«Часть единой, неразрывной задачи…»

В. Панков, Народный героизм и литература, «Советский писатель», М. 1977, 263 стр.

Книга Виктора Панкова «Народный героизм и литература» составлена из статей критика, написанных в последние годы жизни. Она состоит из трех разделов, первый из которых – раздел-воспоминание. И то, что сборник статей открывается мемуарами, представляется особенно удачным. Облик самого критика, живые зарисовки быта, колорит времени – все это создает определенный настрой, который остается и при чтении аналитического раздела. Героизм людей, которых Панков сам видел и знал, штрихами обрисовал в воспоминаниях, раскрывается перед нами в полную силу в анализе литературы, отразившей народный подвиг.

Короткие рецензии, обзоры, статьи, размышления В. Панкова окрашены глубоко личным, выстраданным восприятием. Эта черта и сказывается в самой композиции книги с ее своеобразным зачином-воспоминанием о годах, проведенных в ИФЛИ, о легколыжном батальоне, о первых творческих шагах. В мемуары вплетаются размышления о новых творческих силах, вливающихся в нашу литературу, о будущем советской критики и литературоведения, – автор приходит к важным обобщениям, к кардинальным проблемам современности. Так родилось обращение В. Панкова к нынешним студентам, воспитанию которых он отдал много сил.

«У студентов всегда есть свой фронт. У нашего поколения – отечественная война. Мы жили в предчувствии ее. Мы готовились к ней. А когда она началась, то и участвовали в ней. У вашего поколения -другие фронты, мирные, строительные. Вам сегодня особенно многогранно открывается то счастье, которое М. Горький называл счастьем строительства…

Так уж получилось, что, покидая студенческую скамью, мы не только давали клятву на дружбу. Мы давали и военную присягу. Каждый из нас, окончивший войну живым, всегда будет помнить: он в вечном долгу перед своими однокурсниками и однополчанами, что лежат под звездами и обелисками во Ржеве и Киеве, в Варшаве и Праге. Может быть, яснее чувствуется долг, когда это прошло через твое сердце. Но очень хочется, чтобы это было и частицей вашей жизни – вечный долг перед поколениями тех, кто прошел через ваши аудитории до вас» (стр. 32 – 33).

Жизнь В. Панкова совпала с основными вехами развития нашего общества. Он принадлежал к поколению, родившемуся после революции и всей душой воспринявшему ее великие традиции, к поколению, чье детство и отрочество пришлись на годы первых пятилеток, чья юность была опалена финской и Великой Отечественной войнами.

Сдержанно, порой и скупо, но живо, с тонким юмором пишет В. Панков о своем поступлении в ИФЛИ, о первых днях жизни в Москве. Счастливая пора студенчества, ученичества, когда и лекции, и семинары, и первые обсуждения, и просиживание в Ленинке – все воспринималось как прекрасный дар жизни. Все так же, как и сегодня, как и у нас… Только не было беззаботности, только во всем чувствовалось приближение войны.

Мы сами не заметили, как

сразу

Сукном армейским начинался

год… –

писал поэт-ифлиец Павел Коган, и эти строки В. Панков приводит в своей книге. Шла война в Испании, шквал подкатывал все ближе и ближе к нашим границам, – о войне думали, войну чувствовали, о войне писали. Война стала как бы образом времени. А на третьем курсе Виктор Панков, как и многие его товарищи, надел красноармейскую форму. Началась война с белофиннами.

В воспоминаниях В. Панкова мы читаем хронику жизни целого поколения. И очень ценно, что, рассказывая о ныне широко известных погибших ифлийцах (таких, как Павел Коган, Николай Майоров, Леонид Шершер, Всеволод Багрицкий, Николай Овсянников), критик отводит основную часть повествования своим однокурсникам, о которых мы знаем мало, – Михаилу Молочко и Георгию Стружко.

«Мы вспоминаем о них не только потому, что они погибли, а прежде всего потому, что они полнокровно жили, глубоко чувствовали. И они не остались в прошлом, а идут рядом с нами сегодня… Мы жили в одной среде, близкими интересами, соприкасались с тем же кругом людей» (стр. 10).

В 1962 году в журнале «Неман» (N 4) был опубликован дневник Михаила Молочко «Жил-был мальчишка…», вышедший впоследствии отдельным изданием, – произведение самобытного прозаика, сумевшего выразить характерные черты эпохи через душевный мир страстного, думающего искателя – своего лирического героя, мальчика 14 – 17 лет. Но и эта замечательная публикация казалась неполной, вызывала желание лучше, глубже узнать о жизни Молочко. Воспоминания о нем В. Панкова, написанные с подлинной болью, многое раскрывают в облике и таланте погибшего на фронте писателя.

Можно написать о человеке колоссальные тома, но в этой цепи фактов и деталей теряется порой ощущение человека; А можно в небольшом эпизоде, на нескольких страницах текста распахнуть перед читателем книгу живой души, создать яркий образ человеке и эпохи. Панков выбирает второй путь – значительно более сложный, но и более благодарный.

«С ним интересно было говорить и спорить. Ход мысли, оценки писателей, произведений, героев – все это было у него по-своему обдуманным и сказанным. Внешне спокойный, со взглядом, зорко направленным на собеседника, Михаил был всегда настойчивым в защите своих убеждений. Он не разбрасывался словами… ценил серьезность даже в мимолетных беседах» (стр. 11).

