Фельетон
В небольшом городе, где прошло мое детство, жил скромный бухгалтер.
Бедняге фатально не везло. Он мечтал о сыне, о наследнике, а жена подарила ему семерых дочерей. К тому же девочки, как на грех, были одна другой неприглядней.
Удрученный папаша – святая наивность! – полагал возможным компенсировать этот их недостаток звучными именами героинь заграничных романов. Соседи ехидно посмеивались, мне же было грустно: стоило посмотреть на раскосую Леонору, на скуластую Виолетту, близорукую Оливию или конопатую Монику, чтобы убедиться – именем дело не поправишь.
И все-таки он на что-то надеялся, чадолюбивый романтик… Эту житейскую историю я частенько вспоминаю, знакомясь с иными творениями современных литераторов. Подкупает наивная вера сочинителей в магическую силу названия. Авторы, по всему видать, непреклонно убеждены, что надо окрестить свое дитя позаковыристей, украсить суперобложку книги звонким словосочетанием, чтобы обеспечить ей безбедное будущее: радушие книготорга, внимание читателя, гостеприимство критики.
Беспечные классики – те особенно и не задумывались над этой проблемой. В результате появились такие сухо информационные названия, как «Полтава», «Ревизор», «Записки охотника», «Война и мир», «Мать», «Дело Артамоновых»…
Сегодня так дело не пойдет. Читателя надо ошеломить уже на дальних подступах к тексту, иначе не оторвешь его от телевизора, транслирующего хоккейный матч.
Вот и стараются. Куда старухе Вербицкой с ее «Ключами счастья»!
Кто может устоять перед многообещающими названиями:
«Всегда вместе с тобой»,
«Как трудно сказать – «прощайте»,
«Мне нужна любовь»,
«Хочу быть человеком».
Неужто вы спокойно пройдете мимо книг, столь аппетитно озаглавленных? Это вам не «Обыкновенная история» или повести какого-то Ивана Петровича Белкина, покойного к тому же.
Критики, народ суровый и рационалистичный, пренебрегают этим проверенным и испытанным средством воздействия на фантазию и эстетический вкус читательских масс. «Мне рекламные этикетки ни к чему», – брезгливо и высокомерно заметил маститый автор проблемных статей, посвященных некоторым аспектам отдельных проявлений в прозе, поэзии и отчасти в драме.
Правда, изредка наша критическая мысль выдает на-гора монографии, сборники и статьи, заглавия которых звучат интригующе: «Во имя понимания» или «Человек против зверя». Однако, как правило, литературная критика который уж год свободно обходится пятью-шестью словосочетаниями. Простыми, как мычание.
Парные слова-близнецы, понятия, лишенные сомнительной индивидуальной окраски, заглавия, подобные таблице умножения, венчают башенками высотные здания историко-литературных изысканий, плоскостные жанровые обзоры и трехэтажные полемические статьи; они же украшают рецензии, письма в редакцию, опровержения и исправления недопущенных, но замеченных ошибок.
Убедительности ради приведем далеко не полный перечень критических работ, обнародованных в основном за последние пятнадцать месяцев.
Не будем гнаться за количеством, хотя это именно тот случай, когда количество переходит в качество.
Сегодня попросту невозможно представить себе серьезную литературно-критическую акцию, не закодированную одним из пяти паролей:
ВРЕМЯ, СОВРЕМЕННОСТЬ, ГЕРОЙ, ЖИЗНЬ, ЧЕЛОВЕК
а) ВРЕМЯ
«Литература и время». «Герой и время». «Голос времени». «Чувство времени». «Время. Душа. Поэзия». «Время и песня». «Понятое время». «Сатирик и время», «Освоение времени». «Время врывается в книги». «Ответственность перед временем». «Пейзаж, характер и время». «Время всепобеждающей правды». «Великому времени – великую литературу».
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.