Чтение вслух я могу сравнить с восприятием ландшафта в ритме пешей ходьбы. Глядя из окошка автомобиля, многое теряешь в пейзаже, так же и мое быстрое чтение «про себя» не дает хорошенько воспринимать текст. И начало этого моего читательского года было отмечено чтением вслух «По Уссурийскому краю» В. Арсеньева, «Овсянок» Дениса Осокина и стивенсоновского «Острова сокровищ», к которому я возвращаюсь, пожалуй, каждое десятилетие.
Читать ребенку или любимой женщине – особенное удовольствие. Я читал любимой женщине в натопленном деревянном доме на окраине пустеющего села. Снаружи по белым полям январские и февральские ветра несли снег и набивали его в овражки. В деревне только зима дает досуг, чтобы заниматься такими вещами без угрызений совести. Это чтение стало для меня событием, и я жду, пока всё вокруг снова занесет снегом, чтобы взяться за медленное, любовно-семейное усвоение книг вслух.
Весной у меня случилось читательское переедание, поскольку я работал отборщиком для премии «Лицей». Для дауншифтера, который живет на пониженной передаче в деревне, проглатывание большого количества литературы в очень сжатые сроки – ощутимый стресс. Мне плохо запомнились даже те произведения, которые понравились. Тем более, что из богатого на звуки, краски, запахи и тактильные ощущения мира, в котором находится мой дом, проза, присланная на премию «Лицей» в основном уводила меня в какой-то странный глуховатый мир, состоящий по большей части из одних человек-человеческих отношений и проживания детских и юношеских психологических травм. Этот мир удивительно беден, – одни эмоции и диалоги, только изредка проскользнет упоминание музыкальной группы или бренда одежды, название улицы или кафе. Еще в этом мире много кофе.
Летом в деревне сильно не расчитаешься, – но я прежде всего восстановился после переедания на сборнике Р. Сенчина «Девяностые» (2024). И меня поразило, как по-другому сейчас воспринимаются те его рассказы, которые я читал в самом начале 2000-х. Тексты остались теми же, но прочтение совершенно другое – раньше мешал сильный эмоциональный отклик, многое раздражало, даже злило. Теперь эмоций немного, отклик скорее эстетический, а хорошая литература все-таки радует, успокаивает.
Время изменилось или я сам стал другим? Думаю, что и то, и другое в равной степени. Тут тоже, наверное, речь о психологической травме, но только не личной (этим занимаются те, кого относят сейчас к поколению тридцатилетних), а коллективной. И принятию старых рассказов, наверное, в равной степени помогают и прошедшие два десятилетия, которые сместили внимание на новые проблемы, и моя личная психологическая гигиена. Теперь в рассказах Сенчина тех лет я просто радуюсь богатому предметному миру, по которому «Россию девяностых и нулевых будут изучать <…> как мы изучаем Францию XIX века по романам Оноре де Бальзака и Эмиля Золя»1, говоря словами критика С. Белякова. Радуюсь нарочитой безэмоциональности, спокойному и внимательному взгляду автора, который вполне осознанно художественными методами прорабатывает вместе с нами «травму свидетеля», которую получили все мы, жившие в то время.
Поскольку я много времени провожу в непрекращающемся индивидуальном строительстве на своих тридцати сотках, я иногда начинаю смотреть на литературу глазом строителя. И проза Сенчина в последнее время представляется мне неким фундаментом. Бетонные работы на моем участке нравятся мне меньше всего, мне больше по душе легкое дерево – венцы стен, изящные стропила, удерживающие кровлю, узорные наличники. С фундаментом сильно не посамовыражаешься, гости даже не увидят его, залитого в землю, и не похвалят рукастого хозяина. Но без него, тяжелого и надежного, невозможны будут все остальные строительные радости и возвышенные полеты.
Весной нам привезли второго коня, количество живущих со мной зверей возросло, внимания на них я стал тратить больше, поэтому летом я также читал литературу на животную тему.
В. Коршунков, «Анима. Отношение к домашним животным в России. Исторические очерки» (М., 2022).
Генри Манс, «Как любить животных в мире, который создал человек» (М., 2022).
Катя Крылова, «Рынок удобных животных» (М., 2023).
Очень полезное и жутковатое чтение о человеке, о всех нас. После такого чтения трудно оставаться безучастным – хочется или исполниться ненавистью ко всем этим новомодным зоозащитникам и поворотить историю вспять, в уютное прошлое, или уже экологически повзрослеть и взять ответственность за свое поведение на нашей планете.
В начале осени я стал обладателем нескольких поэтических книжек. Но, что важнее и необычнее для меня, я стал активным читателем и поклонником этих книжек. И мне нравится эта роль. «Недостаточно памяти» М. Лунёвской, «Побег» А. Карелиной, «Последнее лето» Г. Князева, «Музыка и мазут», «Мир Труд Май» и «Радио Мордор» Л. Колесник… Ну и вышедший недавно двухтомник Л. Аронзона.
С утра запиваю чаем по две-три витаминки из этих книжек и целый день хожу бодрый, могу заниматься абсолютно неинтеллектуальным трудом вроде уборки навоза, но при этом бормотать какую-нибудь застрявшую строчку. Неинтеллектуальный труд от этого как-то ритмизируется, становится словно бы осмысленным и приятным. Теперь вокруг дома как будто развешаны эти замусоленные строчки, иногда проходишь мимо и натыкаешься на них, вспоминаешь.
Предзимье пришлось на открытие Пришвина. Открыл и пока совершенно не хочу закрывать. Радуюсь, глотаю книгу за книгой. Так я возвращаю себе то, от чего меня надолго сумела отвратить школа. Но это и замечательно – на шестом десятке открыть такой неизведанный материк!
Ну и в очерках о поездках в Выговский край, Лапландию, Норвегию или Заволжье, в романе «Кащеева цепь» меня сопровождает книжка А. Варламова «Охотник за счастьем», чтобы можно было смотреть на самого Пришвина не только изнутри его текстов, но и снаружи – глазами биографа и исследователя.
Уже пару раз ложился и таял снег, впереди зима – самое читательское время у меня в деревне.
- Беляков С. Роман Сенчин: неоконченный портрет в сумерках // Урал. 2011. № 10.[↩]