«Ждать, что скажут издатели…». Публикация Б. Вайсберга

После публикации записок бывшего руководителя Московского Детиздата Г. Л. Эйхлера (1901 – 1953) в журнале «Простор» (1987, N 11) в домашнем архиве Генриха Леопольдовича, бережно сохраненном его женой Н. Ф. Ходня, обнаружилось еще множество записей. Некоторые из них могут, на мой взгляд, представить интерес для читателей «Вопросов литературы».

Лев Разгон, хорошо знавший Эйхлера до войны по совместной работе в издательстве, писал: «Его начитанность, знание русской литературы были энциклопедическими; к его мнению почтительно прислушивались все, кто с ним имел дело». И далее: «Мне, да и многим моим товарищам по издательству, всегда казалось, что Генрих Эйхлер не только редактор, но и литератор, который когда-нибудь удивит нас всех неожиданной книгой. Книги у него не вышло. И лишь по его письмам, по сохранившимся дневникам, которые он вел всю жизнь, можно судить о том, что по своей натуре Генрих Эйхлер был тонким, взыскательным, наблюдательным литератором. Его величайшей скромностью, требовательностью к себе, да еще обстоятельствами жизни можно объяснить, что Эйхлер остался лишь автором многочисленных статей по вопросам детской литературы» («Детская литература», 1985, N 10, с. 30, 31).

В 1985 году Л. Разгон еще не мог написать, что это были за «обстоятельства жизни». Вырванный в начале войны из активной литературной жизни несправедливой ссылкой в далекий казахстанский поселок только лишь за то, что в паспорте у него значилось «национальность – немец», он продолжал там, в глуши, писать свои дневники. Именно эти записки и составляют книгу, публикации которой теперь ничто не мешает. (Если не считать, вероятно, нехватку бумаги.)

Он писал и посылал в редакции статьи и из ссылки. Их не печатали. Статья о Короленко, посланная друзьям на Украину, дала надежду. Эйхлер словно вернулся в свою юность, к самому началу. Там, в Харькове, он впервые встретился с Владимиром Галактионовичем и получил благословение великого писателя в литературу. Но и эта статья не была опубликована. Издатели ничего не ответили. Рукопись затерялась, а копии Эйхлер не оставил. (Тогда, в 1945, бумаги тоже не хватало…)

«К стыду всех нас, знавших Эйхлера, – закончил свою статью Л. Разгон, – мы почти ничего не сделали для того, чтобы воскресить в памяти новых поколений имя человека, столь много поработавшего в литературе. И не только имя, но и много интересного, значимого, что осталось в его письмах, дневниках… То, что рассказывал учитель Эйхлер в школе далекой Караганды, его слова отозвалось через много лет после его смерти. Именно ученикам Эйхлера мы обязаны тем, что воскрешается память о нем» (стр. 32).

Горжусь, что именно мне выпало счастье поднять домашний архив учителя. Даже из приведенных записей видно, как много успел – и еще более сумел бы! – он сделать для становления детской и юношеской литературы.

Из записей 30-х годов, Москва

Подготавливая материал к антологии рус[ской] поэзии, перелистал два томика Есенина. Прошло около 10 лет со дня его гибели, а вспомнить трудно. Странно, некоторых помнишь всю жизнь. Внешность у него была фатоватая. Много пил и хулиганил (не меньше Васильева и Корнилова…). Был он, несомненно, умным человеком, стихи очень талантливые.

Однажды я встретил Есенина с Маяковским. Е. хорошо говорил, что писатель должен быть понятным и близким массе, что простота – самое трудное и т. д. В. В. не спорил, но улыбался. «Вы надо мной смеетесь? – спросил Е. – Почему?» «Нет, не смеюсь, – В. В. покачал головой. – Я только думаю, что Вы очень несовременный человек, очень». (1935)

Несколько лет назад я был с Вс. Лебедевым ¹ у Горького. И как-то кстати или некстати стал восхищаться Хемингуэем. Горький рассвирепел! «Как странно, молодой человек, – сказал он. – Вы, оказывается, эстет. Вот уж не думал! Только что вы замечательно говорили о Пришвине. И вдруг – Хемингуэй. Нет, право, вы меня огорчили. Очень.

Хемингуэи – исказители человечества, пустые, вздорные люди, не знающие иной цели, кроме красивой фразы. <…> И, знаете, лучше подальше держитесь от всяких этих новшеств, от разных хемингуэев и селинов. Все это вредный вздор, а не литература».

Через несколько дней появилась его (Горького) статья, кажется в «Правде», где он пренебрежительно, как бы вскользь, снова лягнул Хемингуэя ². Горький просто не понял. Более страстного протеста против капиталистич[еских] устоев я не знаю. И цель Х. вовсе не фразы. И гуманист он более чем, м[ожет б[ыть, все, так себя величающие. При всей своей интуитивной чуткости Горький не почувствовал силы Х., не понял его потому, что самая манера повествования ему органически чужда.

