблачение культа личности внесет растерянность в наши ряды, ослабит их, деморализует. Напрасные расчеты! Устраняя все, что мешало народной энергии и инициативе, партия дала новый толчок могучему развитию творческих сил народа, и они сказались в бурном трудовом размахе, в росте нашей промышленности, сельского хозяйства, – социалистической культуры. Цифры и факты народнохозяйственных планов говорят об этом сухим, но неопровержимым в своей подлинности языком.

Чем был прошедший период в жизни советской художественной интеллигенции? Пожалуй, никто не станет спорить, что это был период идейно-политического роста, больших духовных и творческих исканий. Нужно было понять все происшедшее и определить свои задачи, разобраться в сделанном раньше, одно сберечь, другое отвергнуть, третье развить дальше. В нелегких и сложных исканиях было всякое: и стойкая уверенность в своем деле, и готовность практически работать, и сомнения в собственных возможностях, и неясности, промахи. Иначе и не может быть в ответственный момент истории. Важнее, чтобы искания были действительно творческими, чтобы споры вели вперед, чтобы из множества усилий рождалась единая воля, озаренная ясной мыслью. Главный итог прожитых месяцев – укрепление единого чувства, овладевшего большинством советских писателей. Это активное чувство гражданина социалистического государства, хозяина своей страны и своей культуры, лично отвечающего за ее судьбу и обязанного отстаивать и приумножать ее богатства. Если ты создаешь грандиозное сооружение и чувствуешь себя его творцом и хозяином, ты будешь рад каждому вновь положенному кирпичику и никому не позволишь расшатывать растущую кладку, ты постараешься первым заметить любую недоделку и поскорее ее исправить. Такое хозяйское отношение к своему литературному делу испытывают все, кому оно близко и дорого. Вот почему с таким жаром и страстью спорили работники искусства о новых художественных произведениях, о своем творческом методе.

Социалистический реализм можно назвать методом хозяев жизни, ее строителей, твердо знающих, что они принимают и что отрицают, имеющих глубоко осмысленную программу преобразования жизни. Их гражданская активность, подлинно объективный взгляд на действительность, заинтересованность в познании исторической правды – все это позволяет искусству совершить новый шаг вперед в художественном отображении мира. Размышляя о задачах искусства, советские писатели остро осознали необходимость отстаивать и творчески развивать свой художественный метод как основу плодотворного служения средствами искусства делу построения нового общества. Происходит еще большая консолидация художников на платформе социалистического реализма.

Оглядываясь на истекший год, нельзя умолчать о том, в какой обстановке происходит эта консолидация. Она происходит в условиях острой и напряженной борьбы за духовные и эстетические ценности, накопленные советской литературой. Наши идеологические противники, начиная новый тур «холодной войны», стремились подорвать веру советских людей в достижения и преимущества советского строя, социалистической культуры. Им больше всего хотелось доказать недоказуемое: бесплодность сорокалетнего опыта строительства новой жизни в СССР, перерождение советского строя. Литературные подголоски вдохновителей антисоциалистического наступления трудились в том же направлении: всячески принижали и чернили советскую литературу, опровергали принципы, которыми она руководствуется. В реакционной печати Запада одно за другим публиковались злобные выступления против социалистического реализма. Их авторы, выдавая желаемое за сущее, с рвением, достойным лучшего применения, уверяли, будто советские писатели отказались после XX съезда партии от своего творческого метода, от идеи партийного руководства искусством.

В книжном приложении к «Нью-Йорк таймс» в июне прошлого года появилось многозначительное письмо из Москвы о литературной жизни Советского Союза. Автор письма, некий мистер Уэллес Ханген, радостно возвестил о приснившейся ему перемене в образе мышления советских литераторов. Он приветствует «появление новой школы советских писателей субъективистов» и включает в нее даже Овечкина с его очерками и Гранина с его «Искателями».

