Беречь духовные ценности

Знатоки художественного оформления могли бы, вероятно, много рассказать об элегантности рисунков в «Юности», но я буду говорить о литературе – о прозе и отчасти о поэзии. Я пересмотрел журнал за последние два года, прочитал книжку, которая выпущена к 10-летию «Юности», и у меня возникли кое-какие мысли, которыми и хотелось бы тут поделиться. Лицо у «Юности» есть. В каком смысле? Трудно представить, чтобы на ее страницах были напечатаны, скажем, повести В. Астафьева «Где-то гремит война» или «Кража». Такие произведения жизненностью, серьезностью своей взламывали бы соседство того, что здесь публикуется.

Цитируя семиклассника Сашу из повести В. Фролова «Что к чему…», докладчик очень верно схватил, так сказать, ключевые особенности прозы «Юности»! «Я и сам не знаю, какой я человек! Настоящий или ненастоящий! А вы только настоящих уважаете?»

На такой полемической «наколке» и держится вся «проблематика» повести. В качестве другого яркого образчика «максимализма» докладчик приводит слова Андрея Стрехова из повести Ю. Полухина «По ту сторону добра». «Двадцать пять лет, – думал он, – а я, как юнец, чего-то жду. Можно ли жить просто? Хорошо ли быть добрым?.. Что такое ответственность?.. Четверть века жил, как телок! Только сейчас прозреваю…» Заметим, что внешне, тематически обе названные повести – как бы уже разные этапы в жизни журнала (хотя опубликованы они в одном и том же прошлом году). В повести «Что к чему…»- традиционный для «Юности» мальчик, так сказать, в сетке воспитательных условностей. А в повести «По ту сторону добра» – герой парторг, здесь действие происходит в сибирской тайге, есть в ней и местные словечки («милой», «не вертухайся», «не жулюкнет», «поняга»), и драматические эпизоды (смерть девушки, затем убийство рабочего), и колоритные сцены, вроде: «Это я кулак, да? К черту! – Он ворвался в сарай, мощным ударом сапога выбил дверцу закута. – К черту! – Свиньи завизжали. Иванов схватил лопату и начал бить их черенком, выгоняя во двор. – В столовке будем жрать! И ты, Даша, в столовке!.. И Кузьма в столовке! – Свиньи шарахались от стены к стене. Чем громче они визжали, тем оглушительнее кричал Иванов… – Андрей слышал! Это я кулак? Барин?»

Совсем другой, что называется, колер, а все родственно. Не говорю уже о генезисе таких остроумных изречений, как «держать хвост морковкой», или же: «Двадцатый век! – Жадов смачно сплевывает. – Век автоматики! Кнопку нажмешь – и зад вспотеет…»

Я верю, что круг тем в «Юности» может и расширяться, но что-то сомневаюсь, чтобы и самые «глубинные» герои, попади они в журнал, далеко бы ушли от упомянутого выше Саши. Ибо дело тут не в теме, а в самом «принципе творчества» – в интеллектуальном автоматизме, который вряд ли может заменить органичность жизненного материала.