Зрелость поэтической мысли
Шамиль Галимов. Сердцем и именем. Советская поэтическая Лениниана. 1917 – 1970. Жанровая и идейно-художественная эволюция, Архангельск, Северо-Западное книжное изд-во, 1981, 240 с.
Множится число исследований, посвященных проблемам, казалось бы, частным, однако высвечивающих сквозь эти проблемы всю историю советской литературы, развитие ее важнейших тем, жизнь жанров и т. п. В ряд таких работ становится и рецензируемая книга, посвященная советской поэтической Лениниане.
Подобно многим трудам такого рода, она построена по принципу проблемно-хронологическому, позволяющему с достаточной полнотой представить и историю и теорию предмета исследования. Да, и теорию, ибо литературная (и ее важнейшая, быть может, самая яркая, эмоционально насыщенная часть – поэтическая) Лениниана – явление примечательное в плане идеологическом, духовно-нравственном и эстетическом, литературоведческом. При обозрении множества произведений о великом вожде, созданных советскими поэтами, можно сбиться на описательность, подменить научный анализ констатацией фактов, существенных для понимания особенностей всего искусства социалистического реализма, но словно и не предполагающих в силу своей наглядности теоретико-литературного осмысления. Такая описательность отличала немалое число статей, появившихся на страницах журналов и вузовских сборников на рубеже 60 – 70-х годов. Эти статьи, посвященные стихотворным, прозаическим и драматургическим произведениям о В. И. Ленине, отразили естественный и необходимый уровень литературоведческой работы, предполагавший прежде всего собирание и систематизацию историко-литературных фактов. Без этого подготовительного этапа был бы невозможен тот уровень, на котором ведет свое исследование Ш. Галимов, рассматривающий жанровую и идейно-художественную эволюцию советской поэтической Ленинианы и исходящий из понимания двуединой сущности этого явления.
Автор рецензируемой книги видит в поэтической Лениниане и художественное постижение личности В. И. Ленина (а через эту личность – глубочайших аспектов новой, коммунистической нравственности), и отражение народного сознания, эволюции общественных идеалов и стремлений.
Объект исследования определил способы исследования. Ш. Галимов рассматривает эволюцию поэтической Ленинианы поэтапно, связывая каждый этап с четко определенными периодами истории нашей страны: «У истоков (1917 – 1924)», «Всегда с народом (1925 – 1940)», «Сквозь бури (1941 – 1955)», «Впереди века (1956 – 1970)». Такая периодизация не представляется единственно возможной, но всем содержанием книги она аргументируется достаточно полно. К тому же Ш. Галимов демонстрирует возможность и иного подхода, вводя в свое исследование главу «На гребне», посвященную анализу, по сути, лишь одного произведения – поэмы В. Маяковского о вожде.
И в обзорные главы введены более или менее обширные рассуждения об отдельных произведениях или серии произведений ленинской темы, созданных одним поэтом.
Автор исследования стремится осмыслить жанровое своеобразие анализируемых произведений и объяснить закономерность выбора поэтами той или иной жанровой формы, значение фольклорных источников и характер обращения к ним создателей поэтических произведений о Ленине. Все это позволяет выявить общие закономерности развития поэтической Ленинианы в связи с движением всей советской литературы, дает литературоведу возможность проследить эволюцию принципов, приемов и средств поэтического познания образа Ленина.
Аналитичность, проявляющаяся как в характеристике отдельных произведений, так и в характеристике творческой манеры талантливых создателей поэтической Ленинианы, – определяющая черта исследования. Она тем ощутимее в книге, что нередко сочетается с выходом к обобщениям, со стремлением «синтезировать» материал. Однако нельзя не заметить, что общие выводы автора порой оказываются декларативными, не находящими достаточно полного подтверждения, – вероятно, из-за суммарности оценок. Это встречается уже в первой главе, в той ее части, где автор – после сравнительно краткого, но аргументированного анализа тихоновской поэмы «Сами» или, например, произведения А. Исбаха «Баллада о Ленине и Ли Чане» – предлагает читателю следующий вывод: «Интернациональные мотивы в Лениниане, стремление осмыслить великое значение ленинского дела для коренного обновления жизни самых разных народов с первых лет революции наблюдаются и в творчестве многих национальных поэтов.
