Биргит Мендель. Гражданская война слов. Российская литературная критика периода перестройки
В аннотации к книге сказано, что это первая монография, написанная на немецком языке, в которой на богатейшем материале проанализированы нормы и функции критики, а также условия труда и жизни профессиональных критиков в России. О большой работе, проделанной немецкой исследовательницей по изучению российского литературного процесса, свидетельствуют обширная библиография и внушительный справочный материал, но главное – стройность композиции исследования, скрупулезность анализа изучаемых явлений, основательность теоретической и историко-литературной базы, используемой в разговоре о судьбе критики на рубеже XX-XXI веков. Удивителен также интерес западного ученого к явлениям и процессам, которые не стали еще объектами пристального научного внимания российских филологов.
Главной задачей своего исследования Биргит Менцель называет попытку выяснить, способствовала ли литературная критика эпохи перестройки трансформации общественного сознания или, напротив, замедляла данный процесс.
Изменения положения критики в общественно-литературной жизни рассмотрены в основном на материале публикаций журнала «Знамя», но для анализа привлекались и другие «толстые» ежемесячники. Почему-то Б. Менцель игнорирует главных участников «гражданской войны» в литературе эпохи перестройки – «Огонек» и «Молодую гвардию». Это может быть объяснено тем фактом, что исследовательница вообще мало внимания уделяет жесткой полемике между изданиями.
В ходе работы автор обнаружила полное отсутствие глубоких аналитических и исторических исследований по русской критике XX века. Надо признать, что книга Б. Менцель ощутимо восполнила этот пробел.
Ощущается по-немецки четкая и стройная композиция не только монографии в целом, но и каждой отдельной главы, каждого раздела, параграфа, пункта. В первой главе книги Б. Менцель подробно останавливается на теоретических дискуссиях о границах литературной критики, о ее связи с идеологией в ту или иную историческую эпоху, об особенностях литературной критики марксистско-ленинского типа. Исследовательница считает, что эти особенности можно вместить в три принципа: постулат об отчетливо выраженной позиции автора; стремление в рамках идеологической борьбы разоблачить любые проявления буржуазности; дидактический характер всех без исключения литературно-критических высказываний советской эпохи. Думается, что ряд существенных сторон марксистско-ленинской критики автором назван не был, к примеру, принципиальная установка на благостность, комплиментарный характер критических выступлений поздней советской эпохи, но в целом представленный анализ отличается четкостью и широким охватом материала.
Менцель уверена, что российскую литературную критику 80- 90-х годов XX века можно анализировать «лишь в контексте марксистско-ленинских норм, в пределах которого или вопреки которому она формировала свои цели и понятия, с которым соотносила свою общественную роль и из ряда вон выходящий институциональный статус» (с. 13).
Вторая глава посвящена социальным и культурным условиям существования критики в 1986 – 1993 годах. Автор уделяет большое внимание институту цензуры. Попутно Менцель дает спорную и, как кажется, недостаточную классификацию художественных текстов, которые были запрещены вплоть до начала перестройки -известных как «возвращенная» литература. Она предлагает делить эти произведения на три группы: сочинения 20 – 30-х годов, авторы которых составили так называемую «внутреннюю эмиграцию»; антисталинские тексты писателей 60 – 70-х годов; произведения, в которых времена сталинского режима «раскрываются применительно к новым темам, однако сами основы коммунистического строя сомнению не подвергаются» (с. 27).
Очень важным фактором, даже шоком, изменившим направление эволюционного развития российской критики, Б. Менцель называет коммерциализацию литературы, лишение ее государственной опеки.
Третья глава книги связана с нормами, функциями и постулатами литературной критики. В ней исследовательница предлагает классифицировать критику эпохи перестройки следующим образом: либеральная, национально-патриотическая, гражданская и «другая», не вписывающаяся ни в одно из предыдущих направлений. Сомнения вызывает выделение особого «гражданского» типа критики, так как и национально-патриотическая, и либеральная критика претендовали на гражданственность. В целом данная глава представляет собой краткую историю русской литературной критики XX века. Пространный экскурс в прошлое, который может показаться отступлением от темы исследования, оправдан ориентированностью книги не только на русского, но и на западного читателя, плохо знакомого с реалиями культурной жизни России.
В главе четвертой с весьма емким названием «Критики» автор рассматривает условия получения профессионального образования, творческую деятельность критиков, а также выделяет несколько поколений российских исследователей литературного процесса и стилей, в которых они работают: публицистический, филологический (академический) и беллетризованный.
