Брожение романа

Пульс критики – это пульс литературы. О чем писала критика в 1964 году? Продолжались споры об А. Солженицыне. Попробовала возродиться идея «идеального героя», но тут же была снята. Ни «Чужой» В. Липатова, ни бессмысленный раунд насчет «биотеории» в повестях А. Калинина, ни рассказы А. Битова не могли дать пищи для серьезного разговора.

Книги, действительно достойные внимания, книги, дающие повод для размышления о том, что происходит в литературе («На Иртыше» С. Залыгина, «Солдатами не рождаются» К. Симонова и др.). не нашли еще подробного истолкования.

Возбуждение критической жизни было там, где жизни не было.

Угасли – и, кажется, навсегда – толки о «молодой литературе». Просто оказалось, что есть писатели, есть книги, но нет явления: – оно было, но перестало существовать. Это было явление скорей «возрастное», нежели литературное, – и в этом смысле оно исчезло.

Писатели, которых относили к «молодым», не постарели. Они все те же молодые, но уже интересуют нас каждый сам по себе. Ни об одной из их книг, появившихся в 1964 году (а это были поэмы и повести, стихи и рассказы), уже столько, сколько прежде, не говорили. Писали, как и о других книгах, других писателях.

Внимание переместилось на явления иного порядка. Литература, подняв верхний пласт, перешла к пластам глубинным. Это пласты причинности, и разрез их дает представление о характере всего геологического слоя.

Что такое «На. Иртыше» С. Залыгина? Это разрез слежавшегося пласта начала 30-х годов, пласта, казалось бы, уже исследованного, перенесенного на карты. С. Залыгин берется за доисследование его. Он воскрешает время коллективизации, и она встает перед нами преображенной, потрясающе неизвестной. И это не 30-е годы, а мы с вами – неизвестные себе – поднимаемся из этой дали.

Обращение к корневым пластам неизбежно вызвало некоторый исторический «отход» назад, в недалекое и совсем близкое прошлое. Это не «бегство в историю», это выдвижение на рубеж, с которого видна предыстория сегодняшнего дня.

Вещи, о которых здесь заговорили, созданы на этом рубеже. И если мы станем перечислять их, мы увидим, что чаще других в списке стоит слово «роман». Роман К. Симонова, роман М. Слуцкиса, роман Ю. Бондарева…

Что это – привилегия 1964 года или случайность? Ведь романов было без избытка – по счету – ив прошлые годы.

Но есть роман и роман. Есть многоэтажное сооружение, похожее на большую гостиницу, где живет сонм приезжих, есть романическая конструкция, и есть роман -история души, история общества, хотя бы на одном каком-то отрезке. Псевдоэпос времен культа личности наносил серьезный урон роману именно потому, что роман – это общий взгляд, это концепция, а концепции в те годы могли исходить только от одного лица.

Борьбу с псевдоэпосом начала литература о войне. Сначала была повесть. Она вырвалась наружу, как крик памяти, как чувства, которые высвободились из-под запрета. Она была прямым продолжением честной прозы о войне, на войне же возникшей.