О Великой Отечественной войне в воспоминаниях В. Панкова почти не говорится. Но не случайно книга носит такое многозначное, символическое название – «Народный героизм и литература»: отсвет войны пронизывает собою почти все без исключения статьи сборника. Ведь не случайно мы говорим о том поколении, к которому принадлежит В. Панков, как о свидетеле самых трагических и самых светлых дней жизни нашей страны.

Может быть, именно поэтому такое значительное место в книге В. Панкова уделено творчеству Александра Чаковского, Йонаса Авижюса, Василия Рослякова, Анатолия Ананьева…

«Народный героизм, – пишет Панков, – явление многогранное и развивающееся. Говорить о нем – значит говорить о движении нашего общества, о связи проблем политических и гуманистических, психологических и этических, о преодолении конфликтов классовых и нравственных, о судьбе народа и судьбе человека» (стр. 36).

Поиски героя, выразителя наиболее типических черт эпохи, всегда воодушевляли литературу и искусство. В методологии социалистического реализма чрезвычайно важен вопрос о герое, открывающем нам новые качества личности при социализме. Героические традиции советской литературы помогли современным писателям создать целую плеяду истинных героев нашего времени. И в своей книге В. Панков внимательно прослеживает эти традиции в их взаимодействии с жизнью.

Подробно останавливаясь на двух повестях Б. Васильева «А зори здесь тихие…» и «Самый последний день», В. Панков объединяет их, анализируя образы Васкова и Ковалева как тип человека, «живущего для людей, несущего им добро, теплоту участия и заботы». Красивый человек!.. «Человек для людей – такова тема, в которой уже сделано и будет сделано еще много открытий» (стр. 55).

И здесь мы видим, как в аналитическую часть книги снова вторгаются воспоминания, личный опыт критика, – «нас, молодых добровольцев, спасало то, что рядом были вот такие многомудрые, строгие и душевные Васковы… Образ Васкова может иметь множество прототипов в жизни».

Тема «человек для людей» становится ведущей в книге Панкова, пишет ли он о «Потерянном крове» Й. Авижюса или о «Последнем сроке» В. Распутина, об «Ивушке неплакучей» М. Алексеева или о стихах С. Баруздина. Чувство личной ответственности и человеческой доброжелательности пронизывает его строки.

Особенно характерными, запоминающимися в книге В. Панкова показались мне небольшие по объему рецензии на романы В. Рослякова «Последняя война», Й. Авижюса «Потерянный кров», на повесть Ф. Овчаренко «Я несу на плечах сына», найденную в архиве писателя и опубликованную после его смерти.

Роман Й. Авижюса, по справедливому определению Панкова, «интернационален по самому своему духу, по заключенной в нем жизненной философии» (стр. 208). «Хождение по мукам» Джюгаса, его поиски своего места в жизни, корни его философии, мировосприятия, «логические лабиринты» романа «Потерянный кров» В. Панков раскрывает в своеобразном символическом обобщении: утерян не просто отчий кров, очаг, а кров идей, «флаг, под которым жил и который отдалял его (Гедиминаса. – Н. С.) от подлинной жизни народа, от социальной правды» (стр. 213). Но главное в том, что родилась новая Литва: оттуда, из глубин лет, перекидывается мостик к нынешнему, истинному крову.

Тема обретения человеком своего «я», тема второго рождения личности пронизывает рецензию В. Панкова на роман Рослякова «Последняя война». «В. Росляков по преимуществу сосредоточил внимание на проблемах морально-психологических и «укрупняет» такие моменты, которые показывают, как война влияла на судьбы и характеры людей» (стр. 217).

Анализ литературного текста немыслим без страстного, заинтересованного «вживания» в обстоятельства, факты, историческую атмосферу. Здесь невозможен лишь сухой рациональный или эмоционально-захлебывающийся подход.

В. Панкова на протяжении всей его литературной деятельности не переставали тревожить вопросы, методологии критики, доброжелательного и ответственного анализа произведения. А как нужны его книги-обзоры – своеобразная летопись нашей литературной жизни, летопись, которую В. Панков неутомимо вел!

«Один прозаик как-то изрек:

–…Если мы ничего не напишем, то и вам нечего писать. Критика – вторичный продукт в литературе…

Надо ли пояснять, что любой жанр – законный сын литературы и прославляется не сам по себе, а людьми, талантами… Все жанры сходятся на главной дороге искусства – на познании жизни. Критик решает свою часть единой, неразрывной задачи» (стр. 180 – 181).

…Шесть лет назад я пришла на первое в своей жизни занятие творческого семинара в Литературном институте. Моим руководителем был Виктор Ксенофонтович Панков, чуткий педагог, старавшийся с первой же встречи отыскать в нас то глубоко спрятанное, что могло бы со временем стать стержнем творчества.

Всегда ровный, спокойный, приветливый, он учил всех нас терпимости и великому счастью выискивания крупиц. Панков учил не рубить сплеча, не уничтожать в человеке хрупкие ростки самостоятельности, стремления к анализу, обобщению. Он учил овладевать основами основ критики: всматриваться, вслушиваться, тонко чувствовать.

Прошло уже два года с того дня, когда Панков, внезапно заболев, не пришел на последнее, заключительное занятие семинара в учебном году, Виктора Ксенофонтовича не стало.