Д. Е. Максимов

Максимов Дмитрий Евгеньевич (Иван Игнатов, Игнатий Карамов) (15 (28).12.1904, Царское Село — 13.03.1987, Ленинград), историк русcкой литературы, мемуарист, поэт. Доктор филологических наук. Член СП СССР.

Родился в семье Евгения Дмитриевича Максимова (1858—1927), известного исследователя-экономиста и публициста (псевдоним — М. Слобожанин), одного из теоретиков и практиков земского движения и кооперации, приверженца народнических идей; в последние годы жизни — профессора Ленинградского института народного хозяйства. Детство и юность Максимова прошли под сильным интеллектуальным и моральным влиянием отца (мать, Татьяна Андреевна, умерла, когда ему не исполнилось шести лет). Старший брат — В. Е. Евгеньев-Максимов [Русские... 2017: 309—310], средний брат — Борис Евгеньевич Максимов (1891—1946), врач-психиатр, создатель и руководитель одной из психиатрических клиник Ленинграда. Среднее образование Максимов получил в частной гимназии Я. Г. Гуревича и 67-й школе Ленинграда (бывшая 1-я гимназия), в 1926-м окончил литературоведческое отделение факультета языкознания и материальной культуры Ленинградского университета, защитив дипломное сочинение «»Северный Вестник» и символисты» — первую из своих работ по истории символистской журналистики. В том же году он вступил в брак с Линой Яковлевной Ляховицкой (1902—1986), они прожили совместно 60 лет.

До 1938-го Максимов работал корректором в Ленинградском отделении издательства АН СССР, затем преподавал в Петрозаводском педагогическом институте (1938), на филологическом факультете Ленинградского университета (1938—1942, 1945—1950, 1957—1975) и в Ленинградском педагогическом институте им. М. Н. Покровского; в годы Отечественной войны, в эвакуации, преподавал в педагогических институтах Иванова (1942—1943) и Казани (1944). В 1940-м защитил кандидатскую диссертацию по теме «Поэзия Брюсова», в 1965-м — докторскую диссертацию по теме «Поэзия Лермонтова».

Из профессоров, наиболее сильно повлиявших на него в годы студенчества, Максимов называет Б. М. Эйхенбаума, Б. В. Томашевского, В. В. Виноградова (см. автобиографическую заметку Максимова [О себе… 1989]). С середины 1920-х в центре его профессиональных интересов — история русского символизма. Дебют Максимова в печати — статья «Журналы раннего символизма», посвященная в основном истории журнала «Северный вестник», первого периодического печатного органа адептов идеалистического мировоззрения и «нового» искусства, и статья о журнале «Новый путь», сочетавшем приверженность к символизму с идеями религиозно-философского и церковного обновления; они появились в сборнике «Из прошлого русской журналистики» (1930), содержавшем также две статьи старшего брата, В. Е. Евгеньева-Максимова. Работы об этих журналах включали не только анализ их идейных установок и литературного содержания, но и реконструкцию внутренней жизни печатных органов, взаимоотношений между их руководителями, освещение контактов с цензурным ведомством, проблем с финансированием и так далее. С этой целью Максимов впервые использовал неизвестные в ту пору рукописные документы и материалы, хранившиеся тогда по большей части в личных архивах, а также привлек сведения, полученные благодаря личному общению со многими участниками лиературного процесса предреволюционных десятилетий (С. А. Поляковым, И. М. Брюсовой, Г. И. Чулковым, Е. П. Ивановым, Андреем Белым, Л. Я. Гуревич, Р. В. Ивановым-Разумником и др.); в частности, для написания статьи о «Новом пути» большое значение имело общение Максимова с официальным редактором-издателем этого журнала П. П. Перцовым, который отдал должное труду молодого исследователя (несмотря на наличие в нем социологических акцентов, бывших одновременно общей приметой времени и данью цензурным условиям); в письме к Максимову (от 5 июля) он отметил «блестящее <…> изложение идеологических тенденций журнала и различия в этом смысле главных его вождей»: «Тут даже для меня самого было нечто поучительное — так отчетливо и с таким пониманием Вы это изложили» [Письмо... 1930]. Ожидаемой оказалась оценка статьи о «Новом пути» в советской печати: неоправданным признано «появление специальной работы о мистически-реакционном журнале» («у нас есть десятки более актуальных, более нуждающихся в разработке <…> проблем, чем перетряхивание розановско-мережковских потрохов»), а «струвистский объективизм», присущий общим установкам автора, делает его работу «не только бесполезной, но подчас прямо вредной» [И. <Ситковский> 1930: 79].

Закономерно, что одним из следствий реализации официальных идеологических оценок модернизма, и символизма в частности, как реакционного литературного явления стали препоны на пути его пристального и беспристрастного изучения. В последующие годы лишь немногие статьи и публикации Максимова, относящиеся к истории русского символизма, к тому же затрагивающие в основном сугубо частные вопросы, смогли выйти в свет, а написанная в 1930-е годы большая его работа, посвященная истории издания журнала «Весы», главного печатного органа русских символистов, своевременно не была опубликована (в 1937-м готовилась к печати в составе «символистского» тома 27/28 «Литературного наследства», была доведена до стадии набора); лишь в позднейшее время это исследование Максимова было использовано при написании статей «Брюсов и «Весы» (к истории издания)» [Максимов, Азадовский 1976] и «Весы» [Максимов, Лавров 1984]. Не обошли в эту пору Максимова и политические репрессии: в 1933-м он был выслан из Ленинграда на вольное поселение в Нарымский край сроком на три года, поскольку оказался в кругу близких знакомых Р. В. Иванова-Разумника, арестованного по сфабрикованному обвинению в создании «идейного центра народничества»; благодаря вмешательству В.