№5, 2022/Свободный жанр

Андрей Платонов: жизнь вне истории

Цель моего визита к Марии Андреевне, дочери писателя Андрея Платонова, была подробно оговорена по телефону. Я за­явил в тематический план Свердловской киностудии 1990 года двухсерийную экранизацию романа А. Платонова «Чевенгур». Настроение на студии тогда было — чем черт не шутит, надо пробовать! Первая советская публикация романа состоялась в 1988 году, тогда красный свет потух и на светофоре возник желтый. В июле 1989 года я завершил работу над сценарием и показал его руководству. Идея экранизации романа Андрея Платонова на студии воспринималась с осторожностью и в целом положительно. Сценарий читали художественный руководитель ТПО художественных фильмов Геннадий Бокарев, главный редактор Леонард Толстой, известный режиссер Ярополк Лапшин. Мне показалось, что Ярополк Леонидович увлекся замыслом. Он сказал: «А что, реально, можно работать. Москва, трамвай…» — и остановился. В темных глазах появились всполохи яркого света, он не смотрел, а видел нечто возможное и думал, оценивал проект. «Не дадут», — тихо прибавил мастер и вернул мне сценарий.

В ноябре 1989 года главный редактор отправил меня в Москву для согласования вопроса с дочерью писателя. Позитивный опыт общения с Марией Андреевной Платоновой на студии был. По мотивам рассказа «Железная старуха» режиссер Владимир Петкевич в 1984 году создал мультфильм «Ночь» — о первом прикосновении ребенка к смерти. Владимир мне советовал: «Сходи, сходи обязательно на Армянское кладбище, на могилу. Место там особое, чудное. Это надо пережить». Кладбище я посетил. Никакой мистики, ничего такого, о чем обычно говорят, не почувствовал. Железо. Камень. Снега не было. Под ногами замороженная ночной стужей земля. Выкурил несколько сигарет, замерз, захотелось выпить, не выпил. Вечером предстояла встреча с Марией Андреевной с целью согласования сценария.

Поднимаясь по лестнице московского дома на Малой Грузинской, я упорно твердил слова, которые забыл, когда дверь открыла молодая женщина, настолько похожая на фотографию отца, что ситуация получилась чудна́я — пауза стала первой фразой разговора.

Когда я спросил Марию Андреевну, как работал отец, она поняла вопрос и сказала, что редко видела папу возле конторки. Обычно он писал карандашом на простой бумаге. Пишущей машинкой и авторучками не пользовался. Готовые вещи возникали незаметно. Писал быстро, не останавливаясь, будто записывая что-то ему уже известное. В его черновиках мало авторской правки, иногда встречаются варианты фразы или начисто переписанные куски. Рукописи он отдавал машинистке, она печатала четыре экземпляра. Напечатанный вариант рукописи он вычитывал, правил стилистику и ошибки машинисток. Исправления вносил сразу в два экземпляра.

Чувствуя, что я с недоверием ее слушаю, потому что по причине малого возраста она не могла помнить или видеть отца в работе, Мария Андреевна добавила:

Так рассказывала мама. Я из детства помню, что папа лежал на диване, у него была отдельная посуда и нас, детей, меня и племянника Сашу, сына Платона Андреевича, к нему не пускали. Мне было семь лет, когда отец умер, Саше — восемь, почти девять лет. Отца погубил туберкулез. Я ухватила хвостик его жизни, остались книги и рукописи, неизданные рукописи. Это тяжело, тяжело сознавать, что один из лучших русских писателей практически неизвестен и о нем сложилось превратное мнение, потому что главные произведения отца при жизни не издавались и некоторые до сих пор не изданы. «Чевенгур», например, написан в 1928 году, издан в 1988 году, 60 лет рукопись лежала!

Я огляделся, большой кабинетной библиотеки не приметил. Книги стояли на полках современного шкафчика. Мария Андреевна пояснила:

Это мои книги. У папы не было библиотеки, жилищные условия в Москве, понимаете, две комнаты во флигеле дома Герцена на Тверском бульваре. Там я родилась. Денег лишних никогда не было, жили они с мамой, когда еще брат Платон жив был, скромно. После 1931 года отец работал в основном в стол, так судьба распорядилась. Печатали мало, малыми тиражами. До войны отец писал рецензии на чужие книги, публицистику, чтобы содержать семью. После войны он вышел в запас в звании майора, мы жили на его военную пенсию. Потом, папа не из тех писателей, которые работают в библиотеках.

Андрей Платонович имел много друзей и знакомых, любил прогулки и застольные беседы. Был человеком разговорчивым, веселым. Среди его знакомых кроме литераторов встречались разнообразные люди. Он с интересом слушал собеседников, за стаканом вина часами расспрашивал случайных знакомых, до утра мог беседовать с друзьями. Маме, конечно, такой образ жизни не нравился. Она не всех пускала в дом, но отцу широкий круг общения был необходим. Видимо, во время прогулок, в ходе беседы рождались замыслы и тексты. Позже он выкладывал их на бумагу. Сочинял он на ходу, в движении. Возможно, с неусидчивостью связана фрагментарность его произведений. В них много разговора и не хватает действия…

Это уже был вопрос Марии Андреевны в мою сторону, я понял и вспомнил мнение Максима Горького о Платонове, но рассказывать о своем опыте экранизации рассказа «Глиняный дом в уездном саду» не стал. «Уезд» был курсовой работой на Учебной киностудии ВГИКа.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №5, 2022

Цитировать

Мартьянов, С.В. Андрей Платонов: жизнь вне истории / С.В. Мартьянов // Вопросы литературы. - 2022 - №5. - C. 226-238
Копировать