Великий наш писатель, я бы сказал, несколько консервативен в своих взглядах на лит[ерату]ру. Путь ее развития представляется ему как-то примитивно: учиться у классиков, наблюдать жизнь, писать о ней, как писали Толстой, Чехов и др. Но ведь одного этого мало! Горький сам любил говорить, что в мире нет ничего неподвижного.

Старые формы оказываются непригодными для нового содержания. Попытки делать «через нельзя» приводят к объективности фотоаппарата, к нереальному реализму. Нужны иные формы. И великая ценность Хемингуэя и подобных ему в том, что они, не взирая ни на какие трудности, строят заново. Хемингуэй – замечательный мастер! (1938)

Просматривал старые переводы Т. Шевченки и ничего почти не смог отобрать. (Для книги «Лирика» ³.) Некоторые наши поэты переводят не выше Сологуба и К. Перевод «Гамалии» Николая Асеева крайне неудачен. Это гениальное произведение, не только по существу, но и по ритмике, он переводит как разудалую пляску.

Возможно, Асеев шел по стопам старых переводчиков для ускорения? Моих замечаний он не принял, гордец. Я написал обо всем К. И. Чуковскому (редактору однотомника). Кстати, Асеев недоволен, что К. И. редактор. У них старая тяжба. (1938)

У Хлебникова есть строки, которые вполне доступны детям -дошкольникам. Хлебников + Татлин = замечательная идея. Во всяком случае, у нас будет свежая, оригинальная дошкольная книжка на сером фоне разных Т.

В детской литературе сейчас такое бездумье, такое безделье, что Т. – пустой, совершенно неталантливый Т.! – уже ходит в классиках. Просто стыд! (1938)

Почему такой крупный писатель, как Леонид Леонов, не пишет для детей? Считает ниже своего достоинства? Нет, он, как и многие другие, тоже крупные, боится «саморазоблачения». Маленькие читатели требуют конкретного образа. Идеал детской литературы: интересно и понятно как детям, так и взрослым. Должно быть самый высший сорт!

«Ну как для Вас писать? – говорил мне Всеволод Иванов. – Вам нужны слоны и собаки, а про них написано столько, что повторяться не стоит труда». Верно, не стоит. Но сейчас меньше всего нужны слоны и собаки. Да и описывать их можно по-новому, по-своему. (1938)

Из письма к Б. М. Эйхенбауму⁴ (по поводу его вводной статьи для однотомника Л. Н. Толстого): «Дорогой Борис Михайлович! Получил, наконец, отпуск для лечения. Задержался с исключительн[ой] целью написать Вам. Статья Ваша, в общем, интересная, написана хорошо и читается легко. Но… Об этих «но» мы уже говорили с Вами при встрече. До «перелома» все идет хорошо, а дальше – спешка, упущено мн[ого] важных вещей. И сам «перелом» не вполне понятен нашему юному читателю.

Вы говорите, что Толстой представлял собой сгусток противоречий. Верно! Но нужно доказать, как-то очень конкретно, почти наглядно, в чем же эта противоречивость. <…> В «Дневнике» у Т. за 1889 год есть интересная запись: «Как бы хорошо написать худож[ественное] произведение, в котором бы высказать текучесть человека, что он один и тот же – то злодей, то ангел, то мудрец, то идиот, то силач, то бессильнейшее существо». Об этой записи стоило бы сказать в статье…» (1938)

(Из писем к К. И. Чуковскому ⁵.) «Дорогой Корней Иванович! Получил сразу два Ваших письма. Приходится заниматься одновременно Лермонтовым, Салтыковым, спасать Жуковского, которого хотят «зарезать».

1. В. В. Лебедев (1901 – 1938) – близкий товарищ Эйхлера, писатель, автор книг «Вятские записки», «Отряды», «Заводы».[↩]
2. Статья М. Горького «О формализме», впервые напечатана в «Правде» 9 апреля 1936 года.[↩]
3. Книга вышла в 1940 году в Детиздате. Г. Эйхлер написал к ней биографический очерк о Шевченко.[↩]
4. В ЦГАЛИ, в фонде Б. М. Эйхенбаума, хранится более ста писем Г. Эйхлера. А в домашнем архиве последнего – более сорока писем Б. Эйхенбаума.[↩]
5. В Рукописном отделе Библиотеки имени В. И. Ленина в Москве хранится более тридцати писем Г. Эйхлера. Столько же сохранилось в домашнем архиве последнего от Корнея Ивановича. Все они переданы Е. Ц. Чуковской, готовящей книгу «Чуковский о литературе».[↩]