Фельетон

В небольшом городе, где прошло мое детство, жил скромный бухгалтер.

Бедняге фатально не везло. Он мечтал о сыне, о наследнике, а жена подарила ему семерых дочерей. К тому же девочки, как на грех, были одна другой неприглядней.

Удрученный папаша – святая наивность! – полагал возможным компенсировать этот их недостаток звучными именами героинь заграничных романов. Соседи ехидно посмеивались, мне же было грустно: стоило посмотреть на раскосую Леонору, на скуластую Виолетту, близорукую Оливию или конопатую Монику, чтобы убедиться – именем дело не поправишь.

И все-таки он на что-то надеялся, чадолюбивый романтик… Эту житейскую историю я частенько вспоминаю, знакомясь с иными творениями современных литераторов. Подкупает наивная вера сочинителей в магическую силу названия. Авторы, по всему видать, непреклонно убеждены, что надо окрестить свое дитя позаковыристей, украсить суперобложку книги звонким словосочетанием, чтобы обеспечить ей безбедное будущее: радушие книготорга, внимание читателя, гостеприимство критики.

Беспечные классики – те особенно и не задумывались над этой проблемой. В результате появились такие сухо информационные названия, как «Полтава», «Ревизор», «Записки охотника», «Война и мир», «Мать», «Дело Артамоновых»…

Сегодня так дело не пойдет. Читателя надо ошеломить уже на дальних подступах к тексту, иначе не оторвешь его от телевизора, транслирующего хоккейный матч.

Вот и стараются. Куда старухе Вербицкой с ее «Ключами счастья»!

Кто может устоять перед многообещающими названиями:

«Всегда вместе с тобой»,

«Как трудно сказать – «прощайте»,

«Мне нужна любовь»,

«Хочу быть человеком».

Неужто вы спокойно пройдете мимо книг, столь аппетитно озаглавленных? Это вам не «Обыкновенная история» или повести какого-то Ивана Петровича Белкина, покойного к тому же.

Критики, народ суровый и рационалистичный, пренебрегают этим проверенным и испытанным средством воздействия на фантазию и эстетический вкус читательских масс. «Мне рекламные этикетки ни к чему», – брезгливо и высокомерно заметил маститый автор проблемных статей, посвященных некоторым аспектам отдельных проявлений в прозе, поэзии и отчасти в драме.

Правда, изредка наша критическая мысль выдает на-гора монографии, сборники и статьи, заглавия которых звучат интригующе: «Во имя понимания» или «Человек против зверя». Однако, как правило, литературная критика который уж год свободно обходится пятью-шестью словосочетаниями. Простыми, как мычание.

Парные слова-близнецы, понятия, лишенные сомнительной индивидуальной окраски, заглавия, подобные таблице умножения, венчают башенками высотные здания историко-литературных изысканий, плоскостные жанровые обзоры и трехэтажные полемические статьи; они же украшают рецензии, письма в редакцию, опровержения и исправления недопущенных, но замеченных ошибок.

Убедительности ради приведем далеко не полный перечень критических работ, обнародованных в основном за последние пятнадцать месяцев.

Не будем гнаться за количеством, хотя это именно тот случай, когда количество переходит в качество.

Сегодня попросту невозможно представить себе серьезную литературно-критическую акцию, не закодированную одним из пяти паролей:

ВРЕМЯ, СОВРЕМЕННОСТЬ, ГЕРОЙ, ЖИЗНЬ, ЧЕЛОВЕК

а) ВРЕМЯ

«Литература и время». «Герой и время». «Голос времени». «Чувство времени». «Время. Душа. Поэзия». «Время и песня». «Понятое время». «Сатирик и время», «Освоение времени». «Время врывается в книги». «Ответственность перед временем». «Пейзаж, характер и время». «Время всепобеждающей правды». «Великому времени – великую литературу».