Вообще в национальных поэтических Ленинианах по сути дела происходили процессы, во многом сходные с явлениями в русской поэзии, а именно – все более углубленное, реалистическое проникновение в сущность самой этой темы, открытие все новых и новых ее аспектов и граней. То тяготение к крайним гиперболическим краскам, к соотнесенности с образами природы, с глобальными космическими явлениями, которое проявлялось в русской поэтической Лениниане, наблюдалось и во многих национальных литературах» (стр. 38).
Здесь налицо явная подмена аналитичности общими словами, так сказать, назывными фразами, а следующий за ними ряд примеров-цитат из стихотворений А. Акопяна, О. Куллеркуппа, Б. Пачева, Д. Юлтыя, А. Мусаева и Г. Табидзе не изменяет впечатления. Подобная скороговорка возникает в книге тогда, когда Ш. Галимов обращается к примерам из литератур народов СССР. Сам автор, поставивший перед собой цель анализировать преимущественно произведения русских советских поэтов, наметил, однако, а другую задачу – «в ряде случаев для более точного выявления тенденций… обращаться и к наиболее значительным… стихам и поэмам о Ленине поэтов братских республик» (стр. 6). Он успешно такую задачу решает, анализируя, например, «Горскую поэму о Ленине» К. Кулиева, но это происходит не всегда, и дело не в недостатке примеров. Их как раз не так уж мало. Дело в том, что скороговорка порой мешает созданию точной картины развития советской поэтической Ленинианы, аргументированной периодизации ее. Так, представляется весьма спорным выделение в качестве второго периода пятнадцатилетия от 1925 до 1940 года. Хронология в данном случае понятная – от первого года без Ленина до последнего предвоенного года. Однако развитие литературы – процесс сложный, не всегда прямо соотносящийся с отдельными этапами общественного развития. Разумеется, Ш. Галимов не рассматривает стихотворные произведения как иллюстрацию социально-политических явлений, напротив, и в этой главе он с пониманием специфики поэтического творчества анализирует, например, произведения Е. Чаренца, А. Твардовского, М. Исаковского. Тем заметнее, что почему-то не упомянуто ни одно произведение о Ленине, созданное в ту пору украинскими поэтами, и – еще существеннее – литературовед не учитывает особенностей литературного процесса в годы 20-е и 30-е. А ведь рубеж десятилетий в развитии советской поэтической Ленинианы оказался во многом примечательным: в предвоенные годы возникло немало принципиально новых явлений в поэтическом осмыслении Ленина.
Поворот в осмыслении тем и образов, уже становившихся традиционными для советской литературы, новизна их трактовки в 30-е годы, пожалуй, скорее всего обнаруживаются в многонациональной Лениниане. Словно подхватывая эстафету В. Маяковского, его мысль о вожде, выраженную в «Разговоре с товарищем Лениным» в 1929 году, – тему ленинского бессмертия развивает Павло Тычина в стихотворении «Ленин», начинавшем советскую поэтическую Лениниану предвоенного десятилетия. В нее вошли десятки талантливых произведении, написанных едва ли не на всех языках народов нашей страны. И в таком широком, поистине общенациональном обращении к образу вождя в 30-е годы обозначилось важнейшее качество того социально-политического явления, которое характеризует складывавшуюся тогда историческую общность – советский народ. Основой поэтического осмысления образа Ленина, наряду с факторами политического характера, явилась и новая общественная психология.
Между поэтической Ленинианой 20-х годов и ее продолжением в годы 30-е нет границы, более того – преемственность главного мотива, использование поэтами близких приемов для создания великого образа – очевидны. Тем заметнее, что в 30-е годы Ленин изображается в стихах не как символ или отдаленный идеал («Века уж дорисуют, видно, недорисованный портрет» – в этих строчках Н. Полетаева, написанных в 1922 году, надо думать, выражена не только мысль о недостаточном умении современных ему художников воссоздать истинный облик Ленина, но и убеждение в невозможности постичь людям 20-х годов глубину ленинского характера, силу его интеллекта и обаяние личности). Построение социализма, воспитание нового человека и утверждение социалистической нравственности, социадиетических отношении между народами воспринимались как реальное воплощение ленинских идей.
Не переставая быть символом Революции, воплощением многовековых народных чаяний и мечтаний о великом человеке, способном поднять всех тружеников на борьбу за счастье, Ленин в стихах советских поэтов в 30-е годы становится все более естественным и земным. Его образ предстает не в аллегорическом и романтизированном истолковании, не в отвлеченных декларациях, но складывается из реальных черточек, достоверных исторически и психологически («В Горках знал его любой, // Старики на сходку звали, // Дети – попросту, гурьбой, // Чуть завидят, обступали» – так начинает свой рассказ в стихотворении «Ленин и печник» А. Твардовский), и все активнее включает в себя отношение к Ленину – то новое народное понимание Ленина, которое рождала сама жизнь.
