№12, 1983/Обзоры и рецензии

Живой исток современности

Творчество народного писателя Каракалпакии Тулепбергена Каипбергенова – его романы «Последний бой», «Дочь Каракалпакии», трилогия «Дастан о каракалпаках» – известно и всесоюзному читателю. Тем интереснее встреча с книгой, автор которой ставит своей целью раскрыть художественный мир прозаика, проследить становление и развитие его таланта. Узбекский критик и литературовед Пирмат Шермухамедов рассматривает творчество Каипбергенова в едином русле развития всей нашей многонациональной литературы, в свете тех требований, какие предъявляет к ней сегодня сама жизнь. Исследователем осмыслен ряд важных явлений современного литературного процесса. Интересны его размышления о проблеме положительного героя и о том, как решается она в книгах каракалпакского прозаика, о «связи времен», и др.Дарование Т. Каипбергенова многогранно, но особое место в его творчестве занимает жанр исторического романа. Прозаика привлекают, прежде всего, ключевые моменты в истории родного народа, его исполненная драматизма борьба за национальное единение и социальную свободу. П. Шермухамедов справедливо выделяет как одну из сквозных тем исторических произведений писателя исконное тяготение каракалпаков к русскому государству. Добровольное присоединение к России, Октябрь, наконец, наши дни – все нашло яркое отражение в его книгах.

Наша критика уже отмечала, что Каипбергенов, как и Айни, Ауэзов, Айбек, идет от изображения революции, гражданской войны к давнему прошлому своего народа, ибо там берет начало его путь к самоопределению в новой исторической общности людей – советском народе. П. Шермухамедов убедительно показывает, что именно «возврат» к прошлому помогает писателю глубже понять и настоящее, и эпоху гражданской войны, когда каракалпаки вместе с русским народом поднялись на борьбу за свое освобождение.

Художественное исследование истории в подлинно талантливых произведениях всегда содержит в себе и уроки для дня нынешнего. Как свидетельствует автор рецензируемой книги, сам Т. Каипбергенов говорил, что его1 «больше всего волновали психологические проблемы истории, стремление совместить историю и современность», ибо «прошлое – это дорога, на которой еще не улеглась пыль от ног наших предков…» (стр. 14).

Подчеркивая, что романы Т. Каипбергенова отличаются «современностью и своевременностью постановки проблем, и проблем предельно крупных», исследователь отмечает умение писателя рассматривать общественные явления с классовых позиций, воспринимать историю как «живой исток современности», а современность – как часть той истории, что творится сегодня.

Произведения Т. Каипбергенова анализируются в книге на фоне достижений советской исторической романистики, в этот разговор вовлечены известные произведения литератур народов СССР: «Минувшие дни» А. Кадыри, «Сломанный меч» Т. Касымбекова, «Сокровище Улугбека» А. Якубова, «Звездные ночи» П. Кадырова, «Конец легенды» А. Кекильбаева, «Двенадцать ворот Бухары» Дж. Икрами, «Жестокий век» И. Калашникова, «Парване» М. Ибрагимова, «Цотнэ, или Падение и возвышение грузин», «Долгая ночь» Г. Абашидзе и др.

Автор изучил дошедшие до нас хивинские хроники, поднял большой исторический материал. В книге П. Шермухамедова обстоятельно рассмотрена проблема соотношения исторического факта и творческого вымысла в художественном произведении, причем здесь критик (как и в ряде других случаев) опирается на труды известных советских литературоведов.

П. Шермухамедов прослеживает, как каракалпакский прозаик развертывает духовную историю своего народа, его долгое и нелегкое восхождение к сегодняшним высотам.

Т. Каипбергенов, справедливо отмечается в книге, «передает сложность и переплетение различных интересов, раскрывает классовую суть характеров людей, представляющих эти интересы, не забывая при этом о диалектическом характере исторических событий. Разворачивая перед нами весь этот пестрый человеческий, социальный, исторический калейдоскоп, писатель не упрощает явлений времени, идет к глубоким и сложным пластам действительности, художественно исследуя при этом и общечеловеческие морально-этические проблемы, являющиеся важными и сегодня» (стр. 35).

Верная характеристика произведений Т. Каипбергенова позволяет критику убедительно донести до читателя концепцию творчества писателя, воссоздавшего «судьбу народную, исторически прогрессивные стремления народов не к вражде, а к объединению» (стр. 34).

И все-таки, закрывая книгу П. Шермухамедова, испытываешь и чувство неудовлетворенности. Тулепберген Каипбергенов – большой, самобытный художник, и мы вправе были ожидать более обстоятельного анализа, в частности, его исторических романов. Многие же «авансы» критика остаются нереализованными. Не прослежен процесс роста писателя как художника, совершенствования его мастерства от одного произведения к другому. Ведь даже и от столь значительной работы, как «Последний бой», до «Дастана о каракалпаках» – расстояние отнюдь не только временное.

Несомненно, требует более обстоятельного анализа главная книга прозаика – «Дастан о каракалпаках». Критик цитирует высказывание В. Оскоцкого о том, что в этом произведении «полнозвучно выражен… интернациональный урок общности и единства судеб народов нашей страны. К осознанию этого урока приходят герои романа Т. Каипбергенова, раскрывающего предысторию того выбора пути, который еще в середине XVIII века совершил каракалпакский народ, присягнув на верность России» (стр. 35).