«Главной жертвой новой тенденции, – пишет бойкий корреспондент «Нью-Йорк таймс», – если это превратится в тенденцию, оказалась ставящая препоны старая теория «социалистического реализма».

Новоявленный «специалист по русской литературе» спешит принять участие в похоронной процессии за гробом социалистического реализма. Незадачливый «специалист»! Ему бы вспомнить ситуацию, которую он должен знать по долгу службы и которая восходит к мотивам старых русских сказок: об одном фольклорном персонаже, столь же неуместно зарыдавшем на празднике, принятом им за похороны…

Советские литераторы отвечают лжецам и клеветникам гневным презрением. Верность социалистическим идеям, принципам социалистического реализма подтверждена не только писательскими высказываниями, но десятками глубоко партийных, боевых, высокохудожественных произведений. Когда мы говорили о характерном для советских писателей чувстве активной гражданственности, речь шла о многочисленных новых свидетельствах нерушимой преданности и опытных мастеров и начинающих авторов социалистической идеологии, методу социалистического реализма. На прошедших уже в этом году писательских пленумах и собраниях, на съездах художников и композиторов прозвучало единодушное стремление двигать вперед этот метод, еще более энергично и наступательно разоблачать наших идеологических противников.

Эта борьба не сводится к бездумному повторению одних и тех же истин и положений. Она опять-таки сопровождается творческими исканиями, цель которых – исправить совершенные ошибки, раскрывать и развивать истинные принципы социалистического реализма. Работа нужная, большая, ответственная, и это именно работа. Она несовместима с легкомысленным отказом от того ценного, что уже достигнуто, со стремлением отрицать и пересматривать даже разумные вещи. Глупо и нечестно закрывать глаза на недостатки в живой литературе, на ошибки в эстетической науке. Но столь же неверно и не по-хозяйски сводить все к ним, впадать в панику, терять общий взгляд на ход литературного процесса. Это уже не искания, а метания, от которых пользы не будет, зато вред огромен. Бросаясь из крайности в крайность, теряя перспективу, пугаясь и пугая других, конструктивных задач не решишь, а только собьешь людей с толку, запутаешь их и дезориентируешь.

Так и случилось с некоторыми участниками развернувшейся за последний год дискуссии о социалистическом реализме. С легкой руки польского литератора Яна Котта началась атака на принципы социалистического реализма, которой могли порадоваться лишь те, кому этот метод чужд и ненавистен. Первые статьи и речи можно было счесть написанными и сказанными сгоряча, в пылу полемики. Но их тезисы были развиты в других выступлениях, появились отклики на возражения, сделанные советскими литераторами. Некоторые новые материалы содержали и верные замечания, важные мысли, однако их общая направленность по-прежнему вызывает чувство глубокого огорчения. И как не возникнуть этому чувству, когда в них вновь слышатся «похоронные» интонации. Выражая весьма определенные настроения, один польский литератор предсказывал в ноябре 1956 года на страницах «Трибуна люду», что социалистический реализм «на варшавском съезде (писателей Польши. – В. О.) будет торжественно похоронен». А в декабре другой польский литератор, подводя итоги съезда, не без удовлетворения констатировал на страницах «Жице Варшавы», что социалистический реализм «в настоящее время похоронен совсем, и ни у кого нет желания воскресить его и защищать».

Советские литераторы, как и коллеги из стран народной демократии, предпочитают товарищеский спор фигуре умолчания, холодной дипломатической вежливости, неприемлемой в отношениях между друзьями. Самый факт начавшейся полемики был положительно оценен и польской печатью. Но если предпосылкой дискуссии объявляется стремление уничтожить самый предмет спора, если заранее отвергается необходимость выяснить, что же рационального есть в позиции другой стороны, – какой может быть разговор о положительности такого обмена мнениями! С теми, кто берется рассуждать о проблемах социалистического реализма с позиции категорического осуждения и осмеяния всего его опыта, спорить бессмысленно, ибо дискуссия свелась бы к не очень-то плодотворной тавтологии: «А мы просо сеяли-сеяли» – «А мы просо вытопчем-вытопчем». Мы уже не говорим о неуважительном отношении к русской культуре, к великому пролетарскому писателю Горькому, прозвучавшем в выступлениях, подобных статье К. Т. Теплица «Крушение пророков». Отвечать ему в том же духе не придет в голову никому, кто не на словах, а на деле заинтересован в укреплении сотрудничества с широкими кругами зарубежной интеллигенции, а тем более из дружественной нам страны.