Ряд представителей российского литературного процесса охарактеризован Б. Менцель подробно, причем выбор персонажей обоснован типичностью той или иной карьеры. Менцель выделяет следующие категории: критики, выдвинувшиеся на ведущие должности благодаря идеологическим причинам, а не профессиональным качествам (Ф. Кузнецов, М. Лобанов); представители легальной оппозиции (Л. Аннинский, Вл. Новиков); критики, тип карьеры которых Б. Менцель именует «окольным или обходным путем» (с. 105) (В. Топоров, М. Чудакова); наконец, молодые авторы, начавшие регулярно печататься с середины 80-х годов (М. Липовецкий).
Следующий раздел книги обращен к специфически русскому явлению – «толстым» журналам. Эволюцию одного из них, журнала «Знамя», являющуюся, по мнению автора, наиболее показательной, Менцель прослеживает очень подробно, не забывая ни о динамике тиражей, ни об изменении взаимоотношений авторов и редакторов, ни о жанровых пристрастиях сотрудников издания, критиков в том числе.
Можно сказать, что особенностью авторского стиля Менцель является склонность к статистическим способам изучения материала, отсюда наличие в книге большого числа таблиц, наглядно характеризующих самые разные параметры деятельности «толстых» ежемесячников, например, жанровые предпочтения авторов.
Непосредственно с периодом перестройки и происходившими в этот промежуток времени сдвигами в общественно-культурной жизни страны связана глава, посвященная двум характерным дискуссиям: спору об отношении к классическому наследию (на примере обсуждения в критике эссе А. Терца «Прогулки с Пушкиным») и дискуссии о постмодернизме, которая, по убеждению Б. Менцель, выявила неготовность российских критиков воспринимать новые неоднозначные явления литературы и неспособность критики выполнять свою основную функцию – влиять на формирование читательских мнений.
Не совсем понятна причина, по которой в разговоре о последней дискуссии не объяснена роль журнала «Юность», по общему признанию самих критиков перестроечной эпохи, весьма существенная в представлении нового поколения литераторов, прежде всего поэтов, вошедших в историю русской литературы под наименованием «нонконформистов».
Многое выдает в авторе книги именно западного исследователя. Во-первых, Б. Менцель порой слишком подробно объясняет явления, которые русскому читателю понятны априори. Во-вторых, иногда используемая автором терминология не является общепринятой для России.
Что касается справочного материала, то и в нем, и в самом тексте исследования досадное количество ошибок и опечаток, что резко снижает его ценность: например, В. И. Баранов назван В. Л. Бапрановым (с. 272), критик Надежда Ажгихина переименована в Наталью (с. 333), Таисия Наполова – в Татьяну (с. 341) и т.д.; неверно или неточно переданы названия целого ряда статей, есть ошибки в выходных данных цитируемых материалов.
Выводы, к которым приходит исследовательница, интересны прежде всего своей «прогнозной» составляющей. Отдавая явное предпочтение описанию доперестроечного прошлого русской критики, а не ее постперестроечного настоящего, о будущем Б. Менцель говорит следующее. Во-первых, русская критика будет сближаться с западной по самым разным критериям. Это сближение приведет, прежде всего, к тому, что функция критики в России станет такой же, как и на Западе: «представлять читателям предварительно отобранные из общей массы новинки, давая им первичный критический анализ и оценку» (с. 263). Во-вторых, критика окажется более тесно связанной с литературоведением. Это явление Менцель тоже называет прозападным, характерным для стран англо-американского языкового ареала, где критика и наука о литературе неотделимы друг от друга, что отражает сам термин «literary criticism». В-третьих, российские критики не смогут не принять вызов новой литературы, что повлечет за собой возрождение интереса преимущественно к эстетической критике.
Логика текущего литературного процесса позволяет внимательному наблюдателю согласиться с немецким ученым, однако любой русский хорошо понимает, что для нашей страны всякое последовательное и планомерное эволюционное развитие может в одночасье быть прервано чем-либо невероятным, ярким, шокирующим, заставляющим забыть обо всех привычных и убедительных критериях и принципах, как случилось в годы перестройки. Об этом Менцель не предупреждает, тем не менее, российские читатели и ученые должны быть благодарны ей за столь искренний интерес и пристальное внимание к русской литературной критике.
Л. БЕЛОУС
г. Владикавказ
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №5, 2008