Об «осознании этого урока» героями трилогии, думается, и следовало бы сказать более подробно. Прозаик отнюдь не случайно вместил в нее жизненные пути Мамана, Айдоса и Ерназара-алагоза, взяв разные этапы истории родного народа, и не только хронологическая последовательность объединяет эти три периода жизни народной. Просчет критика, на наш взгляд, в том, что каждая из трех частей «Дастана о каракалпаках» рассматривается в отрыве от других, а не в их органическом единстве.

Трагическая история народа воплотилась в трагических судьбах главных героев трилогии. Но пути Мамана («Сказание о Маман-бие») и Айдоса («Неприкаянные») далеко не однозначны. Показывая становление личности в истории, Т. Каипбергенов утверждает мысль об ответственности ее за свои деяния, так как с ними связаны жизни простых людей, судьбы народные. И это роднит трилогию каракалпакского прозаика с романом русского писателя И. Калашникова «Жестокий век». Кстати, не могу согласиться с той трактовкой, какую дает этому произведению П. Шермухамедов. Сказать, что в романе И. Калашникова – «самое главное, достоверно рисуется картина времени, которое воспитало как человека и военачальника Темудкина-Чингизхана» (стр. 31), – ничего не сказать о «Жестоком веке». Сильной стороной этой вещи является как раз то, в чем упрекает ее критик, утверждая, что И. Калашников «упускает психологическую значимость истории характера, его формирования» (там же).

Справедливо замечая, что «психологически убедительная, широкая и правдивая картина истории… пишется не только с портретом главного героя в центре, она немыслима без образов простых людей» (стр. 24), обещая рассмотреть ряд романов с точки зрения соотнесения героя и массы, исследователь в основном «закольцовывает» анализ того же «Сказания о Маман-бие» образами Мамана и Мурата-шейха.

Именно в отношениях с простыми людьми проявляются величие Мамана, слабость Айдоса… А какой благодарный материал дает для сопоставления сама трилогия! Писатель не раз поставит своих героев – Мамана, Айдоса, Ерназара-алагоза перед нравственным выбором. И ответственность их тем больше, что от решения зависят судьбы людские. Единственно верный выбор делает еще в юные годы Маман, связавший всю свою жизнь с народом. Его отец Оразан-батыр перед смертью вместе с заветом: держаться русских – оставил и другой: быть ближе к бедным людям, как бы ни презирали их власть имущие. Вспомним страницы романа. Первая речь Мамана обращена ко всем жителям аула, с «голотой» он говорит как с равными. Это-то и непонятно, дико Мурату-шейху, биям.

Не для себя Маман жил – для людей, потому и остался в памяти народа великим. Опередил свое время, однако деяния его не развеял ветер десятилетий. Они дадут добрые всходы. Примером тому – путь Ерназара-алагоза…

Айдос же лишь к исходу своей дороги вступит на верную стезю, поймет: без народа он – ничто. А всю жизнь непреложно следовал правилу: никогда не открываться перед людьми – «опростишься, глава твоя сравняется с головами стоящих рядом, как у овец в отаре», ибо «страдающий властелин – не властелин уже. Боль и смятение – удел слабых».

Жизнь Мамана – жизнь его народа. Самому ему ничего не надо. Айдоса же сжигает огонь тщеславия. Да, он хочет добра народу, стремится объединить его, но – арканом, палкой, плеткой… И Деспан, бедняк, стремянный, слушая откровения бия, внутренне отвергает их.

Сама жизнь заставит Айдоса сделать верный выбор. Но какой ценой! Оплаченной не только им – всем народом. Народ в произведениях Т. Каипбергенова – в постоянной динамике. Растет его самосознание. Все больше простых людей тянется к русским. Во второй части трилогии перед нами раскроется жизнь двух аулов, граничащих друг с другом, – русского и каракалпакского, доброжелательно это соседство. Анализ третьей книги – об Ерназаре-алагозе – сделан критиком значительно глубже, остается лишь сожалеть, что роман этот до сих пор не пришел к русскому читателю.

И еще один упрек не могу не сделать критику. Где же Т. Каипбергенов-художник? В книге приводится высказывание Ю. Карасева, критика и одного из переводчиков Т. Каипбергенова (кстати, о работе переводчиков, бережно донесших слово прозаика, следовало бы сказать в книге), определяющее ярко выраженный творческий почерк писателя: «…Тяготение к какой-то резкой, жестокой правде, напряженный драматизм, насыщенность произведений национальным бытовым колоритом, выбор героев с трудной судьбой…» (стр. 54). Очень точно и емко. Но кроме этой цитаты о манере письма прозаика в книге ничего нет. Критик порой чрезмерно увлекается пересказом содержания произведений. Так случилось, например, с романом «Дочь Каракалпакии».

Попутно замечу, что, на мой взгляд, исследователь в чем-то обедняет Джумагуль, один из лучших женских образов в нашей многонациональной советской литературе. Внутренний психологический мир героини, к сожалению, не раскрыт в книге.

И все же, несмотря на ряд недочетов, мы можем сказать, что книга П. Шермухамедова состоялась, ибо она выявила главное в творчестве каракалпакского прозаика, определила его вклад в многонациональную советскую литературу. Сам факт появления этого первого исследования его творчества – добрый знак.

  1. Пирмат Шермухамедов. Мир писателя: его книги, его народ, Нукус, «Каракалпакстан», 1982, 151 с.[]

Цитировать

Ломунова, М. Живой исток современности / М. Ломунова // Вопросы литературы. - 1983 - №12. - C. 220-223
Копировать