Примечательно, что и некоторым из наших оппонентов пришлось отмежеваться от грубо ошибочной точки зрения Теплица. Прозвучали и другие показательные нотки. Многим уже понятна нелепость выводов о том, что социалистический реализм, дескать, искусственно введен по произволу Сталина и Горького, что он больше никем и нигде не признается и т. д. Основные позиции статьи Земовита Федецкого «Несколько фактов и трюизмов» (журнал «Твурчость») кажутся нам весьма спорными, однако характерно стремление выступать уже «на два фронта» – не только против его главных оппонентов – Дементьева и Озерова, но и против целиком недоброжелательного отношения к теории и практике советского искусства. Творческий метод советской литературы, признает автор статьи, «не был создан Сталиным и Ждановым как «палка для того, чтобы убить искусство», он «сформировался самостоятельно…», продолжает «оставаться естественной программой действия», и написанные в его духе произведения «найдут у нас читателей». Федецкий отвергает попытку очернить роль Горького в развитии советской литературы, не соглашается с идеализацией литературных отношений 20-х годов.

Видимо, слишком уж грубо и крикливо действуют нигилисты типа Теплица, если даже Ядвиге Секерской, несмотря на ее явно ревизионистские взгляды, тоже пришлось свою статью «О соцреализме и в защиту Горького» (журнал «Нова культура», N 44, 1956 г.) разбить на две части, одна из которых посвящена полемике с советскими критиками, а другая – с тем же Теплицем.

Впрочем, ее критические замечания по поводу «Крушения пророков» не отличаются особой остротой, она делает упор на полемику с защитниками социалистического реализма, и при этом повторяет доводы и соображения, уже ставшие модными, но не сделавшиеся от этого резонными.

2

Существо споров о социалистическом реализме носит не только эстетический, но и политический характер, прямо связано с оценкой большого периода в жизни нашей страны и всего социалистического лагеря. Порой и здесь сталкиваются два различных взгляда, две противоположные концепции.

Для Я. Котта, Я. Секерской и некоторых других разоблачение культа личности отожествляется с признанием ошибочности всего развития Советского государства за целое двадцатилетие. Они даже не упоминают о том огромном пути, который прошла Советская страна за это время, создав могучую индустрию, колхозный строй, превратившись в страну сплошной грамотности и высокой культуры, отстояв свою свободу в войне с фашистскими захватчиками, восстановив за короткий срок разрушенное хозяйство. Все это они просто-напросто не замечают и видят одни только ошибки, недостатки, произвол, беззаконие. Отсюда недалеко до сомнений в жизненности сложившегося и окрепшего в СССР общественного строя. С этим связано и отношение к искусству. Раз «неправильной» была вся политика, значит неправдивой была и литература, руководствующаяся этой политикой, значит причины ошибок в области искусства заложены в неразумности общественного устройства.

Ядвига Секерская вполне откровенно высказывается на этот счет.

«…Спор идет, – пишет она, – не о формулах. Источники моральной компрометации и практической непригодности социалистического реализма следует искать в политике. Соцреализм был превращен в официальную монопольную эстетическую доктрину, становясь послушным орудием «высших соображений» политики сталинизма. Нас удивляет, что советские критики и теоретики говорят лишь половину или четверть правды на тему политической функции соцреализма».