Главное в советской поэтической Лениниане 30-х годов – героичность Ленина. Однако установка на изображение героического в годы первых пятилеток предполагала прежде всего изображение и воспевание героики творческого труда.
Ленин изображался как самый яркий образец такой героики творческого дерзания. Обращение к образу Ленина не было данью юбилеям – в конечном счете это было составной (быть может, самой главной) частью общей поэтической трактовки героического.
Ш. Галимов обращается к тем составным частям единой советской поэтической Ленинианы, которые правомерно воспринимаются как выдающиеся достижения литературы социалистического реализма, получившие широкое освещение в литературоведческих трудах. Не повторяя, но, как правило, учитывая сделанное до него, автор книги «Сердцем и именем» избирает свой путь и, в частности, интересно трактует поэму Маяковского, говоря о принципиальном новаторстве поэта, первым включившего ленинский образ в эпический контекст. Затем, анализируя Лениниану 60 – 70-х годов, он показывает плодотворность опыта Маяковского для современных поэтических поисков.
Читателя заинтересуют и суждения Ш. Галимова о структуре поэмы, о соотношении в ней авторской концепции и внутреннего поэтического строя. Любопытны наблюдения литературоведа над общностью поэм «Ленин» и «Хорошо!» в разработке Маяковским ленинской темы, в создании образа вождя. Пожалуй, впервые так определенно заявлено о «дилогии» Маяковского. Но почему-то эти интергеные сопоставления не подкреплены широким рассмотрением всей Ленинианы Маяковского. О стихотворениях, предшествовавших поэме о вожде, – «Владимир Ильич!», «Мы не верим!», «Комсомольская», – Ш. Галимов упоминает, но дает им оценку, к сожалению, весьма общую. Что же касается таких стихотворений Маяковского, как «Нашему юношеству», «По городам Союза», «Ленин с нами!» и даже «Разговор с товарищем Лениным», то автор книги к ним не обращается. Вряд ли такой подход к Лениниане Маяковского определен исследовательской позицией, концепцией литературоведа. Вероятно, ограниченный объемом книги, он был вынужден некоторые факты не освещать. Целесообразно было бы в таком случае «дать место» Маяковскому «за счет» не столь обязательных в рецензируемой работе примеров-перечислений, адресующих читателя к сборнику «Ленин в советской поэзии». Или хотя бы назвать специальные работы о Лениниане Маяковского. Упомянув исследования, посвященные поэме «Ленин» (впрочем, не все), Ш. Галимов не счел нужным указать содержательную книгу В. Рымашевского «Голосует сердце. По страницам маяковской Ленинианы», изданную в 1968 году в Ярославле.
Ш. Галимов нередко избирает полемический тон, обоснованно отстаивая свои оценки. Но случается и так, что его полемический запал несоизмерим с «объектом защиты».
Одно дело суждения о «Середине века» и «Синей весне» В. Луговского, о развитии ленинской темы в творчестве этого поэта. Расширительное рассмотрение Ленинианы Луговского, включение в нее и тех произведений, в которых нет непосредственного изображения вождя, обоснованно. Но совершенно по-иному воспринимается стремление отстоять непреложность высоких оценок, данных евтушенковским поэмам «Братская ГЭС» и «Казанский университет». Е. Евтушенко – талантливый поэт, хотя, действительно, как указывает (безадресно) Ш. Галимов, существуют разные точки зрения на его творчество. Но значит ли это, что нужно безоговорочно восхвалять все написанное Евтушенко?.. Вместе с тем, автор мог бы больше внимания уделить есенинской Лениниане, ее месту в творческой судьбе поэта или специально рассмотреть стихи Я. Смелякова о Ленине. Жаль, что оказалось обойденным стихотворение К. Симонова «Ночь перед бессмертием», ведь оно примечательно не только как факт творческой биографии поэта, но как своеобразный подход к разработке ленинской темы в том направлении, которое наметил Н. Тихонов в поэме «Сами»…
Отметить недочеты необходимо. Но, оценивая книгу Ш. Галимова, следует сказать, что литературоведу удалось рассмотреть Лениниану, постигающую идеальный и реальный тип человеческого поведения, которое является ярчайшим примером самоотверженности и творческого горения.
г. Магнитогорск