№6, 2008/Книжный разворот

Алексей Зверев, Владимир Туниманов. Лев Толстой

Новую книгу о жизни и творчестве Л. Толстого отличает полная свобода как в отборе материала, так и в его трактовке. Она обернулась неизбежной постановкой существенно важных для жанра и очень сложных задач.

Их решение сталкивается с особыми трудностями: 1) чрезвычайным обилием источников – мемуаров современников, дневников самого писателя и его близких, писем, а также записей о творческих замыслах и черновиков; 2) сложностью связей между жизнью и творчеством именно этого писателя, поскольку основу всей его повседневной деятельности и поведения в течение многих лет составлял религиозно-философский поиск; 3) острой проблемой позиции биографа по отношению к писателю, настроенному настолько «автобиографически» и при этом в высшей степени самокритично: приходится соотносить описание его жизни и судьбы с его собственной точкой зрения на них, что далеко не просто, учитывая уровень самосознания Толстого. Трудности эти в значительной мере преодолены. В повествование прямо и косвенно включен огромный материал. В то же время высокие литературные достоинства изложения делают чтение книги легким и занимательным. Отбор фактов, разумеется, неизбежен; при этом важнее всего, когда речь идет о таком «герое», как Толстой, – всеми силами и способами избегать каких бы то ни было недомолвок и тем паче лжи. И нашим авторам это, несомненно, удалось. В их книге нет ни «бронзирования» классика (так, мы узнаем, что однажды он перестал заниматься яснополянской школой по той простой причине, что она ему наскучила), пи квазидемократического стремления показать, что «Толстой в жизни» был «такой же, как мы, а может быть еще и хуже». Второе, очевидно, имел в виду Г. Винокур, говоря о биографах Пушкина, занимавшихся вопросами, курил ли он, что именно пил и каков его донжуанский список, а потом удивлявшихся, что в результате у них выходит не Пушкин, а Ноздрев.

Да, читатель книги А. Зверева и В. Туниманова узнает, что в молодости великий писатель был жертвой маниакальной страсти к карточной игре, из-за которой ему приходилось идти на унизительные просьбы о займах, а также, что в течение многих лет он был пожираем другой страстью, которую сам называл похотью.

Или о том, что в старости он самым странным и жалким образом ревновал своих дочерей к их поклонникам и женихам и не хотел, чтобы они выходили замуж и заводили детей. Но из всего этого не получаются ни Ноздрев, ни Федор Павлович Карамазов и вообще никто другой. Между прочим, потому, что мы все время видим, что не было» и нет человека, который бы лучше знал недостатки, слабости или пороки Толстого и строже судил и казнил его за них, нежели он сам. Если бы авторы захотели сгладить острые углы, они не только не сказали бы правды о жизни писателя. Не удалось бы показать, что исключительное своеобразие личности Толстого заключалось именно в его этической бескомпромиссности и бесстрашии, в максимализме нравственных требований в первую очередь к себе – вместе с отвращением и презрением к любой лжи.

Традиционная позиция биографа заставляет вспомнить слова одного из персонажей Достоевского:

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №6, 2008

Цитировать

Тамарченко, Н.Д. Алексей Зверев, Владимир Туниманов. Лев Толстой / Н.Д. Тамарченко // Вопросы литературы. - 2008 - №6. - C. 352-355
Копировать