Ну что ж, не будем касаться формул и терминов, хотя в слово «сталинизм» здесь несомненно вкладывается то же содержание, которое видит в нем буржуазная печать, непрерывно трубящая о «крахе» советского опыта. И это – лишнее подтверждение идейной порочности позиций Я. Секерской. Поговорим о правде, о «всей правде», и о «четверти правды». Поговорим о том, почему мы при анализе причин допускавшихся ошибок, недостатков в литературе ведем речь не о пресловутом «перерождении», а именно о культе личности. Наша общественность, высказываясь по этому поводу, имеет в виду отступления от ленинских принципов жизни, искажения, ставшие возможными только в обстановке, порождавшейся культом личности.

Никто не скрывает ошибок прошедшего периода, отрицательно сказавшихся и на литературе. Мы не хотим лишь отбрасывать не менее важное обстоятельство: подобные искажения не имеют ничего общего с социалистическим строем, политикой партии, с ее генеральной линией в вопросах литературы. Эти искажения враждебны самой природе советского общества, основам нашей идеологии, поэтому советские литераторы закономерно считают их последствием культа личности с характерным для него игнорированием коллективности, инициативы, творческой оригинальности. Исправление ошибок проводится нашей партией на основе дальнейшего развертывания всех сил и возможностей советского строя, ликвидации любых отступлений от политики партии.

Задумываясь о «политической функции соцреализма», мы также не можем свести ее к ошибкам, порожденным культом личности, хотя эти ошибки очень серьезны. Литература прошла с нами в годы войны через жестокие битвы, ее «политическая функция» состояла в укреплении душевных сил простого человека, борца, патриота. В послевоенный период ей пришлось пережить немало серьезных трудностей, о них с болью сердечной говорят писатели. И все же это только «половина правды», пользуясь определением Ядвиги Секерской. А вторая половина, которую мы тоже не хотим сбрасывать со счетов, заключается в том, что появляется все больше книг, помогающих осмыслить нынешний этап общественного развития. Можно по-разному судить о художественных достоинствах «Русского леса» Леонова и «За далью – даль» Твардовского, «Искателей» Гранина и «Не ко двору» Тендрякова, повестей, очерков, рассказов Николаевой, Овечкина, Казакевича, но их «политическая функция» несомненна. Эти и подобные им произведения учат творчески относиться к жизни, деятельно утверждать ленинские принципы жизни, ненавидеть все косное, догматическое.

Но, могут сказать наши оппоненты, все это факты самого последнего времени, а общие итоги двадцатилетия выглядят совсем иначе. Обвиняя социалистический реализм в «перерождении», они считают нужным обратиться к конкретной истории литературы, которая якобы подтверждает тезис о глубоком «кризисе» советского искусства. Ядвига Секерская предлагает в отношении социалистического реализма руководствоваться прежде всего критерием практики и в этой связи риторически вопрошает:

«Хотелось бы задать вопрос Озерову и Дементьеву (см. его статью в «Иностранной литературе», N 9, 1956 г.), какой смысл страстно защищать известные постулаты социалистического реализма (абстрактно безвредные), если в своей тенденции развития уровень советской литературы и искусства последнего двадцатилетия явно снизился».

Ядвига Секерская не очень-то церемонится с советской литературой, со всем отрядом советских писателей. Она без всяких обиняков заявляет, что в Советском Союзе «писатели (исключения ни для кого не сделано! – В. О.) перестали быть знаменосцами правды и совестью своего народа». Мы ведем речь лишь о советской литературе и не предполагаем здесь касаться литератур других народов, но хотелось бы заверить наших польских, чехословацких, французских, любой нации читателей, что в самом разгаре полемики мы всегда сохраним уважение к литературе каждого народа, никогда не захотим рассматривать огулом всех ее деятелей.

Однако вернемся к существу вопроса. Итак, двадцатилетний «застой», о чем свидетельствуют, дескать, факты. Но все дело в том, что именно ссылки критиков социалистического реализма на факты бьют по самим авторам.